Соблазни меня однажды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу

— Я не могу, черт возьми, выносить то, что произошло вчера, и я все время думаю, где я ошибся. Я не позволю совещанию снова прервать нас. Никогда. Пока я не удостоверюсь, что с тобой все хорошо, никто не будет меня отвлекать.

Эмоции создают бурю вокруг меня, когда он говорит мне:

— Я хочу, чтобы ты провела меня через все, что произошло, чтобы я мог понять. Мне это нужно, Брейлинн. Я должен знать, где я ошибся, и я думаю, что знаю, но мне нужно быть уверенным, потому что то, что произошло… не может повториться.

— А что, если я не хочу об этом говорить? — спрашиваю я шепотом.

От разочарования он роняет вилку на журнальный столик.

— Я не хороший человек. Каждый слух, каждый шепот, который ты когда-либо слышал… считай их правдой. Даже самые извращенные. Даже самые развратные. Все это правда. Зная это, думаешь, у меня есть способность к милосердию? — Связки на его шее напрягаются и туго натягиваются, когда он смотрит на меня с тоской в своих темных глазах. — Ты думаешь, если ты мне не скажешь, я узнаю пределы и границы? — Его голос напряжен, когда он шепчет вопрос: — Ты думаешь, я узнаю, когда причиню тебе боль? — Мой взгляд скользит от его губ, обратно в его измученные глаза. — Потому что, если ты думаешь, что я узнаю, тебе следует бежать. Тебе следует бежать подальше. Если ты мне не скажешь, я уничтожу тебя, даже не осознавая этого.

Из всех вопросов, которые мне хотелось бы задать, единственное, что я хочу знать, это:

— Ты тоже мне все расскажешь?

— Это зависит от того, что ты хочешь знать

Мой разум мчится с каждым вопросом, который всплывал на поверхность с того первого дня, когда я увидел его в его офисе. Прежде чем я успеваю задать хоть один, Деклан начинает.

— Твой бывший ударил тебя. И это заставило тебя увидеть его вместо меня?

Я киваю.

— А имеет ли значение, с какой стороны?

— Что?

— Когда он тебя бил, он всегда становился в определенную сторону? Это то, что его беспокоило? Мне нужно знать, что его побудило, потому что мне нравится шлепать тебя по заднице, когда ты меня не слушаешься. А тебе?

Мое лицо горит, и мои большие пальцы играют друг с другом.

— Да. Мне нравится, когда ты это делаешь. — Просто разговор об этом возвращает вожделение к нему и к тому, что мы делаем.

— Итак… ты знаешь, что я сделал?

Воспоминания проносятся мимо, и я понимаю в одно мгновение.

— Это было, когда я ложилась, он ждал и подходил к кровати справа от меня.

— Ты думаешь, это все? — спрашивает он, кивнув.

Я почти снова говорю ему, что не знаю. Вместо этого я предлагаю:

— Если я что-нибудь придумаю, я тебе скажу.

Он одобрительно напевает.

— Хорошая девочка. Теперь тебе нравится, когда я называю тебя своей любимицей и игрушкой для секса?

— Да. — Мой ответ приходит с нетерпением, и я кладу свою руку на его. Его большой палец успокаивающе потирает круги, а его взгляд на мгновение падает туда, где мы соприкасаемся.

Вместо того, чтобы ждать, пока я начну настаивать, он спрашивает:

— Вчера… тебе не понравилось быть голой перед Джошуа? Или тебе не понравилась поза. Что именно тебе не понравилось? Что заставило тебя уйти?

Я с трудом сглатываю, вспоминая смущение.

— Мне не понравилось быть перед ним голой… вот так.

— Это больше никогда не повторится.

— Я знаю, что раньше я была такой, но…

— Тебе не нужно объясняться. Ты не хочешь быть голой перед другими мужчинами. Хорошо. Я люблю твое тело, мне нравится, что ты моя, но выставлять тебя напоказ — это не то, что мне нужно. Это больше не повторится.

Моргая, я позволяю каждому утверждению впитаться. Ему нравится, что я его. Он сказал «люблю».

— Что еще? Было что-то до этого. Я знаю, что было. — Он ждет, сгорбившись над тарелкой, постукивая вилкой по столу. Он выжидающе смотрит на меня.

— Иногда я попадаю в темное место и мне трудно оттуда выбраться.

— Что привело туда?

— Я не знаю, — честно отвечаю я. Он на мгновение отворачивается, явно расстроенный, и я не хочу его терять, поэтому я предлагаю то, что знаю как правду, и говорю ему: — Я просто хотела, чтобы ты обнял меня. — Мой ответ сжат, как слезы. Я роняю вилку и закрываю лицо, прежде чем успеваю заплакать, прячась от него.

Но он не отпускает меня, он в одно мгновение притягивает меня к себе на колени.

— Я могу это сделать, — шепчет он мне в волосы, и они щекочут мою шею и плечи. Он успокаивает меня, проводит успокаивающие круги по моей спине, и это удерживает рыдания. Ему достаточно лишь мгновения, чтобы укачивать меня, прижимать к себе, вдыхать его, чтобы успокоить то, что нарушило мое самообладание.

Через мгновение я отстраняюсь. Мои руки прижимаются к его груди, просто чтобы создать дистанцию. Я раскрываю губы, чтобы поблагодарить его или извиниться, или что-то в этом роде, но он останавливает все это, каждое слово, каждую мысль тем, как он смотрит на меня сверху вниз.

— Если тебе нужно, чтобы я тебя обнял, скажи. Я могу это сделать. Мне нравится тебя обнимать.

Кивнув, я слезаю с его колен и снова занимаю свое место. Это так подавляет, что мои руки дрожат, когда я беру вилку.

— Все в порядке? — спрашиваю я его, чувствуя уязвимость, которая грозит уничтожить меня.

Он кивает, а затем прочищает горло.

— Да, пока ты все еще хочешь быть моей.

Кивнув, я говорю ему, что да. Такое чувство, будто я на грани падения. Часть меня инстинктивно жаждет всего, что даст мне Деклан, в то время как другая часть хочет бежать, потому что очевидно, что пути назад нет.

— Можем ли мы поесть? — шепотом предлагаю я, помешивая рис вилкой.

— Мне нужно знать, так ли это, Брейлинн.

— Я думаю, это все.

— С тобой все в порядке? — Кивая, я делаю все возможное, чтобы оставаться в вертикальном положении и просто дышать. — Ты напряженный, Деклан.

— Меня называли и хуже.

Наступает долгая тишина, пока мы медленно ковыряемся в еде, и я едва могу это выдержать. Все это время я хочу поцеловать его, прикоснуться к нему. Но я этого не делаю.

— У тебя есть ко мне вопросы? — спрашивает он, едва поев и откинувшись на спинку дивана.

Я проглатываю кусочек жареного риса.

— Когда в последний раз у тебя была девушка?

Он фыркает, смеясь, что снимает напряжение, и я смотрю на него, его улыбка успокаивает что-то внутри меня. Улыбка тянет мои губы.

— Никогда. — Он наблюдает, как я снова подношу вилку к губам. — Это то, о чем ты думаешь?

Я не знаю, как на это ответить. Я не понимаю, что думать о нас. Может, мы просто две сломанные части, пытающиеся соединиться, но вместо этого раним друг друга.

— Я думаю, что то, что это такое и то, чем мы являемся… требует, чтобы я открыла эту бутылку вина, — предлагаю я, делая глубокий, успокаивающий вдох.

— Я думаю, нам нужно что-то… — соглашается Деклан, его взгляд скользит по моему телу. От его голодного взгляда, который он мне бросает, сразу становится тепло. Его плечи распрямляются, когда он говорит мне: — Снимай одежду, я не хочу ее портить.

Резко вставая, он оставляет меня сидеть там, онемевшую и парализованную, пока он делает большие шаги на кухню.

— Не заставляй меня повторяться, — предупреждает он, и я быстро снимаю с себя рубашку для сна.

Я слышу, как он грохочет, и через минуту он появляется снова с бутылкой вина в руке.

— Чего я хочу, — подчеркивает он, ставя бутылку на стол и убирая со стола, — так это напиться тобой.

— Ложись, — командует он, и я делаю, как он говорит, не раздумывая. Быстрым движением он снимает рубашку через голову. Вид его рельефных мышц, свидетельство его мощного тела, вызывает первобытную потребность.

Я голая, дрожу, хочу его, и Деклан подходит и встает надо мной. Он открывает бутылку вина, его глаза сверкают.

— Открой рот, как хороший маленький питомец.

Меня охватывает дрожь желания, когда его рука ложится на впадинку моего бедра, так близко к тому месту, где он мне нужен.