Дикое желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Либо это была возможность сбежать, либо длительный смертный приговор.

— Тебе больно? — спросил он, прижимаясь щекой к ее волосам.

— Я… я не знаю. Кажется, нет?

Этот ответ нашел отклик в нем — он понимал это замешательство, эту неспособность оценить ущерб, нанесенный своему телу. Ярость сильно ослабляла его восприятие боли, иногда полностью сводя ее на нет, и ускоряла скорость заживления, но, черт возьми, она точно не сделала его неуязвимым, несмотря на попытки заставить себя поверить в это.

Он поднял голову и снова осмотрелся. Немного пыли осело, усилив слабый красный свет снаружи клетки. Это был не мигающий сигнал тревоги, а свечение аварийного освещения.

Разновидность аварийного освещения, которое обычно загоралось, когда на судне происходил сбой в подаче электроэнергии.

Тарген перевел взгляд на переднюю часть клетки, и его глаза расширились. В течение нескольких мгновений его разум не мог смириться с полуметровой щелью в решетке, не мог понять изменения в окружающей среде, которая была постоянной и неизменной, казалось, целую вечность.

Дверь была открыта.

Да, блядь.

Вечно горящий огонь в его сердцевине вспыхнул и распространился наружу по конечностям. Открытая дверь означала побег. Это также означало, что между Таргеном и контрабандистами не было барьера.

Юри первая. Она важнее всего.

Но значительная часть его уже была зациклена на возможности почувствовать, как кости контрабандистов хрустят под кулаками, почувствовать, как их теплая кровь брызжет на его кожу, услышать их крики боли — и оборвать эти крики.

Юри.

Убийство контрабандистов защитит ее.

Ярость ухватилась за эту идею и яростно согласилась, оскалив острые зубы кровожадного хищника в глубине сознания Таргена.

Сжав челюсти, он осторожно снял Юри с колен и опустил ее на пол.

Она схватила его за плечи трясущимися руками.

— Тарген?

— Нужно убедиться, что все чисто, — взяв ее за подбородок одной рукой, он приподнял ее лицо и встретился с ней взглядом. Ее глаза были расширенными и ищущими, полными страха и неуверенности. Ярость бушевала в его сознании, как сердитые волны на берег, требуя контроля, но Тарген еще немного сдержал ее ради нее. — Оставайся здесь, зоани. Не двигайся, пока я не скажу.

Она пару секунд молчала, разминая пальцы, прежде чем кивнула и убрала руки.

— Хорошо. Будь осторожен.

Яйца Клагара, он хотел поцеловать ее. Но сейчас это не привело бы ни к чему хорошему, не тогда, когда Ярость вот-вот возьмет верх, не тогда, когда он понятия не имел, сколько времени у них есть, чтобы воспользоваться этой ситуацией.

— Что бы ты ни увидела, — сказал он, с каждым словом его голос становился все более гортанным, — я не причиню тебе боль. Никогда.

Она коснулась пальцами его щеки.

— Я доверяю тебе, Тарген.

Он закрыл глаза и на мгновение отдался ее прикосновению, запечатлев это ощущение в своей памяти. На это короткое время его Ярость утихла, и все в нем было тихо и умиротворенно.

Тарген не позволил себе взглянуть на нее, когда отстранился.

Он перекатился на бедро, уперся рукой в пол и поднялся на ноги. Когда он сделал глубокий вдох, его чувства обострились, отточенные первобытной силой, которой он подчинялся. От других пленников послышалось больше стонов и напряженных криков, и теперь он чувствовал в воздухе запах крови — смешанные запахи крови нескольких видов. Красное свечение в комнате усилилось до багрового, когда его видение — или интерпретация его разума — изменилось, сосредоточившись в первую очередь на движении.

И повсюду было движение — куски проволоки и металла свисали со стен и потолка, несколько красных аварийных огней вдоль дорожки нерегулярно мерцали, несколько выживших шевелились в соседних клетках, небольшие снопы искр периодически вылетали из сломанного светильника в задней части помещения. Но ничто из этого не привлекло внимания Таргена — оно было полностью приковано к движениям в дальнем конце зала, возле двери.

Там кто-то был, черты лица были затемнены плохим освещением и все еще оседающей пылью.

Тарген шагнул вперед, притормозив только для того, чтобы пнуть дверь клетки. Дверь распахнулась шире, ее нижняя часть заскребла по полу и издала короткий, но пронзительный скрежет металла о металл, прежде чем резко остановиться. Выйдя из клетки, Тарген повернулся к фигуре в конце прохода.

Тарген наклонился влево, чтобы компенсировать уклон пола, и крался по коридору. Он почти не чувствовал обломков, разбросанных под босыми ногами. Вход в помещение находился прямо по курсу, дверь была наполовину приподнята над полом и торчала под углом, совершенно не совпадающим с рамой.

Панель рядом с дверным проемом, из которой Мортаннис вытаскивал шланг, была открыта, и фигура, привлекшая внимание Таргена, обеими руками вцепилась во внутренний край панели, подтягиваясь наверх, стоя только на одной ноге.

Окровавленные черты фигуры становились четче по мере того, как Тарген приближался. Когда инопланетянин повернул голову, Тарген уловил слабый блеск красных отметинкхал.

Глаза Фириоса округлились, когда встретились с глазами Таргена. Он убрал руку с панели, чтобы нащупать что-то у себя на поясе.

— Моя очередь, ублюдок, — прорычал Тарген. Волна Ярости бросила его в атаку. Его ноги колотили по металлическим панелям пола, заставляя их дрожать, и оставшееся расстояние между ним и волтурианцем сократилось до нуля за пару ударов сердца.

Фириос наконец вытащил оружие из-за пояса, но колено Таргена ударило Фириоса в грудь прежде, чем волтурианец успел поднять оружие для защиты. Тарген вложил в удар весь свой вес и использовал инерцию, чтобы отбросить Фириоса к стене. Раздался удовлетворяющий хруст, подчеркнутый сдавленным хрюканьем и звуком упавшего на пол оружия волтурианца.

Когда Тарген убрал колено, Фириос рухнул вперед, с трудом переводя дыхание. Тарген обхватил руками голову Фириоса по обе стороны, останавливая его прежде, чем тот успел упасть. Если Фириос и боролся с хваткой Таргена, его усилия были слишком слабы, чтобы что-то изменить, — слишком слабы, чтобы даже быть заметными.

Развернувшись всем корпусом, Тарген ударил волтурианца головой о стену. Влажный, приглушенный звук от удара подлил масла в огонь его Ярости, заставив ее вспыхнуть с новой силой. Он отступил и замахивался снова и снова, быстрее и быстрее, вкладывая все больше силы в каждый удар. Его яростный рев поглотил звуки раздираемой плоти и ломающихся костей, крови и мягких тканей, забрызгивающих стены и пол.

Он не знал, сколько раз бил окровавленную голову Фириоса о стену, когда та наконец выскользнула у него из рук. Волтурианец безжизненно рухнул на пол. Тарген развел руки в стороны, стряхивая кровь, клочья волос, ошметки плоти и костей. На мгновение запах крови Фириоса стал самым сильным и сладким из всех. Тарген глубоко вдохнул его.

Слишком быстро. Должен был заставить его страдать. Должен был заставить его кричать.

И он должен был сопротивляться.

Тарген присел и подобрал с пола упавшее оружие, — это была электрошоковая дубинка, все еще свернутая и деактивированная. Он стиснул челюсти и разжал пальцы, прежде чем смог раздавить оружие хваткой. Электрошоковая дубинка была оружием труса, костылем… Но он пока не мог выбросить ее. Нет, пока впереди ждали неизвестные испытания.

Не вставая, он наклонился в сторону, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь.

В соседней комнате пыль была еще гуще, делая все темным и нечетким, но очертания впереди наводили на мысль о каких-то складских контейнерах или ящиках. И где-то в этом облаке пыли был свет — не красный цвет аварийных огней или размытое свечение ламп над проходом в клеточную, но чистый свет, обладавший тем неопределимым, неоспоримым качеством, которое указывало на то, что он исходит из естественного источника.

Дневной свет.

Уголок его рта приподнялся. Выход был. Должен был быть.