До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

— Ты знаешь что-нибудь о местонахождении доктора Соренсена в четверг вечером, когда был подожжен дом доктора Томпсона?

— Вообще-то, да. Он был в лаборатории со мной, — говорю я. Хейс бросает скептический взгляд в мою сторону, а затем возвращается к своим записям, и у меня возникает желание вырвать блокнот из его рук и засунуть его ему в глотку. Едва сдерживаюсь, чтобы не сжать руки в кулаки. — Я уронила свою награду Брентвуда и порезалась. Джек зашил её, — я поворачиваю ладонь к нему лицом, аккуратные стежки обрамляют неровную красную линию у основания большого пальца. — Я… не могла поехать в больницу. Это слишком… тяжело. Джек позаботился о моей ране, а потом заменил мою награду. Это было очень заботливо с его стороны, на самом деле. Уверена, если бы Вы попросили, он бы предоставил Вам доказательства.

Уголки губ Хейса опускаются вниз, пока он черкает по странице с большей концентрацией, чем раньше, как будто его предыдущие записи были просто для вида, а эти — настоящие. Мое сердце учащенно бьется, когда адреналин разливается по венам. Я подношу кружку к губам обеими руками, чтобы скрыть глубокие, медленные вдохи, которые делаю, борясь с его воздействием.

— В чем дело, мистер Хейс?

Хейс долго смотрит на меня, его глаза смягчаются отеческой нежностью. Может быть, это просто жалость. Может быть, даже раскаяние.

— Ты можешь называть меня Эриком.

Я киваю ему.

— Полагаю, что Молчаливый Убийца всё ещё активен, — говорит он. Я пытаюсь выглядеть встревоженной, затем сбитой с толку, потом обеспокоенной, мой рот открывается, в то время как я ставлю кружку на место с наигранной дрожью в руке. — Очень редко серийные убийцы прекращают охоту навсегда. Между убийствами может пройти некоторое время, иногда даже годы, но желание не исчезает навсегда. Вполне возможно, что Убийца изменил принцип своей работы после вашего противостояния. И я думаю, что он может быть где-то поблизости.

— И что… Вы думаете, он может узнать меня?

Хейс кладет руку на мою, и я прилагаю все усилия, чтобы превратить свою ярость от его прикосновения в маску страдания.

— Я думаю, он мог знать, что ты здесь с самого начала.

12. ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ ЭТАЖ

Кири

Прохладное прикосновение пробегает по каждому маленькому хребту моего позвоночника, словно человек, стоящий за ним, наслаждается качеством костей под моей кожей.

Мое тело напрягается. Открытая кожа покрывается мурашками. Электричество вращается внизу живота, моё сердце колотится от разряда, проходящего через его камеры. Музыка клуба, кажется, проскальзывает под завесу моего пульса. Я едва сдерживаю дрожь, когда эти пальцы скользят к низу моего платья с открытой спиной, прежде чем снова скользнуть вверх с легчайшей лаской.

Аромат ветивера окутывает меня холодными объятиями.

— Вам не идет быть блондинкой, доктор Рос, — шепчет голос рядом с моим ухом, шевеля пряди моего парика, чтобы пощекотать шею.

— Но говорят, что нам живётся веселее, а сегодня вечером я хочу провести время как можно лучше, — отвечаю я, моя лукавая улыбка расползается от напряжения, которое я чувствую в ладони, лежащей между моих лопаток. — Кроме того, меня зовут не доктор Рос.

Знакомая рука появляется из-за моего левого плеча, чтобы наполнить мой бокал вином из стоящей передо мной бутылки.

— Ну, это я уже знал.

— Меня зовут Бетани, — говорю я, жестом указывая на пустой стул напротив меня. — Не хочешь присесть?

— А это не помешает твоему… веселью?

— Разве это не то, чего ты хочешь?

— Возможно, — говорит Джек, обходя стол с высокой столешницей и опускаясь в кресло, смеряя меня пронзительным взглядом, пока он делает глоток виски. После двух бокалов вина и пролитой истории между нами, мне физически больно смотреть на Джека, со всей его холодной, мрачной красотой, черным костюмом и этими серебристыми глазами, которые заставляют меня открыться, чтобы выследить каждую скрытую слабость. Я делаю ещё один глоток Шираза, надеясь, что это утопит мои чувства в безжизненном безразличии, хотя я уже знаю, что это не произойдет. — Ты сказала, что твоё благополучие в моих интересах, и, если ты не слышала, похоже, на свободе серийный убийца.

Мой взгляд опускается в пустоту между нами, напоминание о его мотивах гасит статическое напряжение, задерживающееся в моих венах.

— Точно… это я, похоже, регулярно забываю.

— Изабель…

— Не смей, Джек, — шиплю я, свободной рукой хватаясь за край стола, наклоняясь вперед. Неожиданный прилив слез жжет мои глаза при звуке этого имени, сорвавшегося с губ Джека, и туго натягивает мои шрамы. — Никогда не произноси это имя. Я не Изабель. Я уже говорила тебе. Эта девушка мертва.

Джек выдерживает мой свирепый взгляд. Я моргаю и отвожу глаза. Ничто в нем не меняется, пока он наблюдает за моим бурлящим страданием.

Я допиваю остатки вина и с глухим стуком ставлю бокал на скатерть.

— Что ж, поздравляю, Джек. Ты пробыл в поле моего зрения всего тридцать секунд и уже испортил мне вечер. Новый рекорд, — огрызаюсь я, хватая со стола свой сверкающий клатч, и встаю.

Ладонь Джека крепко обхватывает моё запястье. Он осторожен, чтобы не задеть швы, наложенные на мою кожу поперек заживающей ране.

— Прости меня, — говорит он так, будто никогда не произносил эти два слова вместе и удивлен не меньше, чем я, что они могут сорваться с его губ. — Присядь.

Я не двигаюсь.

— Пожалуйста.

Я медленно опускаюсь на мягкое сиденье, рука Джека разжимается на моем запястье, только после того, как я сажусь. Мы рассматриваем друг на друга в напряженном молчании, пока шумная компания не проходит слишком близко к нашему столику, и судя по его холодному взгляду, их близость разрушает чары между нами.

— Откуда ты знаешь, что Хейс не последовал за тобой сюда? — спросил Джек, вернув своё пристальное внимание ко мне.

— Потому что Хейс не смог бы выбраться даже из бумажного пакета²⁴, если бы его туда поместили.

Джек фыркает от смеха и делает глоток своего напитка, а я наслаждаюсь его мимолетной ухмылкой.

— Несмотря на это, я последовал за тобой сюда незамеченным.

— Правда? — моя ухмылка становится шире, когда Джек бросает на меня злобный взгляд. Я наклоняюсь вперед и прочищаю горло, чтобы воспроизвести лучший сценический шепот. — Черный BMW XM — это не лучший способ маскировки, Джек. В игре, кто самый смертоносный, ты теряешь очки за высокомерие.

— Так же легко ты потеряешь очки за недооценку противника. Мне ли не знать, — говорит Джек, когда его взгляд покидает мой и обводит комнату. Его челюсть дергается, как будто он пытается скрыть улыбку, но она быстро исчезает. — Хейс… его не так легко обмануть.

— Я уже поняла это. Он заходил ко мне домой ранее.

Это привлекает безраздельное внимание Джека. Его взгляд возвращается к моему и горит расплавленной яростью.

— Когда? Зачем?

— В десять часов. Он ждал у моего дома, когда я вернулась с пробежки с Корнетто.

Глаза Джека сужаются.

— Моя собака, — Джек наклоняет голову, и я закатываю глаза. — Ты должен знать важные аспекты жизни своего противника, Джек. Крупное, покрытое мехом млекопитающее? Корнетто…? Господи. Очки потеряны за упущение значимых деталей.

Клянусь, я вижу намек на румянец на щеках Джека.

— Я знал, что у тебя есть собака.

— Ты знал, как его зовут?

— …Нет.

— Минус пять баллов.

Джек раздраженно вздыхает при виде моей ослепительной, хитрой улыбки.

— Хейс, доктор Рос. Что он хотел.

— Бетани. Минус ещё два балла за то, что не придерживаешься моего прикрытия, — отвечаю я, умудряясь подавить растущее раздражение Джека, погружаясь в информацию, которую он хочет услышать, прежде чем он успеет сделать следующий вдох. — Он хотел немного наверстать упущеное, вспомнить старую историю. Он сказал мне, что верит, что Убийца всё ещё в деле, но что он изменил свой подход. Он не верит, что Брэд виноват в том, что в его подвале лежит тело. Он считает, что пожар устроил кто-то другой. Он убежден, что к этому причастен Молчаливый Убийца.