Леопольд Захер-Мазох - Губительница душ
Он взял ее за руку, но рука эта была гладка и холодна, как змея, и Эмма тут же ее отдернула.
— Скажите, чем я перед вами провинился? Ну, хоть взгляните на меня поласковее…
— Я теперь уже не та, что была прежде.
— Даже в отношении ко мне?
— Разумеется, — как бы нехотя проговорила Эмма и отвернулась в сторону.
В сердце Казимира боролись два совершенно противоположных чувства: любовь к очаровательной, загадочной красавице разгорелась в нем новой силой, и в то же время рядом с Эммой и ее матерью его охватывала тревога, необъяснимый страх леденил его сердце.
Следующий визит его был удачнее: он застал Эмму одну. Когда он проходил по двору, она стояла у открытого окна. Молодому человеку показалось, что на губах ее играет какая-то неуловимая, язвительная усмешка.
— Вы опять пришли, — встретила она его с оскорбительным равнодушием.
— Как видите, — отвечал он, — у меня достало на это храбрости… Недаром же я солдат!
— Но я дома одна и не могу принять вас.
— Одна? Тем лучше! Какое нам дело до светских приличий! Что за церемонии между старыми друзьями!
— Ну, так пожалуйте.
Из передней, где перед огромным распятием теплилась лампада, Казимир вошел в пропитанный запахом ладана коридор, в конце которого, у отворенно двери, ждала его молодая хозяйка.
— В сущности, мне нечего бояться, — сказала она. — Это чистое ребячество с моей стороны.
— Умные речи и слушать приятно! — улыбнулся молодой офицер, крепко пожимая руку Эммы. — Так как первый шаг за пределы светских приличий уже сделан, то я воспользуюсь этим и попрошу вас говорить мне по-прежнему «ты», как в прежние времена, когда мы играли вместе и вы назывались моей маленькой женой. Помните, как мы с вами строили домики из снопов?
— Извольте, я согласна, но с условием, что вы не будете за мною ухаживать.
— Даю вам честное слово, Эмма, я затаю в глубине сердца свою любовь к вам… Вспомните слова поэта: «Ведь сердце любит, не спросясь!» С ним справиться трудно!
— Этого я не могу тебе запретить, — спокойно сказала красавица, — но не рассчитывай на взаимность; я никогда никого не полюблю и никогда не выйду замуж.
— Ты намерена сделаться Христовой невестой?
— Нет… Живя в свете и постоянно борясь с искушениями, спастись труднее, чем за высокими стенами монастыря; такой подвиг важнее во всех отношениях.
— Мне кажется, что ты относишься ко мне так недоверчиво только потому, что я военный.
— Вовсе нет! И война имеет свою хорошую сторону; с ее помощью множество людей попадают в рай… Великая заслуга перед Господом — умереть на поле битвы!
Казимир не без удивления взглянул на свою собеседницу. Она сидела, опустив голову на грудь, у забранного железной решеткой окна, словно преступница в тюрьме. Незатейлива была обстановка ее более чем скромной комнаты: простая кровать под белым пологом, столик, пара стульев, да образ Спасителя в золотой ризе, под которым висела плеть.
«Это что такое? — промелькнуло у него в голове. — Неужели ее фанатизм доходит до абсурда… до самобичевания?»
Он положительно терялся в догадках.
Через несколько дней Казимир снова явился в Бояры. Эмма была в саду. На ней было простенькое белое платье, которое очень шло ей. Внезапное появление Казимира испугало ее — она вздрогнула и покраснела.
— Неужели мое присутствие так для тебя неприятно, что ты смущаешься и дрожишь? — с упреком заметил юноша.
— Напрасно ты так думаешь, — возразила Эмма. — Я никого и ничего не боюсь… Ты знаешь, что я к тебе хорошо расположена, — насколько мне это позволено, — а, значит, я всегда рада тебя видеть… Откровенно говоря, тебе бы следовало избегать встреч со мною.
— Это совершенно справедливо.
— Но не в том смысле, в каком ты думаешь.
— А в каком же?
Вместо ответа девушка сорвала ветку шиповника и так сильно ударила себя ею по руке, что на коже выступила кровь.
— Что ты делаешь?! — вскричал Казимир.
— То, что мне приятно, — было лаконическим ответом.
— Неужели тебя тешит эта добровольная пытка?
— Она полезна и приятна для тех, кто желает спасти свою душу и пренебрегает земными благами.
— Ты воображаешь, что Бог создал тебя для одних страданий, а не для радостей и земных наслаждений?
— Так говорят мужчины — закоренелые грешники;
женщины несравненно строже относятся к своим словам и поступкам, — вот почему они меньше грешат.
— Следовательно, ты безгрешна, — с коварной улыбкой сказал молодой человек, — в таком случае возведи и меня на ту лучезарную высоту, на которой ты стоишь.
— Не проси меня об этом… Тернист и труден путь, ведущий в царство небесное!
Эмма устремила на юного грешника взор, полный сострадания.
— Уходи, уходи отсюда! — прибавила она с мольбой в голосе. — Меня ищут… меня зовут… — и, кивнув ему головой, убежала по направлению к дому.
Не успела она скрыться из виду, как у садовой калитки показался высокий красивый мужчина, лет сорока, с бородой и вьющимися светло-русыми волосами, в широкой черной одежде. Правильные черты его лица носили на себе отпечаток железной воли и безмерного властолюбия.
«Кто это? — подумал Казимир Ядевский. –
Духовная особа или воплощенный демон? Что за чудеса?..
Не понимаю!»
III. Эмма
Как хороши бывают первые дни сентября в благословенной Малороссии! Яркие, но не жгучие лучи солнца золотят скошенные поля и нивы; деревья в садах подернулись желтизной, их ветви пригибаются к земле под тяжестью плодов; цветут астры и георгины, по синему, прозрачному небу тянутся стаи аистов; воздух пропитан ароматом запоздалых трав. В шинках слышны веселые песни и звуки незатейливых сельских инструментов, на гумнах — мерный стук цепов.
В один из таких прекрасных дней, рано утром, Казимиру Ядевскому вздумалось пойти на охоту. Настреляв полный ягдташ бекасов, он прилег отдохнуть на берегу реки, в тени старой ивы; легкий ветерок пробегал по зеркальной поверхности воды и казалось, что она усыпана миллионами золотых блесток. Долго лежал усталый охотник, мечтая об Эмме, как вдруг вдали на реке показалась лодка, и перед ним предстал предмет его поэтических грез, в белой одежде, среди водяных лилий.
Увидя Казимира, девушка невольно вздрогнула, но тут же причалила к берегу и, протянув руку, сказала:
— Ты охотишься в этих местах?
— Да, истратил горсть пороху… а теперь отдыхаю, мечтая о тебе… Возьми меня с собой, ангел небесный?
— Какой же я ангел!.. Садись, и для тебя найдется местечко в моей лодке.
