Би Сяошэн - Цвет абрикоса
Студент был глубоко потрясен ее словами:
- Тетушка! Не говорите так. Вы не так уж больны.
- Не покидайте нас, матушка! - залилась слезами Чжэньнян. - Вдруг сегодня снизойдет на нас небесная милость, и вы поправитесь. Надо лишь полежать и принимать пищу.
- Матушка слишком озабочена нашей судьбою и потому полна печали. Ей надлежит отринуть от себя заботы о доме, успокоиться, и тогда она непременно скоро выздоровеет, - сказали ей младшие дочери.
Госпожа с благодарностью выслушала их. Но закончила она так:
- Радуюсь, глядя на вас, моих дочерей, стоящих подле моей постели. Рада, что здесь и мой племянник. Если, к несчастью, ваша мать "уйдет на запад" - оставит сей мир, он вам будет верной опорой.
- Пусть тетушка не беспокоится, - успокоил ее студент. - Я исполню вашу волю.
Послали за лекарем. Он осмотрел больную и нашел, что болезнь серьезная и тяжелая. "Шесть органов-дворцов, кои снабжаются реками артерий, сократились до пяти. Лишь обеспечив их жизнь, можно поправить состояние больной. К счастью, они функционируют нормально. Потому какое-то время, не менее нескольких месяцев, не следует ожидать дурных последствий", - так сказал врач и, оставив лекарство, ушел. Чжэньнян поставила лекарство на огонь[31] - готовить микстуру. Но беспокойство не улеглось; всякий хотел служить старой госпоже, и никто не расходился.
Стояла пора четвертой луны - время, когда начинается жара и небо пылает, точно раскаленная печь. Госпожа Лань, утомленная жарой, приняла лекарство и тотчас заснула. Обращаясь к сестрам, студент сказал:
- Тетушка крепко спит. Полагаю, нет нужды всем дежурить подле нее. Это может лишь помешать покою больной. Оставим у постели служанку Гуйпин - она тотчас позовет кого-нибудь из нас, если будет в том надобность.
С тем все разошлись. Служанка осталась в спальне. Чжэньнян выразительно посмотрела на студента, и тот понял смысл ее взгляда: оба условились о свидании. Ближе к вечеру, когда младшие сестры удалились в свою комнату, Чжэньнян привела студента к себе в спальню. Для этого ей пришлось силком утащить сестер к срединным воротам:
- Пойдемте закроем ворота. Дело к вечеру. Те в один голос заметили:
- Сестрица! Не закрывай ворот. Вдруг матушка захочет ночью поговорить с кем из родных или с братом. Ни я, ни сестра не умеем открывать замок.
- Это приказ матушки. Разве мы не женщины? Если матушка прознает, что не запираем дверей, с каким лицом мы предстанем перед ней? Что же до студента, то вряд ли матушке понадобится звать его ночью.
С этими словами все трое вышли во двор и заперли на засовы ворота. Потом они еще раз пошли в комнату матери и убедились, что та спокойно спит.
- Она приняла лекарство и тотчас смежила веки, - сказала Чжэньнян. - Пусть каждая из нас время от времени приходит сюда. Я пойду прилягу, а потом сменю кого-нибудь из вас. Так никто не утомится и не устанет. Ко второй страже сменю вас.
- Сестрица! Не спи долго! Приходи ко второй страже, - попросила одна из сестер.
- Хорошо. - И она вышла из комнаты.
- Юй, ты видела, каким взглядом обменялись студент и Чжэньнян, когда нынче утром мы были в комнате матушки? - спросила младшая. - До чего странно! - Она потупилась и покраснела. - Не иначе как сестрица имеет на него виды. Бедное благоуханное сердце! Наверное, влюбилась. Он, похоже, любвеобильный. Ну а если здесь не любовь, то тогда что? То-то она была очень уж оживлена!
- Я тоже удивилась, - ответила ей Юйнян. - Едва Силан вышел, я подумала, что они что-то замышляют. Клянусь, она спрятала его в своей спальне. Иначе зачем она поспешила увести нас к воротам? Это доказывает, что они что-то замышляют, тем более что матушка крепко спит. Давай пойдем к ней в спальню и поглядим. Если у нее в комнате возня и шум, мы помешаем им. Не одной же ей наслаждаться любовью!
- Здорово придумала. Пойдем скорее к ней.
Тем временем Чжэньнян, совершенно обнаженная, уже пребывала в объятиях студента. Она прижалась к нему животом и скрестила его ноги со своими. Тут, как говорится, "облака нависли и вот-вот прольются теплым дождем". Но этот миг был еще впереди, и оба тешили свои весенние сердца любовной игрой. Студент, словно змей, входил в нее. Чжэньнян втягивала в себя этого огромного змея и была на пределе чувств. Сестры крадучись подошли к дверям ее спальни, которые оказались не прикрыты, и, осторожно ступая, вошли в комнату. Прислушались. Было довольно темно. В глубине комнаты они разглядели кровать и на парчовом покрывале двоих. Те показались им похожими на феникса и паву, которые сплелись шейками. В этот миг пава опрокинулась навзничь, и феникс стал мерно наклоняться над ней. За окном царила тишина - ни шелеста птичьих крыл, ни топота копыт. И вдруг до слуха девушек донесся шепот:
- Силан! Я будто переродилась. И все это благодаря твоей любви.
- У тебя такая пышная и благодатная утроба. В самый раз. Мне так хорошо, что не выразить словами.
В этот миг мужчина повернул женщину к себе, и та вскрикнула.
- Я буду вставлять в тебя, а ты иди мне навстречу. Когда я буду вращать им в тебе - отвечай мне. - И с этими словами, крепко обхватив друг друга, они подняли такую возню, что их кряхтение и ахание были слышны даже за стеной.
Эта возня и бесконечные вскрики возбудили девочек. Их сердца зажглись страстным желанием, которое давило и горячило их. Какое-то новое чувство родилось в них и бросило их в объятия друг друга. Они замерли, прижавшись телами, едва справляясь с неведомым им ощущением и чувствуя, как из них струйкой течет влага естества.
Тем временем Чжэньнян всполошилась:
- Силан! Остановись. Должна посмотреть, как матушка. Надо отправить сестер спать. Вернусь, и тогда будем предаваться радостям любви до света. Иначе сестры придут сюда за мной.
Студент отпустил Чжэньнян и лег рядом. Услышав, как с кровати поднимается Чжэньнян, сестры потихоньку вышли из комнаты и кинулись в спальню матери. Госпожа Лань спала глубоким сном. Чжэньнян пришла за ними следом.
- Не просыпалась ли матушка? - спросила она потихоньку.
- Не просыпалась, - хором ответили сестры.
- Вы обе устали. Идите спать, а матушка останется на моем попечении.
Вид обнаженной страсти возбудил сестер. Они не могли ни спать, ни успокоиться. То, что они увидали, запало в их сердца. Они улеглись на одну постель. Яонян сказала сестре:
- Сестрица! Разглядела, каково орудие любви у нашего брата Силана? Но ведь что у сестры, что у нас маленькие дырки, и внутри так узко, что не понимаю, как эта штука может в нас влезать! Я потыкала себя пальцем и не представляю, как это может там помещаться?
- Вот дура! Разве не слышала, как старшая сестрица охала и просила, чтобы он был тверже и не изливался? Я это своими ушами слышала. И так я перепугалась, так дрожала!
