Би Сяошэн - Цвет абрикоса
Доктор филологических наук К.И. Голыгина
Чувствительным сердцам и тем, чьи души
опалены огнем, поведаю историю любви.
О чем же, спросите вы, эта повесть?
О том, как ветер, веющий с востока,[1]
коснулся бирюзовых трав,
и вот теперь цветут они высоко.
О том, как тот же ветер, веющий с востока,
окликнул девушек в саду, и краше лица их,
но мысли как в бреду.
О том, как юноша строптивый, увидев лоно
в чашечке цветка, в нарядной оказался спальне,
где зажжена узорная свеча.[2] Но вдруг
дракона оседлал он сгоряча, и, словно феникс
с царственным цилинем,[3] поклялись оба жить века.
О том, как юноша пригожий делил любовь
между двумя, и девы-облака,[4] что дождевую влагу
на него цедили, не в силах были быть одни и дня.
О том, как, свой союз храня, сплетались трое
на одной постели.
О том, как в снах, в утехах сладких текли
и луны и года.
И многое еще о чем… И разве после юноша,
прочтя меня украдкой, не загорится жаждою любви?
Вот почему чувствительным сердцам
и тем, чьи сердца в печали,
поведал я о содержании вначале.
Из предисловия к роману Мо Яншэна «КОГДА АБРИКОС В ЦВЕТУ». XIX в.
Глава I
Красавица вздыхает в тиши орхидейных покоев,[5]
а беспутный молодой человек дарит свою любовь
блудницам и влюбляет их в себя
Среди богатых домов Гуанлина, что в области Янчжоу, был знатен род Фынов. Ко времени, здесь описываемому, глава рода, господин Фын Лянцзюнь, был уже отягчен годами, но еще служил. Его супруга умерла, оставив ему малолетнего сына, которого нарекли именем Юэшэн, что значит «Рожденный луной», ибо младенец отличался редкостной красотой лица. С малых лет мальчик не ведал узды — он воспитывался в знатном доме, и мало кто мог его одернуть. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец лишился должности, а вскоре и умер. Юэшэн остался без опоры и поддержки.
Едва войдя в возраст, он предался блуду, став завсегдатаем веселых заведений, что в Цветочном квартале и Ивовом переулке. Хотя сам Юэшэн почитал себя великим повесою, он имел один существенный изъян, а именно тот, что орудие мужской силы было у него не столь уж значительным. Когда наступал миг сладостной встречи, его янское орудие оживлялось, но сил едва хватало на одно поднятие духа. Так что молодому человеку никогда не удавалось доставить своим приятельницам истинное удовольствие, что безмерно печалило и удручало его.
И вот однажды случилось ему отправиться по какому-то делу в Цзиньлин. Препоручив прислуге присматривать за домом, он собрал вещи и, выйдя на берег реки, нанял лодку. Через несколько дней пути он сошел на берег возле селения под названием Древняя Обитель. Расплатившись с лодочником, он нанял носильщика и продолжил путь по суше. К вечеру был в местечке под названием Стена, что у Епу. Здесь в храме Средоточия благовоний он остановился на ночлег.
Наутро зарядил дождь, какой часто случается в эту весеннюю пору. Дороги раскисли, и не было никакой возможности продолжить путешествие. Юэшэн уселся на монастырском дворе под навесом и уныло смотрел на дождь. Ждал, когда тот кончится. Тут в воротах монастыря появился новый посетитель. По виду был необычен: на голове убор из черного шелка, лицо свежее и словно бы припудренное, брови, точно только что народившийся месяц, и сияющие дивным светом глаза. На незнакомце был атласный халат цвета пурпура, туфли снежно-белого шелка, короче, такого нечасто встретишь в пути. Застигнутый непогодой, незнакомец попытался укрыться под крышей обители. Признав в госте человека незаурядных талантов и редких достоинств, Юэшэн поклонился ему. Когда взаимные приветствия закончились, гость велел служке принести вина. Спросил студента:
— Откуда вы? И кто родом?
— Ваш младший брат уроженец Гуанлина — мест бесплодных. Фамилия моя Фын, имя Юэшэн, второе имя Силан.
Хотел бы услышать имя уважаемого высокого гостя, а также прозвание и из каких мест родом.
— Я сюцай. Фамилия Чжан, живу в поселке Древняя Обитель. Много лет постигал учение о Темно-таинственном.[6] Прозвище ношу Вань Нацзы, иначе сказать «монах по прозванию Десять тысяч заплат».
Юэшэн пригласил гостя во внутренние комнаты продолжить беседу, ибо дождь продолжал лить непрестанно, давая себе лишь незначительные передышки. После взаимных любезностей у дверей оба, наконец, вошли в комнату. Расселись. Настоятель храма по имени Чао Фань пришел засвидетельствовать почтение гостям.
— Господин Фын! — обратился он к Юэшэну. — Перед вами князь Чжан, владеющий знаниями о Темно-таинственном. Ранее вы обмолвились, что вам не всегда удается дать полное ублаготворение женщине. Полагаю, что сие зависит от искусства владения плотью. Просите князя поделиться с вами знаниями. Однако не забывайте об умеренности, ибо сказано: «Не усердствуй на стезе порока — прервется нить судьбы».
Студент был заинтригован. Попросил отца-настоятеля принести еще вина, дабы ответно возблагодарить гостя за щедрость. Гости и настоятель вновь расселись на циновке, и потекла меж ними беседа — говорили в основном о том, на что все лакомые, и, конечно, о квартале Пинкан.[7]
— Наставник! — обратился студент к Вань Нацзы. — Можете ли вы разъяснить тайну искусства брачных покоев и передать ее другому?
— Это искусство, — ответил тот, — не бог весть какая вещь, всякий начинающий знает. Об этом и говорить не стоит. Еще в молодые годы я пошел по стезе наслаждений, как говорится, «стал бродить под луной[8] среди цветов и ив».[9] Умея владеть плотью, вполне мог ублаготворить любую из этих напомаженных блудниц. Однажды случилось мне встретить дивного человека, от которого я перенял знания, как владеть «черепашьей головкой» и одаривать любовью с десяток красоток и притом не ведать, что такое усталость. Умел доставлять женщине редкое и нескончаемое удовольствие, а какую сладость при этом испытываешь сам, описать невозможно. Искусство телесного общения до крайности тайное и прежде никому не передавалось. Скажу главное: прежде чем приблизиться к женщине, не менее четверти часа надлежит упражняться в дыхании, отчего янское орудие[10] возрастет до семи-восьми цуней.[11] И тогда, входя внутрь лона, оное походит на удава, заглатывающего доверчивую жертву, или на дикого селезня, склевывающего на лугу травку.
