famlia - Sing For Me, Cry For Me
Ты заставляешь мою совесть задавать вопросы, ответы на которые я не могу найти
Я не сумасшедший
Я уверен, что я не сделал ничего плохого, нет
Я только жду
Потому что я слышал, что это чувство не будет длиться так долго
Никогда раньше я не чувствовал себя так плохо
Когда ты собираешься вырвать меня из этой черной дыры?
Никогда я не чувствовал себя так грустно
Что бы я не чувствовал, ты заставляешь меня чувствовать себя ещё хуже
Никогда раньше мне не нужно было что-то искать
Мне пришлось глубоко копнуть, чтобы найти уголок покоя в своём разуме
Я никогда раньше не вступал в борьбу с собственной совестью
И единственный путь победить - вообще отказаться от чувств.
Я буду исследовать глубины моей души
Чтобы найти ответы на все вопросы
Не хочу больше причинять боль
Мне нужен мир, хочу чувствовать себя раскованно
Хочу быть
Свободным от боли, я схожу с ума
Мое сердце болит, да
Рон, прижимая руку к сердцу, медленно соскользнул вниз по стене.
Гарри перестал петь и замер в тишине. Его глаза оставались всё ещё закрытыми. Он почувствовал себя значительно лучше после того, как песня излилась из него до самой последней ноты. На мгновение ему даже показалось, будто бы кто-то ещё разделил с ним его боль.
- Кровавый ад, Гарри, почему ты мне ничего не рассказал?
Это было подобно возвращению в прошлое, когда он и Рон всё ещё были лучшими друзьями и делили поровну все беды и печали. Гарри резко распахнул глаза.
- Рон? Что ты здесь делаешь? Почему ты до сих пор здесь? Я думал, что ты уже ушёл.
- Ну, если бы ты не сидел тут с закрытыми глазами, то знал бы, что я всё ещё никуда не делся.
- С этим трудно спорить, - сказал Гарри и снова закрыл глаза. У него сейчас не было ни малейшего желания кого-либо видеть.
- Гарри? - в голосе Рона слышалась неуверенность.
- Что? - раздражённо выкрикнул Гарри и бросил гневный взгляд на Рона, который всё ещё сидел на полу, странно скорчившись и схватившись за сердце. Гарри показалось, что тот выглядит каким-то измученным. - Что с тобой? - обеспокоено спросил Гарри. Пусть они сейчас и переживали не лучшие времена их дружбы, но он всё ещё чувствовал потребность заботиться о Роне.
- Со мной случился ты, Гарри.
Это был не совсем тот ответ, которого ожидал Гарри. В данный момент он был слишком вымотан, чтобы выслушивать обвинения своих так называемых друзей в том, что у них сегодня выдался поганый день или что у них появились какие-то проблемы. Гарри почувствовал, как угасший было гнев разгорелся в нём с новой силой.
- Прости, что? - процедил он.
- Я имел в виду не тебя конкретно, скорее это имеет отношение к твоему голосу. Он ведь так прекрасен, верно? Ты хоть представляешь, что ты делаешь с людьми, когда поёшь?
Гарри посмотрел на друга так, словно тот внезапно сошёл с ума, - что, по мнению Поттера, вполне соответствовало истине, - однако Рон снова заговорил всё тем же тихим, исполненным благоговейного трепета тоном, который наполнил его голос в тот момент, когда он понял, кем на самом деле является Гарри:
- Ты один из /них/, Гарри. Ты ведь это знаешь, не так ли?
- Рон, - сказал Гарри устало, - ты не мог бы выражаться как-нибудь более конкретно? Кто такие эти таинственные /они/, и что такого я делаю с людьми, когда пою?
Гарри даже представить себе не мог, что такого ужасного он мог творить с людьми своим пением, тем более что раньше ему как-то не доводилось петь перед аудиторией. Единственным человеком, не считая теперь и Рона, кто слышал, как он поёт, был Люциус Малфой; но зато, если судить по произведённому эффекту, это должно было быть нечто феерическое и невероятно возбуждающее. Гарри оставалось уповать лишь на то, что друг не собирается тут же на него набрасываться. Правда, если принять во внимание, как в данный момент выглядел Рон, то тот вряд ли был в состоянии даже просто двигаться, не то, что совершать какие-либо более активные действия. Это немного успокоило Гарри. Похоже, не было никакой необходимости прямо сейчас звать на помощь. И не было также никаких видимых признаков того, что его пение хоть как-то отразилось на Роне, - если, конечно, эти признаки вообще были, - и это снова его невероятно разозлило.
- Знаешь, Рон, никто здесь не собирается слушать твой бред. И я точно помню, что недвусмысленно велел тебе убираться. Так что нечего обвинять меня в своих проблемах, вне зависимости от того, из чего они проистекают, потому что я сейчас слишком устал и измотан, чтобы затевать с тобой разборки.
- Нет, Гарри, ты меня неправильно понял. Я ни в чём тебя не обвиняю. Я же не Гермиона, - тихо сказал Рон; настолько тихо, что Гарри, похоже, даже этого не услышал. Никогда раньше в его голосе не звучало столько боли. - Это просто… дерьмо… Я просто не знаю, как объяснить. В принципе, никакого объяснения для этого и нет. У /них/ нет имени и нет никого, кто знал бы о /них/ хоть что-то определённое. Люди слишком боятся быть проклятыми. И /они/ тоже стараются лишний раз не попадаться на глаза. Возможно, /они/ не хотят быть обнаруженными?
Гарри крепко зажмурился.
- Рон, я надеюсь, ты понимаешь, что несёшь сейчас какую-то охрененную чушь.
Рон внезапно встал на колени и переполз к тому месту, где сидел Гарри.
Гарри даже смог почувствовать его сбитое дыхание на своей щеке.
- Гарри, открой глаза. Гарри, пожалуйста, выслушай меня. Это очень важно! - взмолился Рон.
Гарри медленно открыл глаза и бросил на Рона тяжёлый взгляд, но, тем не менее, сказал:
- Я весь во внимании, - и жестом предложил Рону продолжать.
Рон глубоко вздохнул и снова заговорил:
- Итак, когда-то давным-давно жил-был один король, и была у него красавица-дочь, которая…
Гарри расхохотался.
- Рон, сейчас вряд ли подходящее время для сказки на ночь.
Рон раздражённо фыркнул и сердито пробурчал себе под нос:
- Гарри, не мог бы ты заткнуться на пару минут и просто выслушать меня. И это вовсе не сказка, а самая настоящая легенда!
Одного взгляда на Рона было достаточно, чтобы понять, насколько тот искренен и серьёзен, и Гарри склонил голову, показывая, что больше не произнесёт и звука.
- Спасибо. И не перебивай меня больше. Это вообще-то довольно трудно. Итак, вернёмся к тому месту, где я остановился; вернее, где ты меня остановил. Жил-был один король, и была у него красавица-дочь, которая обладала самым прекрасным на свете голосом. Когда она пела, люди, находившиеся рядом с ней, могли ощущать те же эмоции, что в тот момент испытывала принцесса. Если она была счастлива, то и люди вокруг становились счастливыми; если же она печалилась, то и другие ощущали грусть и тоску в своих сердцах. Ну, тебе в общих чертах пока всё понятно? - немного нервно спросил Рон.
