Падшее царство (ЛП) - Дженнингс Сайрита

Многие переходят к штанам, и при виде моей обнажённой плоти их возбуждение даёт мне шанс приблизиться к крошечному проблеску света. Чем ближе я к нему, тем сильнее он мерцает, словно тоже изо всех сил пытается установить контакт. Я так близко… так близко, что чувствую тепло угасающего звёздного света. Боль от свежих порезов на внутренней стороне бёдер ничто по сравнению с мучительной потребностью добраться до него. Я знаю, что этот свет — Легион. Должен быть. И когда я чувствую, как испачканные кровью пальцы Многих гладят мои нежные складки, я бросаю всё в него — боль, стыд, ярость — я использую всё, чтобы вытянуться как можно дальше, превратившись в стрелу, которая вонзится прямо в сердце этого света.

Я отбрасываю боль и отдаю её ему, потому что он намного важнее моей плоти и костей. Я истекаю кровью ради него. И я отчаянно надеюсь, что моей жертвы хватит, чтобы подарить ему жизнь.

Прикосновения прекращаются. Нож со звоном падает на пол. И когда я открываю глаза, вижу Легиона. Но это не он. Не такой, каким я его помню. Не такой, каким должен быть. Его кожа пепельно-серая, щёки ввалились. Вокруг глаз, которые кажутся безжизненными, появились тёмно-фиолетовые круги. Губы сухие и потрескавшиеся, на коже видны повреждения.

Он умирает.

— Иден, — выдыхает он хрипло, будто кричал несколько часов, а может, и дней. — Иден, я… прости меня.

Он спешит развязать меня и натянуть разорванную одежду, но он так слаб и избит, что эти действия, кажется, отнимают у него все силы. Я быстро сажусь, не обращая внимания на раны, и беру его лицо в ладони.

— Что они с тобой сделали? — Мои губы дрожат, а голос срывается от рыданий. — Легион… что они сделали?

Он с трудом сглатывает.

— Я боролся. Каждый день боролся, чтобы остановить их. Я больше не могу… Пожалуйста. Просто закончи это. Закончи всё прямо сейчас.

Я яростно качаю головой.

— Нет. Нет, я не могу.

— Ты можешь. Просто… используй свой свет. Весь. Закончи всё сейчас. Я не могу… больше не могу держаться. Я не могу позволить им причинить вред кому-то ещё.

— Я не сделаю этого, — плачу я. По моему лицу текут слёзы, окрашенные засохшей кровью. — Ты должен остаться со мной. Прошу. Просто останься со мной ещё немного. Я найду тебя, клянусь. Только не сдавайся. Пожалуйста.

Я притягиваю его к себе, принимая вес, пока его тело обмякает от усталости. Он прижимается щекой к моей макушке и обнимает, держась за меня изо всех сил.

— Я долго жил, — шепчет он мне в волосы. — Всё хорошо. Всё хорошо, любовь моя. Ты справишься. Со мной всё будет хорошо.

Я рыдаю, уткнувшись ему в грудь, и чувствую кости там, где раньше были мышцы.

— Но как же я? Как же я? Я же не буду в порядке. Ты понимаешь? Если уйдёшь, я не буду в порядке.

— Будешь, — шепчет он, целуя меня в макушку. — Ты проживёшь долгую жизнь. Обретёшь счастье и любовь, которых заслуживаешь. Те, что я всегда хотел для тебя.

Я качаю головой, не желая ничего слышать.

— Это несправедливо. Я только нашла тебя. Нам нужно больше времени. Нам нужно больше времени.

Он поднимает мою голову за подбородок, чтобы я посмотрела на него, и дарит болезненную улыбку. В его глазах блестят слёзы.

— Моя любовь к тебе будет жить вечно, искорка. Я могу погибнуть, но она… она останется бессмертной.

Он прижимается губами к моим губам, и я клянусь, что чувствую, как в моей груди вспыхивает огонёк, посылая в кровь серебряные лучи звёздной пыли. Мои веки закрываются, и я растворяюсь в нём, отчаянно желая прикоснуться к нему, попробовать на вкус, но этого недостаточно. Времени никогда не будет достаточно до конца моих дней. Так что даже если у нас есть всего несколько секунд или тысячелетий, я никогда не насыщусь Легионом, демоном, который навсегда завладеет моим сердцем.

Когда я открываю глаза, его уже нет. И я одна в своей спальне в гостинице, всё ещё закутанная в халат Люцифера. Я развязываю пояс и вижу на коже засохшие пятна крови, но порезы исчезли. Но всё это неважно. Даже если бы символы Демоури Шеол были вырезаны на моей коже от ключицы до пупка, мне было бы плевать. Потому что Легион умирает.

Он был со мной… Он был у меня в руках. Я чувствовала последние отголоски его тепла. Ощущала вкус его слёз на своих губах. Я так старалась убедить себя, что справлюсь, если мы не сможем его спасти, но знаю, что обманывала себя. Без него в моей жизни нет смысла. Мой мир не имеет значения, если в нём нет его.

Я не могу жить без него!

Мне каким-то образом удаётся добраться до ванной. Как только я захожу в душ, чтобы смыть кровь, падаю на пол, и меня сотрясают рыдания. Каждый накат боли подобен ударной волне, которая пронзает мышцы и кости. Боль в груди нарастает, наполняя такой опустошённостью, что я не могу дышать. Должно быть, так ощущается смерть. И если бы я не знала, что Легион всё ещё жив, поддалась бы этому чувству. Я бы позволила волне страданий захлестнуть меня и утянуть на дно. Я бы даже не сопротивлялась.

Я понятия не имею, сколько времени проходит, прежде чем я нахожу в себе силы встать и выключить воду. У меня ослабли мышцы, болит горло, и я хочу лишь забраться обратно в постель и отгородиться от мира. Но как только выхожу из-за двери душевой, меня словно током ударяет, и я возвращаюсь в реальность.

Три слова, произнесённые искажённым, нечеловеческим голосом, теперь выгравированы на запотевшем зеркале. И в глубине души я знаю, что они были не просто приглашением стать свидетелем ужасов Многих в моём мире снов. Они были посланием… для меня.

«Приходи и посмотри».

Глава 13

Я не ожидала увидеть Люцифера, сидящего на диване в гостиной с книгой в руках, но по большей части испытала облегчение оттого, что он там. Я готова выложить всё начистоту — сон, слова, нацарапанные на затуманенном зеркале, Легион, — но моя решимость рассеивается, когда вспоминаю, что произошло между нами всего несколько часов назад.

— Ты так и будешь стоять, и пялиться на меня? Или у твоего жуткого поведения есть причина?

Я игнорирую его легкомысленный тон и сажусь напротив. Он по-прежнему не поднимает глаз от книги.

— Мне приснился сон.

— Ни хрена себе. Как и Мартину Лютеру Кингу.

— Мне приснился Легион.

— Ну, это далеко не так вдохновляюще, как у доктора Кинга.

Я закатываю глаза. Он в настроении, но у меня нет времени на цинизм. В любой другой день я бы с этим согласилась. Но после того, чему я только что стала свидетелем, и того, что было между нами прошлой ночью, у меня нет терпения на остроумные подшучивания.

— Я была в больнице. Но на этот раз души… они знали, что я там. Я не просто видела последствия. Я была в них. Будто это происходило в реальном времени, и я была одной из жертв.

Наконец, он закрывает книгу, но на лице у него выражение скуки.

— А откуда ты знаешь, что они почувствовали твоё присутствие?

— Потому что я проникла в его… в их разум.

Его слова резки, но лицо ничего не выражает.

— Ты что, с ума сошла? Они могли убить тебя. Или превратили бы тебя в грёбаный овощ.

— Но нет, и я смогла найти Легиона. — Я отодвигаюсь на краешек стула, надеясь, что он почувствует мою настойчивость. — Он всё ещё там, Люцифер. Он ещё жив.

Люцифер раздражённо вздыхает.

— И откуда ты знаешь, что это был он?

— Потому что я видела его. Прикоснулась к нему. Я… поцеловала его.

Мои губы всё ещё горят от воспоминаний, и я рефлекторно подношу пальцы ко рту.

— Ну, это очень мило с твоей стороны.

Люцифер открывает книгу и возобновляет чтение. Но, к несчастью для него, я так легко не сдаюсь.

— Люцифер, послушай. Мы должны что-то сделать — сейчас. Он умирает. С каждой секундой, которую мы тратим впустую, его частичка всё больше угасает. У него осталось не так много времени. И теперь, когда у нас есть зацепка, нужно действительно сосредоточить усилия на его поиске. — Я беру ноутбук с зеркального журнального столика и включаю его. — Я знаю, что была в больнице, но не знаю где. Там не было никаких знаков, но я помню совершенно белые стены…