Андрей Мельников - Авантюристка
– Ушел, не до тебя! – Рявкнул он, и повернулся к Красавчику. – Веди и рассказывай все по порядку.
Приноравливаясь к тяжелому шагу, хозяина Красавчик повел его на место происшествия.
– А что тут рассказывать. Играли в карты, там один хлюст приехал с бабой, так он бабу оставил в комнате, а сам сел играть с нами. Ну, естественно продул все деньги и предложил сыграть на свою телку. Баба кстати качественная. – Красавчик мечтательно почмокал губами.
Пак знал его нездоровую тягу к женскому полу, и поспешил вернуть к основному вопросу.
– Оставь телку, ближе к делу.
– Так я и не отвлекаюсь. В этой бабе все и дело. Оценил он, значит, ее в десять ставок и опять все проиграл. Ну а Наян пошел, значит, ее трахать, ну в счет выигрыша. Мы его ждем, а его нет и нет. Тут прибегает один из постояльцев и говорит, что у него с потолка кровь капает. А его комната как раз под той, где Наян. Ну, думаем, что-то случилось, не из девки же столько натекло. Ха-ха-ха.
– Давай без своих дурацких шуток!
– Хорошо, хорошо. Поднялись мы к ним, а там Наян мертвый на полу валяется. Горло распорото, кровищи тьма. А бабы нет, сбежала. Ну, я сразу к тебе.
– Этот хлюст здесь?
– Да, ребята за ним присматривают.
– Он не мог это сделать?
– Да нет вряд ли, он в полной отключке, перепил так, что ни на что не реагирует, и шевелиться не может.
– Ладно, пошли посмотрим.
Они поднялись на второй этаж, у одной из комнат толпилось несколько его головорезов и блаженно сопел в кресле незнакомый щеголь.
– Так, собери ребят и подготовь собачек, а я посмотрю и потолкую с этим франтом.
Красавчик бросился назад выполнять приказание, а Пак, пройдя мимо расступившихся своих людей, вошел в комнату.
Все было ясно. Наян со спущенными штанами лежал на полу у кровати в луже крови. Остекленевшие глаза смотрели куда-то вдаль. На горле зияла рана, с которой не живут. Окно распахнуто, скорее всего, девчонка, если это она, убежала через него. Он подошел к окну и выглянул. Так и есть, на земле следы, а вдалеке какая-то фигурка чешет через поля к лесу. Ну, никуда она не денется, собаки, и всадники мигом ее догонят.
– Приведите в порядок и давайте ко мне этого хлюста. – Крикнул он, направляясь в свой кабинет.
Через какое-то время два его мальчика ввели молодого слегка помятого и мокрого, после протрезвляющих процедур, франта. Выражение его лица являло трудно передаваемое сочетание спеси и страха.
– Что вы тут себе позволяете! – Пискнул он. – Я дворянин!
– Твое и ее имя?
– Я не буду с вами разговаривать! Почему это какой-то трактирщик будет устраивать мне допрос. Где полиция? Я буду говорить только с офицером!
Не дослушав конца визгливой речи, Пак подошел к франту, и от души смазал его по лицу ладонью. Силы в нем было не меряно, и несмотря на нарочитую леность удара, юнца просто смело в угол комнаты.
– Встань падаль. Здесь погиб мой друг. И если ты не будешь отвечать на мои вопросы, я тебя за яйца подвешу и посмотрю, как ты в таком положении будешь качать права.
Франс и так пребывал в шоковом состоянии, увидев что, наделала его крошка Лота, пал просто в ступор. Ну, кто бы мог подумать, что девчонка проявит такую прыть. Он думал отыграть свои деньги и смыться. И надо же было влипнуть в такую историю. Лота сучка утверждала, что любит, могла бы, и дать ради любимого, а не резать глотки и навлекать на него неприятности. И он хорош, вместо того, чтобы под шумок смотаться, лежал в стельку пьяный. Теперь общайся с полицией, объясняй ей как, он похитил воспитанницу монастыря и все остальное, чего совсем не хотелось. Но, увидев Пака, он уже стал мечтать о полиции и правосудии. Вначале он еще крепился, собрав все остатки наглости. Удар по лицу лишил его последних остатков мужества и превратил в тряпку.
– Я отвечу на все ваши вопросы. – Лепетал он, размазывая по лицу сопли и кровь. Из глаз его капали слезы.
«Ну и слизняк!» подумал Пак: «Нет, такой убить не мог, надо ловить девчонку».
– Твое и ее имя?
– Франс Копо, она Шарлота ле Молена.
– Откуда ты ее взял?
– Она сбежала со мной из монастыря камийцев.
«Понятно, гордая дворянская кровь взыграла, мужики хоть бы интересовались, что за баба. Скорее всего, так и было». Пак немного успокоился. Это не было, похоже, на заранее спланированную акцию конкурентов. Значит, не будет ненужных ему сейчас конфликтов. Наяна конечно жалко, полезный был мужик, но от несчастного случая никто не застрахован. Надо только убедиться, что это правда. А для этого надо поймать девчонку и побеседовать с ней. Потом он вернет беглянку счастливому отцу, что тоже не плохо. Иметь обязанного тебе сеньора никогда не помешает. А этого сопляка припугну, как следует, что бы духу его тут не было, а может и шлепну для спокойствия. Стой, оборвал он сам себя. Совсем ты Пак плохой стал. Парень молодой, судя по всему, никому не нужный, мелкий прохвост и трус, дать ему пару раз по морде и продать на верфи в Арат. Достаточно далеко и деньги они за рабов платят не плохие.
Приняв решение, Пак приказал отвести Франса в карцер. Карцером они называли его небольшую личную тюрьму, на пяток камер, оборудованную в подвале дальнего сарая. Вещь в его деле не заменимую.
– Сбежит, шкуру спущу. – Пообещал он уводившим того парням, а сам, сплюнув в сторону удаляющейся согбенной спины, подумал, за что только, красивые знатные бабы любят такую падаль.
Спустившись во двор, он посмотрел на собранных Красавчиком людей и тявкающую свору. Мимолетно подумал не опасно ли спускать на беглянку собак, но решил, что поймать дамочку важнее, чем сохранить в сохранности ее шкуру.
– Значит так парни, надо поймать одну девчонку. Она драпает сейчас в сторону леса. Она мне нужна живой. И никаких шалостей с ней. Ясно? Старший Битюг. Все по коням.
Мимолетная суета и двор опустел, слышан был только лай спущенных по следу собак и удаляющийся топот копыт.
Но все оказалось не так просто. Пак уже уселся за ужин, когда в трапезную ввалился Битюг.
– Ну, где она?
– Мы ее еще не поймали.
– Так какого черта ты приперся? Она что ушла от вас?
– Нет, она укрылась в развалинах.
– Так обыщите их. С собаками вы найдете ее моментально. Давай действуй, видишь, я ем, не отвлекай меня по пустякам.
Сказать, что Пак очень любил поесть, значит, ничего не сказать. Он не просто любил поесть. Еда была основным смыслом его жизни. Он не ел, что бы жить, а жил, что бы есть. Трапезы его были обильны и разнообразны. Личному повару он платил больше, чем любому главарю своих банд. О его застольях ходили легенды, и он терпеть не мог, когда его отвлекали от процесса поглощения пищи.
