Лора Касишке - Вся жизнь перед глазами
В соседнем ряду стояла машина, в которой тоже сидели две молодые девчонки, и тоже — одна блондинка, а другая темненькая. Они курили и слушали по радио ту же самую песню.
Все четверо посмотрели друг на друга, засмеялись и приветливо помахали друг другу руками.
Когда включился зеленый, обе машины разъехались в разные стороны.
Дороги… Огромный мир… Лето… И повсюду — девчонки, которые едут куда-то и поют.
— А мы почему не курим? — Девочка за рулем пыталась перекричать музыку.
— Потому что это противно.
Эмма съела котлету, отщипывая от нее понемножку и запивая каждый кусочек глотком молока. Потом и картошку, обмакивая каждый ломтик в кетчуп.
Она уже почти закончила ужин, когда зазвонил телефон.
Диана вопросительно глянула на Пола: «Снимать трубку?»
Он воздел глаза к потолку и перевел взгляд на нее, что означало: «Не представляю, кто бы это мог быть».
Диана подошла к аппарату как раз в ту секунду, когда сработал автоответчик. Ну вот, теперь придется кричать: «Да, привет, подождите минуту!» — опровергая сообщение о том, что они сейчас не могут «подойти к телефону»…
Диана потыкала в несколько кнопок, найдя нужную, и прервала запись на полуслове.
— Миссис Макфи?
— Да?
— Это сестра Беатрис.
— О, сестра Беатрис! — Она попыталась изобразить приятное удивление.
— Я хотела бы, чтобы завтра вы зашли ко мне перед уроками. Это по поводу Эммы.
— Да-а? — протянула Диана, почувствовав на лице легкое дуновение ветра. — Конечно, я приду, но в чем дело?
Сестра Беатрис откашлялась:
— Эмма показывала вам рассказ, который принесла сегодня на урок?
— Конечно, я…
— Неужели? — В тоне сестры звучали ликующие нотки или ей показалось? — Тогда, безусловно, вы в курсе.
— Простите? Так проблема в рассказе?
— Извините, но, если вы видели рассказ, полагаю, вам все должно быть ясно. Я вернула рассказ Эмме, но сделала для себя копию. По-моему, она положила оригинал в рюкзак. Я посоветовала ей дома показать рассказ родителям.
— Нет, я пока… — Диана оборвала себя на полуслове и коснулась пальцами лба, стряхивая капельки холодного пота.
— Одним словом, если вы не видели оригинал, у меня есть копия…
— Нет-нет, если вы велели Эмме принести его домой, я уверена, что она так и сделала. Я посмотрю.
— Хорошо. Так вы сможете зайти завтра утром? Без пятнадцати восемь не слишком рано?
— Нет, нормально. До завтра, сестра.
— До свидания. — Сестра Беатрис явно хотела добавить еще что-то, но Диана быстро положила трубку.
— Эмма, — мягко произнесла Диана, вернувшись в столовую.
Эмма возила вилкой с насаженным ломтиком картофеля по лужице кетчупа.
— Эмма, ты знаешь, кто звонил?
— Нет! — отрезала Эмма, с вызовом посмотрев на мать.
Пол молча переводил взгляд с Эммы на Диану.
— Сестра Беатрис.
Диана почувствовала нелепый страх.
Кого она испугалась? Эммы или сестры Беатрис? Или того, что произошло или могло произойти в будущем? Это был непонятный страх, несоразмерный со случившимся, но предвещающий угрозу всей ее жизни, такой простой и понятной, свободной от…
Она понятия не имела, что будет делать, если грянет беда…
— Что ей надо? — спросила Эмма.
Голос дочери заставил ее вздрогнуть. Он слишком напоминал ее собственный юный голос.
Зачем он вернулся? Чтобы мучить ее?..
— Ничего особенного. — Диана старалась говорить спокойно. — Просто сейчас ты пойдешь к машине и принесешь свой рюкзак.
Эмма ничего не ответила, слезла со стула и, громко топая ногами, вышла.
— Да что случилось-то? — спросил Пол.
Диана пожала плечами. Она чувствовала себя беззащитной. Муж выжидательно и испытующе смотрел на нее, словно пытался взглядом проникнуть ей в душу.
Она снова пожала плечами и отвернулась:
— Сестра Беатрис сказала, что завтра утром хочет меня видеть. Что-то насчет Эмминого сочинения.
Пол кивнул:
— Вот и Эмма то же самое сказала, когда я спросил ее, в чем дело. Она расстроилась из-за сочинения. Утверждает, что это ты его написала.
Слабо хлопнула дверь.
— На! — Эмма сунула матери в руку свернутый вчетверо листок бумаги и быстро убежала наверх.
Диана аккуратно развернула листок.
Пол заглянул ей через плечо.
«Бетани Мэри Энн Элизабет очень противная. Она мечтает показывать свои трусики мальчикам. Она очень плохая девочка. Кого бы мне убить? Кого пристрелить? Убей Бетани Мэри Энн Элизабет, только не меня».
Кожа
— У меня нет этому объяснений, — сказала Диана.
Сестра Беатрис бесстрастно смотрела на нее. Глаза за очками в простой проволочной оправе были такими светлыми, что казались почти белыми… прямо как у полярной совы, подумала Диана, или у тех не различающих цветов существ, что проводят жизнь, выслеживая шевеление тени, отбрасываемой каким-нибудь мелким животным.
Монахиня перевела взгляд с лица Дианы на листок бумаги перед собой, потом взяла его и торопливо сложила точно по прежним сгибам, словно ей невыносимо было на него смотреть.
Диана всегда полагала, что дни монастырей безвозвратно ушли в прошлое, и современные монахини — это просто женщины, одетые в особую форму — черные юбки с блузками и туфли без каблуков. Впервые увидев сестру Беатрис, она засомневалась, стоит ли записывать дочку в католическую школу для девочек, но потом все же решилась.
Сестра Беатрис носила туго накрахмаленную одежду, которая топорщилась острыми складками. Наружу обычно выглядывали только бледные руки и белое лицо. Если у нее и имелись волосы, грудь или чувственные бедра, их невозможно было не то что разглядеть, но даже представить себе. Она производила впечатление существа бесполого и даже бестелесного.
К тому же она была неопределенного возраста. Разглядывая размытые черты монахини с близкого расстояния, Диана отметила тонкую и чуть обвисшую кожу на скулах, полное отсутствие морщинок и «гусиных лапок» вокруг глаз и тонкие черные брови.
— Я вам уже объясняла, — говорила Диана. Она успела замерзнуть — от жесткого деревянного стула, на котором сидела, и линолеума с золотистыми прожилками исходил ледяной холод. — Эмма не могла этого сделать. Она еще не умеет пользоваться компьютером моего мужа. Даже включать его не умеет. — Диана положила раскрытые ладони на стол.
— Я уверена, вы не хуже меня знаете, что это не Эмма. Ей это абсолютно несвойственно. Это на нее совершенно не похоже.
Диана прижала сложенный вчетверо лист бумаги рукой, словно хотела помешать сестре Беатрис забрать его. Виновата. Она знала, что выглядит виноватой, и даже ощущала запах вины, чуяла ее всем нутром, словно горячую, скользкую и подвижную нить под кожей. Но ведь она ни в чем не виновата! Откуда же это чувство?
