Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне - Гринёва Ирма

Пока похитители на руках несли тело Талтала, завёрнутое в ковёр, им приходилось осторожничать и идти медленно, и потому Хеджин удалось их нагнать. И даже рассмотреть, что движутся они с тяжёлой ношей, значит, есть надежда, что Талтал ещё жив. Не стали бы враги таскать с собой труп, рискуя собственными жизнями! Но вот когда они пересели на лошадей, небрежно перекинув свёрток с Талталом через седло, Хеджин быстро потеряла их из виду. Но она упорно продолжала идти по их следу, различая глазами едва заметные приметы только что промчавшихся лошадей. На поворотах горных тропинок, на редких кустиках пустынных мест оставляла кусочки ткани, на которые разорвала ленты, удерживающие её длинные густые волосы под шлемом воина. Она опять сбила в кровь свои ноги и уже готова была упасть без сил, когда её нагнал отряд когурейцев во главе с биньбэйцяньши Чонхо.

Для Чонхо было делом чести самому спасти чжихуэя Талтала. Ведь именно в ведении Чонхо была охрана лагеря. И с этим делом он не справился, коль скоро врагам удалось каким-то образом проникнуть в лагерь и убить или захватить в плен чжихуэя Талтала (на последнее Чонхо очень надеялся). Судьба Хеджин Чонхо не волновала, но именно она оказалась тем человеком, кто указал отряду правильный путь.

Верное направление Чонхо определил сам по месту гибели секрета, охраняющего одну из дорог, ведущих из лагеря. Пока дорога не ушла в горы, правильность выбранного пути подтверждали следы от ног, ещё видные на мягкой почве. А вот на горной тропе приходилось ориентироваться на странные тряпочки, прикреплённые на видных местах. Кто-то, кто шёл впереди, указывал отряду правильный путь. Или заводил в ловушку. Но воинам, возглавляемым Чонхо, больше ничего не оставалось делать, как следовать этим указателям и быть всё время начеку.

Через несколько ли отряд догнал выбившуюся из сил девушку в одежде воина. Хеджин. А ещё через несколько часов когурейцы увидели вдалеке дым от костров. Похоже, они нашли становище врагов, посмевших напасть на их чжихуэя.

Хеджин не принимала участие в разработке плана освобождения Талтала. Да и кто бы её позвал на совет? Она же женщина! Воины косились на неё или разворачивались спиной, не желая замечать. И Хеджин тихо молилась в сторонке, прося Будду спасти Талтала, а Небесного Императора взять её жизнь вместо его жизни.

Безупречный план по освобождению чжихуэя Талтала составлять было некогда. В любой момент враги могли сняться со стойбища, или к ним могла подойти подмога, или они могли убить пленника. Ведь их планы на него не были известны.

После совещания Чонхо подошёл к одиноко сидящей Хеджин и, глядя в сторону, сообщил, что атаковать они решили ночью. А ей лучше оставаться на месте. Хеджин ничего в ответ не сказала. Она не принимала ещё присягу и не собиралась поступать так, как ей кто-то приказал.

⁵⁴ — в переводе — «ледяной принц»

⁵⁵ — в переводе — «великий тигр»

44

Тюрки отчаянно бились. Они знали за что умирают. И за кого. За своего вождя, за его сына, за свою свободу. Когурейцы не уступали им в бою. Они тоже знали за кого сражаются — за своего чжихуэя. Росло число погибших с обеих сторон, неуклонно уменьшая число оставшихся. Казалось, что битва будет продолжаться до последнего живого воина.

СонХун уже решил отдать приказ об убийстве Талтала, полагая, что это поднимет дух его воинов, и собьет напор врага. Но в этот момент полную Луну затмила огромная тень, так что поле битвы на мгновение погрузилось во тьму. Женщина с серебристыми волосами слетела с неба и оказалась перед палаткой, где находился пленник и перед которой сражался СонХун.

— Умай⁵⁶! Мать Умай! — радостно завопили тюрки. И с удвоенным воодушевлением ринулись биться с когурейцами.

Но Умай сражалась не с их врагами, а с ними. И вот уже стали раздаваться ропщущие голоса:

— Мать Умай разгневалась на нас. Она не хочет, чтобы мы сражались.

И тогда принц СонХун понял, что битва проиграна. И подал сигнал к отступлению. Сохранить остатки своего войска и спасти свою жизнь было разумнее, чем, пытаясь выиграть одну битву, оставить племя без вождя. Убивать Талтала было уже некогда. Может, оно и к лучшему. У живого СонХуна ещё будет возможность украсть Талтала снова. Или кого-нибудь другого. Ради свободы отца.

Женщиной, которую тюрки приняли за богиню земли Умай была Хеджин. Их сбило с толку её внезапное появление, её развевающиеся длинные волосы, отливающие серебром в мерцающем свете Луны, её вороной конь, который был не виден на фоне чёрного неба, из-за чего казалось, что это богиня спустилась прямо с небес.

Хеджин поступила так, как её учил Талтал. Сначала наблюдала и думала, сидя на пригорке, с которого ясно была видна картина разворачивающегося сражения в свете горящих костров и полной Луны. Заметила центральную точку, вокруг которой кружится битва. Поняла, что это и есть то место, где держат Талтала и где находится командир вражеского отряда. И тогда Хеджин спустилась вниз. Поймала коня, потерявшего своего хозяина, забрала у мёртвых меч и топорик, которые могут понадобиться в бою. Позаимствовала лук у вражеского воина. Он был меньше и легче, чем когурейский. В бою удобнее. И ринулась в самую гущу сражения, тем самым переломив исход битвы в пользу когурейцев.

⁵⁶ — высшим божеством в этнической религии тюркско-монгольских кочевников считался Тенгри — обожествлённое небо, творец всего. Его дочь — богиня земли Умай, занимала второе место после отца. Она была покровительницей детей и рожениц. Изображалась с золотыми или серебряными волосами и гребневидной причёской с маленьким серебряным луком в руках (из Википедии)

45

Талтал проснулся от стона. Не открывая глаз прислушался к себе — это он стонал? Плохой сон приснился? Стон раздался снова. Откуда-то сбоку. Талтал открыл глаза и попробовал сесть. Получилось с трудом. Голова гудела и кружилась как после знатной попойки. Талтал огляделся. Он в своём шатре, уже хорошо. Только почему он этому удивляется? Мысли в тяжёлой голове ворочались с трудом, но Талтал всё-таки понял — удивляется, потому что не помнит, что с ним было вчера. Стон раздался снова, и Талтал попробовал встать с топчана. Тело было ещё тяжелее, чем мысли. Ноги не слушались, но он дотащился до источника стонов. И увидел Хеджин.

И тут память вернулась к Талталу. Он вспомнил, как они очередной раз поссорились, как Хеджин выбежала из шатра, как он рассердился и разбил руку и ногу, в досаде саданув ими по столу. Потом начал волноваться за неё — почему она так долго не возвращается, не замёрзла бы, а то заболеет… Так она все-таки заболела?

Талтал приложил руку ко лбу Хеджин. Она, действительно, горела. Но вряд ли от простуды. Хеджин была вся забинтована, и сквозь повязки проступала кровь. И тут Талтал вспомнил ещё один эпизод, после которого уже не помнил ничего — он вышел из шатра, укол в плечо, и темнота.

Хеджин… Хеджин ранена… Надо срочно позвать лекаря. И Талтал, не обращая внимания на гудящую голову и непослушные ноги, выбежал из шатра и заорал:

— Лекаря ко мне!

После битвы, закончившейся победой когурейцев, Чонхо поспешил вернуться в лагерь. Чжихуэй Талтал был жив, но без сознания. Было много раненых. Поэтому, едва живые собрали тела погибших своих товарищей и сложили погребальный костёр, как биньбэйцяньши Чонхо, после короткой прощальной церемонии, отдал приказ к возвращению. Тела убитых врагов собирать не стали. Раненых в плен не взяли. Слишком много было своих раненых, чтобы отвлекаться на пленных, тратить на них свои силы.

Лекарь на всё войско был один. В первую очередь он осмотрел чжихуэя. Пришёл к выводу, что его усыпили большой дозой снотворного, но другого вреда здоровью не нанесли. Хуже дело обстояло с Хеджин. Похоже, она получила удары и от своих, и от чужих, но в горячке боя не обратила внимания на свои ранения. А когда бой закончился, упала с коня, потеряв сознание от потери крови.