Леди варвара (ЛП) - Диксон Руби

Ее тихий стон приятно слышать.

— Ты меня отвлекаешь. — Так и есть. Я этого не отрицаю. — Давай покончим с этим, чтобы мы могли заняться… другими вещами. — Она отрывает взгляд от моего рта и снова смотрит на мою руку. Я широко раскрываю ее перед ней, хотя все еще нервничаю. Просто сейчас моя нервозность смешана с предвкушением. Какие еще вещи она позволит мне с собой сделать? Я бы все отдал за привилегию полизать ее влагалище. При этой мысли у меня слюнки текут, и я едва замечаю, как она поглаживает мою ладонь пальцами. Возможно, она не позволит мне облизать ее сегодня вечером, если хочет, чтобы мы не торопились, но я надеюсь, что скоро. Или, возможно, это то, на что я могу ее подтолкнуть…

У меня на пальце крошечный укус.

Мое внимание немедленно возвращается к настоящему, и я смотрю на ярко-красную капельку крови, выступающую у меня на пальце. Моя кровь.

Моя кровь.

На меня накатывает тошнота. Мое тело холодеет, и чернота подкрадывается к краю моего зрения.

— Харрек! — Руки Кейт хватают меня за рога, поднимая мою голову вертикально. — Останься со мной. Ты в порядке. — Она делает глубокий, громкий вдох. — Вдохни, затем выдохни, хорошо? Большие, глубокие вдохи. Ты можешь это сделать.

Я чувствую, что меня сейчас вырвет. У меня кружится голова, и я глубоко дышу, хотя это нелегко. Чернота на краю моего зрения ждет, чтобы затянуть меня под воду, и все, о чем я могу думать, — это красный цвет крови, этот яркий всплеск на фоне синевы моей кожи.

— Сосредоточься на мне, Харрек. — Кейт наклоняется и прижимается своим ртом к моему, не реагирующему. — Да ладно тебе. Расскажи мне еще о грязных. пошлых вещах, которые ты хочешь со мной сделать.

Я хочу, но все, о чем я могу думать, — это о крови. Так много крови. Кровь и смерть.

— Хорошо, — быстро говорит Кейт. — Если ты не скажешь мне, может быть, я скажу тебе, что я хочу с тобой сделать. Может быть, сегодня вечером я снова захочу разделить с тобой меха. Мне понравилось спать рядом с тобой и чувствовать прикосновение твоей кожи к моей.

Я изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми, и ее бледное лицо то появляется, то исчезает из поля зрения.

— Чтобы… быть вместе? — мой голос звучит хрипло, мои мысли скачут и рассеяны.

— Это верно. Вместе, — ее голос мягок и сладок, и она еще раз целует меня в уголок рта. — Я хочу еще поцелуев. Я хочу больше прикосновений. Но ты должен бодрствовать ради меня, хорошо?

Она хочет большего? Я не уверен, говорит ли она это просто для того, чтобы отвлечь меня, или это правда, но я приму это в любом случае.

— Кейт, — бормочу я, повторяя ее имя себе под нос, чтобы сосредоточиться на ней. — Кейт. Кейт. Кейт.

— Правильно, — подбадривает она. — Крови нет. — Ее рука скользит по моим пальцам. — Видишь? Это была всего лишь крошечная капля, и я ее стерла. Ты можешь расслабиться, я обещаю.

Кейт. Я мысленно произношу ее имя, и это помогает тьме отступить. Кейт. Кейт.

— Ты в порядке? — спрашивает она после того, что кажется очень долгим мгновением. — Все еще собираешься вырубиться?

Я повторяю ее имя в уме еще несколько раз, а затем приоткрываю один глаз, осмеливаясь взглянуть на свою руку. Там ничего не видно, кроме синей кожи. Никакой крови. Я испускаю глубокий вздох облегчения, и дурнота проходит.

— Думаю, что я выжил.

— Пережил укол в палец? Мой чемпион. — В ее голосе слышатся сухие, дразнящие нотки, и она гладит меня по щеке. — А если серьезно, то ты справился на удивление хорошо. Теперь нам просто нужно практиковаться в этом ежедневно.

Ежедневно? Это звучит не очень.

— Ты обещаешь сидеть у меня на коленях каждый раз?

Она хихикает.

— Конечно.

От ее высокого, сладкого смеха мне становится хорошо. Это немного ослабляет дрожь, остающуюся в моем теле, и заставляет меня расслабиться.

— Я знаю, что это глупый страх…

— У всех нас есть глупые страхи, — перебивает она. — Я не люблю пауков. Некоторым людям не нравится высота.

— Паре Пашова не нравится высота, — рассеянно отвечаю я. Теперь, когда опасности крови нет, меня гораздо больше интересует тот факт, что ее теплая округлая попка покоится у меня на бедре. О руке, которая коснулась моего лица и теперь лежит у меня на груди. Мне не интересно думать о паре Пашова или ее страхах. Мне интересны прикосновения Кейт и то, как близко она наклоняется ко мне. Я продолжаю держать ее за бедро и провожу большим пальцем по ее покрытиям, жалея, что это не ее кожа.

Ее пристальный взгляд задерживается на моем лице, и она бросает на меня зачарованный взгляд.

— Ты гладишь меня по заднице?

— Возможно. — Когда она не встает и не отталкивает мою руку, я спрашиваю: — Мне остановиться?

Кейт колеблется, а затем качает головой.

— Нет. — Она наклоняется и очень медленно и нежно прижимается своими губами к моим.

Я стону от желания. Она — та, кто инициирует большее. Это то, чего я так долго хотел и ждал. Я целую ее в ответ, мой язык переплетается с ее языком, проникая в горячую глубину ее рта так, как я хочу сделать с ее влагалищем.

— Я бы погладил тебя всю, — говорю я ей между обжигающими поцелуями. — Мои губы, мои руки — ни одна часть твоего тела не останется неисследованной.

Она дрожит, прижимаясь ко мне, и ее руки ложатся мне на плечи. Ее пальцы скользят по моей коже, и она снова прижимается своими губами к моим.

— Тогда, наверное, мне следует поработать над своей застенчивостью, раз уж ты так хорошо справился со своим страхом.

Мне больше ничего не нужно слышать. Я подхватываю свою самку на руки и наполовину тащу, наполовину несу ее к мехам. Моя нога запутывается в одеялах, и в конце концов мы падаем на землю, и мне едва удается не придавить ее своим весом. За ее тихим тревожным вскриком следует смех.

— Я могу идти, ты же знаешь.

— Я слишком хочу прикоснуться к тебе, чтобы ждать таких вещей, — игриво говорю я ей. — И мне нравится, как все закончилось. — Теперь она лежит на земле подо мной, ее длинные конечности раскинуты в мехах.

— Только не сломай вторую ногу, — поддразнивает Кейт, скользя ладонью по моей руке. — Я почти достигла предела своих возможностей по уходу за больными.

— Я бы предпочел, чтобы у меня были две работающие ноги, — успокаиваю я ее. — Потому что мне нужны мои колени, чтобы я мог проводить все свое время, облизывая тебя между бедер.

Она втягивает воздух и сжимает ноги вместе.

— Иногда ты такой чертовски прямолинейный.

— Разве это плохо? — Я наклоняюсь над ней и прикусываю линию ее подбородка. Эти люди такие очаровательно деликатные.

— Просто… мне нужно немного привыкнуть.

— Потому что ты застенчивая? — Я целую ее в скулу. У нее такой чудесный аромат. Ее легкий кивок просто заставляет мое сердце трепетать. — Я рад, что ты изо всех сил стараешься. И… Мне будет очень приятно попробовать тебя. — Я улыбаюсь ей.

— Ну, я надеюсь на это, — парирует она, а затем ярко краснеет.

— Мне продолжать целовать тебя? Или ты хочешь двигаться помедленнее? — Я не знаю, что будет медленнее, чем поцелуи, но я готов изменить то, что я делаю, если это ее беспокоит.

— Я скажу тебе, стоит ли нам остановиться. — Ее рука снова гладит мою грудь, выражение ее лица зачарованное.

Я осознаю, что я почти голый, а она полностью одета, и она не может удержаться, чтобы не прикасаться ко мне снова и снова.

— Ты бы хотел исследовать меня?

— Исследовать тебя? — ее глаза расширяются.

— Да. Ясно, что в моем теле есть отличия от того, что ты ожидаешь. Хочешь прикоснуться ко мне и узнать все сама? — Я откидываюсь на меха и закидываю руки за голову. — Я ничего не буду делать.

Она пристально смотрит на меня. Ее лицо ярко раскраснелось, но она выглядит заинтересованной.

— Я не знаю.

— Где храбрая Кейт, которая так яростно бросает мне вызов? — подначиваю я ее. — Она что, боится члена со шпорой?

— Ты говоришь это только потому, что хочешь, чтобы я прикоснулась к твоим штучкам, — бормочет она, но садится и с вызовом смотрит на меня сверху вниз. — Что, если я решу, что мне не нравится прикасаться к тебе?