Флинт Киборд - Рианнон
— У нас почти так же.
Ковыряясь в настройках, Кей продолжил философствовать:
— Как подумаешь — сто лет назад ресинтеза ещё не было — странно становится…
В ответ напряжённо молчали. Наконец выдохнули:
— Ну, что??
— Попробуем. Совсем просто: внешние спайсы заправим.
— Что?
— Приправы. Пользовательские. Можно загрузить. Режим такой. Вам не дают?
— Нет.
— Мы не знали!
— …раз не знали — значит, не дают!
— Угу… Так или иначе — мне можно. Проверим-ка. Дударь пойдёт внешним спайсом. Игнор. Игнор… Всё, мне масла даёт сколько влезет. Ну-ка… И вот ещё что… Та-ак… Потянет. Нормуль.
— Ух… Интересная. Густая… Можно попробовать?
— Попробовать можно, да?
— Да. Осторожней. Может, сильная…
«Чёрт. Наварил, как на свору бортовых техников с двумя штурманами впридачу… Или нет, без штурманов. Техники всё равно всё выжрут, пилоту не оставят…»
…За полчаса употребили; далеко не всё, конечно — на пару-тройку штурманов осталось, с горкой. И ещё на стажёра-первогодку: их там в строгости держат, ему до полного отруба много не надо…
…Где-то в следующем часу — близнецы были уже давно на «ты» — Кей, словив параноид, водил сенсором планшетки по стенам, бормоча:
— Штроблёных нет, допустим… Провёл раз — и всё, выковыривай… Но кто знает ваши места… Излучающие… ищем, ищем, не видим… Но если пакетами… через систему, на маячок…
— Камеры ищешь? Все ищут.
— …их нет потому что…
— …конвенция, она у нас действует.
— Ещё б не действовала! Конвенция — священная овца. Ну, одна из… — параноид перетёк в дудочное красноречие. — Империя и выехала на таких вещах. Осуждение чипизации и тэ пэ…
— Чипи… что?
— Во, даже не знаете, что это! Как здорово жить в Империи… Это вот что: как бы, мобик — внутри тебя, зашит. И ябедничает, непрерывно.
— Ужас…
— Ужас!
— Вот-вот! На декларации запрета подобных штук Империя и собрала в себя тьмущу народов. Но… Мало ли, Конвенция… Что Конвенция? Ну, нельзя… Съёмка жучком не может служить доказательством, всё такое… Но их всё равно ставят. Находишь — начинается песня: это не наше, не знаем… Вот в моём коттедже — точно нет. Потому что если я найду — не отвертятся. Но и то! По инструкции, поговорить выхожу на воздух…
— Здесь тоже нет.
— Все проверяли…
— …никто не ставил.
— Тут все свои, в общем-то. Кроме Людвига.
«Все свои, кроме… Людвига».
Дудка наползает медленно — но и тащит долго. Догнались, грамотно, по чуть-чуть («а то устанем рано») — в ответ грамотно поднаползло; плющились под потолочные картинки, кто-то хорошо сделал размножение пространств; ручное управление светоформами перелилось в танцы рук — и вскоре танцорки вместо сонорного фона поставили музычку. Кейра передёрнуло, это были хаски: полиритмоидное шелушливое шуршание отшелушивающихся слоёв, сотканных из материй пузыристой гибкости, неистребимой вечности, возвращения в ноль — при бесконечном открытии, отшелушивании…
— Откуда это?
— Это все сейчас слушают! Ты не любишь?
— Можно не это, можно ещё…
— А, ничего. Сойдёт.
(Действительно: неприятен лишь первый момент, с лезущими ассоциациями — а дальше хаски нагоняют свою, в общем-то, правильную сущность… «Дарёный конь бороды не испортит» — вспомнил Кейр загадочную древнюю поговорку.)
Оба медовых существа, поразив симметрией и синхронностью (определённо, это был коронный номер), угомонились и подсели к зрителю:
— Нас на Целесте заставляли отличаться. Одевали по-разному!
— …но мы переодевались!
— …волосы красили.
— …но мы перекрашивались!
— Ещё у нас шустрик жил — вот он различал нас, чётко.
— Шустрик — это кто?
— Биоформ, управляемый. Тетрапод.
— Симметрично-соосный.
— Хм, ох уж эта биоформия… Некоторые вообще уверены, что вы там на Целесте нэкеток выводили.
— Нэ… что?
— Нэкеты. Кошкодевочки.
— Это… как?..
— Они — что…
— Что они делают?
— Царапаются. И кусаются… Шутка. Обычные девушки — но с ушами и хвостиками.
— Зачем?
— Вот и народ не понял: зачем?.. На самом деле, когда-то были такие времена… — (исторический стих всё не отцеплялся от Кейриса) — Своего рода развилка… Генный путь не прошёл. Я же говорю, Империя строилась на декларациях, приятных большинству. Что человеческая природа неизменна… Что править её нельзя. Что меняться она может лишь медленно, эволюционно. Иначе неизбежны цивилизационные катастрофы. И прочее… Поэтому мы развиваем технику. А люди — такие же, как сотни лет назад. Да нас бы и не было в космосе, если б уткнулись в правки человека…
Его слушали, внимательно. При этом — приятно, нежно — царапались и кусались, видимо, решив освоить лекцию как можно предметней…
— Я поняла-а! Кошки же не везде водятся — а их везде любят…
— Ага, тут нет. А на Целесте были…
— …а люди везде водятся! Ну, там, где есть люди… А где людей нет — так там всё равно ж людей нет…
— Я тоже поняла! Из людей сделали кошек, чтоб везде водились, как люди!
— Ну, да! Их же все любят!
— И картинки собирают… А… они красивые?
— Кошки?
— Нэ…
— …нэкетки!
— Очень красивые. Если по картинкам судить. Их с древних лет уже пытались сделать, может, даже делали.
— Ну вот, всё правильно!
Везде водящиеся кошкодевочки вдвое усилили свои притязания — однако вскоре синхронно и внезапно откатились, утекли, зашушукались — Кей расслышал только «тащит» — «ужасно тащит»; затем недавние нэкетки синхронно взмахнули передними правыми лапами — одна выбросила ноль, другая четыре пальца — и в четыре руки рассредоточились, делая что-то: так, одна переиначила комбик на статику, чтоб картинки не валили с ног — вторая, выбравшись в холл, выжала из синта неразбавленный лимонный сок с отчаянной цитрусовой отдушкой — но употреблять не стала, отнесла в ближний санузел… Вскоре обе вновь подступили к Кейру:
— Мы хотим сказать…
— …вот что.
— Мы честные девушки.
— Мы — девственницы!
— …но обнимать нас можно…
— …и нужно!
— Да вроде мы уж обнимались, так или иначе… — напомнил Кейрис.
— Да! И ещё можно!
— …и нужно!
В доказательство его обняли с обеих сторон — даже что-то нахлынуло, вдвое дудочней — ползающее мерцание жёлто-розовых тонов слилось с близнецами; это совокупное горячо потащило и обрушило на постель — но сразу же вновь утекло в стороны, собралось сбоку и зашепталось, с неразборчивостью отдельных слов:
