Чужое право первой ночи (СИ) - Маева Ева

Тьма в глазах существа, которое совсем недавно казалось мне Высоким графом Акроса Дейраном Ле’Куиндом, оставалась такой же непроницаемой, как раньше, и всё же я каким-то образом чувствовала, как где-то внутри, под этой непроглядной чернотой, моего собеседника разбирал язвительный хохот.

– Что-то? Я мог бы и обидеться, – с неизменной ухмылкой сообщил мужчина, а затем неожиданно отпустил меня и добавил, присев на собственные пятки и перекрестив руки на груди, – Знаешь, на что мы способны в гневе?

Мне оставалось лишь произнести вслух собственную догадку. Совершенно невозможную, но в то же время единственную, которая имела хоть какой-то смысл.

– Ты… Демон.

Существо одобрительно наклонило голову вбок, будто бы признавая наличие у меня интеллекта, а после рокочущим, словно бурный водопад, тоном, обозначило:

– Предпочитаю, чтобы меня называли Раам.

Позвоночник окончательно скрутило болезненной волной, а из лёгких вышел оставшийся воздух, отчего в мою грудную клетку изнутри вонзились тысячи мелких крючьев, не позволявших мне сделать хотя бы один неглубокий вдох. Не в силах совладать с собственным смятённым разумом и с агонизировавшими внутри него мыслями, я медленно задыхалась от осознания,чемна самом деле был мужчина напротив меня.

Счемя так необдуманно провела ночь!

Спокойно, Ниса. Страх никак тебе не поможет. Страх никогда не был тем ответом, который ты искала. Постарайся вдохнуть, расслабься хотя бы на секунду и вспомни, что ты вообще знаешь о демонах.

Согласно божественной теории, эти существа являлись верными слугами Агрифа, Темнейшего из богов, покровителя ненависти и справедливости. На этом единственная общеизвестная информация о них заканчивалась и начинались домыслы, слухи, легенды и теории, распространённые в жреческой среде.

Об истинной внешности демонов упоминаний в священных текстах не было, так как считалось, что любой, кто взглянет на это таинственное существо, немедленно ослепнет от представшего перед ним воплощённого кошмара. Соответственно, за всю историю человечества жрецам не удалось получить от очевидцев иного описания, кроме как “ужасающий” или “чудовищный”: бедолаги, которым не повезло встретить демона, даже не успевали толком рассмотреть причину своей слепоты, прежде чем навеки лишались зрения. Или, быть может, память об этом событии немедленно покидала их конвульсирующий разум, безвозвратно повреждённый не предназначенным для людей зрелищем. Также, как будто этого было мало, среди жрецов было распространено мнение, что одно присутствие демона, один лишь звук его голоса выбивал из человека само понятие лжи, оставляя в его устах лишь непреложную истину. Помимо всего перечисленного, демоны должны были обладать неким набором других способностей, которые, опять же, были описаны лишь лаконичным словом “мистические” и, очевидно, происходили от могущества покровительствовавшего им Агрифа.

Но, что самое главное, согласно жреческим текстам демонов на Касэте не должно было больше существовать! Во всяком случае, их появления никто не ждал в ближайшие лет сто-двести. И уж точно эти существа не ходили по земле со времён последней Божественной войны.

Я задержалась на этой мысли на пару секунд, спинными мурашками чувствуя, будто нужно вспомнить об этом событии подробнее. Будто в этой давно минувшей истории могло скрываться то объяснение происходившего со мной, что я сейчас торопливо искала.

Последняя война между богами, а точнее, война между братом и сестрой, Амелией и Агрифом, разгорелась шестьдесят лет назад. Светлейшая возжелала связать все страны разрозненного в ту пору Касэта в единое целое, чтобы прекратить войны и ненужные страдания, а Темнейший, для которого взаимная людская ненависть всегда была излюбленной пищей, решил этому помешать. Не в силах действовать явно, чтобы не сплотить людей против себя, он начал влиять на происходящее исподтишка и потому стал посылать своих слуг – демонов – в мир людской, сеять смуту и раздор среди правителей и высших сословий. Но поскольку демоны физически не могли предстать перед людьми, чтобы их не раскрыли, Агриф изобрёл способ помещать своих верных слуг в чужие тела, чтобы они могли действовать, оставаясь неузнанными и занимая важнейшие посты в светском обществе. Какое-то время его план работал, и люди стали куда дальше от примирения, чем надеялась Светлейшая, однако так не могло длиться вечно, и обман Темнейшего всё же раскрылся. Тогда группа людей, в которых поступок тёмного бога породил непоколебимую ярость и желание отмщения, отыскала некий способ изгонять демонов из пленённых ими несчастных и нарекла его экзорцизмом. Объединившись с этими людьми, Амелия и её ангельское воинство решились на Последнюю битву с Агрифом, в которой одержали сокрушительную победу, и, неспособные убить тёмного бога, чтобы не уничтожить вместе с ним саму Светлейшую, низвергли его в Нижний мир, где ему ещё долго предстояло зализывать раны. Демонов же то ли истребили, то ли прогнали с Касэта прочь к их обессилевшему хозяину, а люди материка всё же объединили свои земли, начав называться Коалицией графств.

С той самой Последней битвы прошло около пятидесяти лет. По записям жрецов того времени ожидалось, что Агриф ещё долго не смог бы оправиться от поражения. Как минимум сто лет должно было потребоваться ему, чтобы вновь достичь вершины собственного могущества, и до тех пор лишь существенно поредевший круг жрецов и Посвящённых Темнейшего продолжал ощущать незримое благословение своего бога, питавшего их тела демонической силой. Однако ни самого Агрифа во плоти, ни его слуг в Касэте в ближайшие десятилетия никто не ждал. Вернее, никто даже не мог подумать, что ждать их следовало.

Бесспорное опровержение этой теории безмолвно сидело прямо передо мной и терпеливо созерцало мои испуганные раздумья, медленно моргая бесконечно-космической тьмой в такт моему беспокойному дыханию.

Я смотрела на существо в ответ и не понимала, почему до сих пор не ослепла. Почему звуки его голоса не лишали меня способности лгать, но притом демон всё же безошибочно определял, когда я пыталась это делать. Причина была в том, что Агриф был слишком слаб, чтобы даровать своему слуге полноценную мощь? Или же таковы были ограничения, что накладывало на демона существование в человеческом теле?

Так или иначе, но я была не уверена, что даже в этом “ослабленном” состоянии я могла по-настоящему тягаться с демоном. С поддержкой Ирры – возможно, но не будучи простым человеком, который ничего не смыслил, да и не мог смыслить, в экзорцизме. Единственное, что я могла сделать – это смыться, понадеявшись, что я оказалась бы для тёмного существа неподходящей добычей, за которой он не стал бы гнаться.

Бежать вниз по лестнице? Нет, если демон будет меня преследовать, мы разбудим ползамка, и я уже не смогу улизнуть незамеченной. Да и в любом случае спешно бегущая из башни девушка должна будет насторожить стражей, и они наверняка пустятся за мной в погоню.

Крыша? Уже более перспективный вариант. Либо я найду способ спуститься по внешней стене, либо дождусь, пока демон уйдёт, и вернусь в замок через комнату графа, а дальше пойду по своему прежнему плану. На худой конец смогу сбросить это существо на землю и надеяться, что это событие окажется для него летальным.

Так или иначе, но медлить больше нельзя. Я и так размышляю куда дольше, чем должна была в этой ситуации. Каждая секунда промедления может стоить мне не только добычи, но и всей моей недостаточно долгой жизни.

О, Таящийся, сохрани меня от гибели и помоги одолеть неравного противника, и да будут мои ноги быстры, а люди слепы.

Одним движением, ничем не выдавая собственную готовность к атаке, я резко махнула ногой и попала точно в челюсть сидевшего напротив меня мужчины. Что-то противно хрустнуло, голова демона запрокинулась, и его мощное тело начало заваливаться назад. Не дожидаясь, пока он оправится от удара, я вскочила с кровати, не забыв схватить спрятанный под подушкой амулет и зажать его в зубах, сорвала с зеркала бархатное покрывало, набросив его себе на плечи, в два прыжка достигла графского стола, залезла на него и подпрыгнула, хватаясь руками за одну из балок, поддерживающих крышу. Осталось только подтянуться, добраться до следующей балки, потом с неё до окна, и вот она – свобода…