Автора нет - Сборник рассказов о порке
Это один из моих рассказов о порках в подростковом возрасте. Речь идет о порке в поезде, в купе, в присутствии проводницы. Мы тогда с мамой ездили в Ленинград. Это было в 1988 году. На обратном пути мы ехали не в скором поезде, а в "дополнительном", летнем. Он и шел медленнее, и стоял подольше на полустанках, а главное был полупустой. В нашем купе ехали только мы с мамой. Из-за долгой езды мы оба были уставшими. Но я позволил себе быть грубым с мамой. Ее это очень рассердило. Когда я был по младше, мама могла меня просто выпороть ремнем даже в купе поезда, такое было часто. Но теперь мне было 15 лет, и меня секли только розгами. Мама в ответ на грубость сначала пригрозила сильно высечь дома в Одессе. А потом вдруг вышла из купе, только приказала мне никуда не уходить. Через 10 минут она вернулась и сказала: "Я тебя высеку прямо здесь…" Я был удивлен, потому что розог ведь не было, чем меня собирались высечь? Еще через минут 20 мама приказала мне снять спортивные штаны и трусы и ждать ее стоя. Я выполнил распоряжение мамы и стоял в купе голый по пояс. Я жутко боялся неизвестности, кроме того мне было стыдно от мысли, что кто-нибудь может открыть случайно купе и увидеть меня в таком виде…
Пока я стоял голенький и пребывал в недоумении и стыде, поезд тоже стоял на каком-то полустанке. Наконец поезд поехал, а я все стоял… Думаю, что то ожидание порки было полезным; страх от неизвестности и предстоящей порки был прекрасным дополнением к наказанию. Наверное и мама это понимала. Потому что впоследствии, наказывая меня дома она тоже заставляла голым ждать порку. Я уже начал думать, что все наказание ограничится только стоянием с голой попой, когда дверь купе открылась. От неожиданности я даже не успел прикрыть руками член.
В купе вошли мама и проводница нашего вагона, женщина лет сорока, но привлекательная. Я увидел в руках у мамы пучки прутьев и понял, что меня все-таки высекут. Меня жутко смущало, что я стою полуголый при посторонней женщине. Проводница села на лежак. Мама сказала мне: "Ты был со мной очень груб, поэтому я высеку тебя розгами… (она помахала пучками перед моим лицом) А Евгения Ивановна (проводница) подержит тебя. Ложись к ней на колени. Живо…" Я был испуган и смущен от необходимости ложиться на колени молодой еще женщины. Но меня не слушали.
Проводница положила меня поперек своих коленей, так что мои ноги свисали на пол, а головой я оказался на лежаке. Я почувствовал на своей пояснице женские руки, они плотно прижали меня. Но меня смущало не это. Я чувствовал своим членом тепло женского бедра, потому что Евгения Ивановна перед тем, как положить меня, приподняла свою форменную юбку. Забегая вперед скажу, что пока меня секли, мой член терся об это бедро. Удивляюсь, как это я не кончил от такого трения.
Перед поркой мама еще раз подчеркнула мой проступок – грубость, и назначила мне в наказание 30 ударов. Проводницу она просила считать удары. Наконец раздалось пение розог и я почувствовал первый удар. Не знаю, что это были за прутья (их срезала проводница на полустанке с какого-то куста), но секли они здорово. Мою попку обжигали удары, я только и мог, что дергать попой и стучать ногами по полу. После первых 15 ударов, пока мама меняла пучок, она еще раз напомнила мне, что я не имею права ей грубить, что меня выдерут в два раза больнее, если я посмею до приезда в Одессу еще хоть раз провиниться. Вторая порция ударов ложилась уже не только на ягодицы, но и ляжки. От резкой боли я сжимал ягодицы и ноги… Наконец порка закончилась и мне разрешили встать. От боли я уже даже не обращал внимания на то, что мой возбужденный член стоял колом.
Зато на него обратила внимание проводница: "Ого, какой большой мальчик…" Мама в ответ сказала с насмешкой: "Член больше мозгов… Поэтому приходится драть. Ну, благодари за порку и целуй розги и руки." Я выполнил весь ритуал и даже поцеловал руки проводницы, поблагодарил ее за то, что держала меня, считала удары и помогла маме добыть розги.
Потом уже мама рассказала мне, как ей удалось уговорить Евгению наломать эти прутья и помочь меня наказать. После ритуала благодарности мама шлепнула меня ладонь по попе и добавила: "Становись спиной к двери, лицом к столику (на столике лежали розги)… Смотри на розги и думай о своем поведении. Попу не закрывай…"
Мама и проводница вышли, а я остался стоять голый, с выпоротой попкой. Мне было не только больно, но и очень стыдно, что меня секли при посторонней, что мой член терся о бедро женщины. Наконец, меня пугала все та же перспектива: кто-нибудь откроет случайно дверь и увидит меня с голой и выпоротой попой… Как потом оказалось, у меня был еще один повод стыдиться. Когда мама несла розги, чтобы наказать меня, это видела женщина из соседнего купе. Потом она слышала характерное пение розог. Когда мама с проводницей вышли после наказания, эта женщина завела с мамой разговор о порке, советуясь как лучше выбирать прутья и пороть. Таким образом, моя порка была известна в вагоне. На следующий день эта женщина и проводница, когда мы выходили из вагона, еще раз упоминали о моем наказании при прощании и насмешливо смотрели на меня. Этот стыд мне мама напомнила уже дома, когда предупредила, что если я не возьмусь за ум и не исправлю свои манеры, то она розгами распишет на моих ягодицах правила хорошего тона.
На первом курсе универа меня тоже здорово выдрали. Мне было уже 20 лет. В зимнюю сессию я получил двойку на экзамене. Я сам позвонил маме и сообщил о своем проступке. Она ответила кратко: "Сам все приготовь, будь готов к строгому наказанию, щадить не буду."
Я приготовил розги (3 пучка), веревку, подушку, разделся до трусов. Чтобы не раздражать маму еще больше, я начал учить вопросы на следующий экзамен, зачетка с не проставленной оценкой (это означало двойку) лежала раскрытая на столике. Так получилось, что в нашем подъезде в тот день произошло происшествие: на 2 этаже вспыхнул пожар; пока его потушили (быстро), соседка из квартиры под нами попросила разрешения переждать у нас со своим сыном, пока рассеется дым. Убирать розги назад я не посмел. Поэтому, сгорая от стыда, что видно к чему я приготовился, а еще больше при мысли, что мама может выпороть меня при соседке и ее сыне, я принял их у нас дома; только одел спортивные штаны и рубашку. Целый час, пока они были у нас дома, был для меня хуже ожидания порки.
Наконец, пришла мама. Лена, так звали соседку (она была старше меня всего на 12 лет), спросила мою маму: "Ты будешь прямо сейчас его пороть?" Мама сказала, что да. Лена: "А розгами по голому телу или через трусы?" Мама: "Обязательно по голой попе, иначе неэффективно; а так и больно, и стыдно. Потом поставлю без трусов на колени." Я готов был провалиться сквозь землю, а Валерка (сын Лены, ему было 14 лет) смотрел со страхом на розги, на меня и моргал.
