Мистер Январь (ЛП) - Гудин Николь С.

— О, Дилан, — вздохнула она. — Мне так жаль.

— Я тоже, — хнычу я.

— Он не очень хорошо это воспринял? — тихо спросила она.

— Он был в шоке. Это все моя вина, Сара, я так с ним поступила.

— Это не твоя вина.

— Разве не так? Если бы я сразу рассказала ему о ребенке, меня бы не было в тот день — Нина могла бы быть жива.

— Ты не знаешь этого, Ди. Ты не сделал ничего плохого.

— Он ушел. — Я всхлипываю, слова повторяются в моей голове.

— Он не сказал, куда направляется?

Я качаю головой, хотя она этого не видит:

— Он просто ушел.

— Он может вернуться, — пытается она меня успокоить. — Может, ему просто нужно время, чтобы все переварить.

Она ошибается. Он ушел навсегда. Он обвиняет меня и уходит.

— Он подписал бумаги, — задыхаюсь я, проводя пальцами по его подписи.

— О, Дилан… — Она вздыхает. — Ты дома? Я приду.

— Нет, — быстро отвечаю я. — Я в порядке, просто мне нужно немного побыть одной.

Мне нужно время, чтобы побыть в одиночестве, чтобы я могла сломаться и выплеснуть все наружу.

— Я действительно не думаю, что это лучшая идея, Ди.

— Я в порядке, — обещаю я ей. — Я уже проходила через все это, помнишь?

— Именно этого я и боюсь.

— Все будет хорошо, я позвоню тебе утром, хорошо?

— Звони мне в любое время, если я тебе понадоблюсь, поняла?

— Поняла. Спасибо, Сара… Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, все будет хорошо, Ди, обещаю.

***

Я сижу и смотрю на дверь, и мне кажется, что прошло несколько часов, хотя на самом деле я знаю, что прошло всего около сорока минут с того момента, как я села.

Вот какой теперь будет моя жизнь. Каждая минута без него будет казаться вечностью. Я буду вечно ждать и желать, чтобы он вернулся ко мне.

Эта мысль преследует меня, когда я чувствую, как тяжелеют мои веки — мой измученный разум и тело подчиняются сну.

— Дрю, — слышу я от себя, когда проваливаюсь в сон.

Глава 21

Энди

Я ворвался в гараж, как человек, убегающий от погони. Вспотел, и мое сердце бешено колотится. Не помню, как садился на байк и приехал сюда, но вот я здесь. На улице темно — даже не знаю, сколько сейчас времени. Торопясь уйти, я забыл взять с собой мобильный телефон.

Не знаю, зачем я сюда приехал, но, наверное, если рассматривать все варианты, мне больше некуда идти. Я ожидал, что гараж будет пуст, но, учитывая полученную мною дозу кармы, такой удачи не будет.

— Господи, Вуд, что с тобой случилось?

— Я… Я… Я… — заикаюсь, не давая ему ничего сказать. Я не был готов к объяснениям. Я не был готов поделиться тем, как разрушается моя жизнь.

Джефф подбегает ко мне, перекидывает руку через плечо и направляет меня к стулу, направляет меня, чтобы я сел.

Я как будто забыл, как говорить и ходить. Сейчас не могу ничего делать.

— Вуд? Да что с тобой такое? Ты должен поговорить со мной, чувак.

— Дилан, — в шоке лепечу я.

От звука ее имени я сгибаюсь пополам, а голова падает на руки.

— Господи, с Дилан все в порядке?

В ответ бормочу что-то бессвязное.

— Я звоню ей, — объявляет Джефф.

Слышу гудки, пока он ждет, когда она возьмет трубку. Но она не возьмёт. Я знаю, что она этого не сделает.

Потому что она должна ненавидеть меня — просто обязана… А Джефф — мой лучший друг, так что она наверняка ненавидит и его — виновен по совокупности и все такое.

— Твою мать, — бормочет он, когда его звонок остается без ответа.

— Энди, с Дилан все в порядке? — требует он, приседая передо мной.

— Она… Она… Я…

— Да твою же мать, — снова бормочет он, поднимаясь на ноги.

Я не знаю, кому он звонит на этот раз, но слышу, как он шипит:

— Возьми трубку, маленькая дьяволица.

— Сара, спасибо, черт возьми, не вешай трубку, ладно? Это важно, просто послушай, — требует он.

Он позвонил Саре. Джефф поклялся, что больше никогда не будет разговаривать с этой женщиной, так что он, должно быть, чертовски волнуется, если звонит ей сейчас.

— Это касается Энди… Нет, он здесь. Он ничего не может мне сказать…

Джефф молча слушает ответ. Затем:

— С ней все в порядке? — Облегченный вздох. — Слава богу.

Не знаю, что говорит Сара, но знаю, что ничего хорошего. Я оставил Дилан полуголой, плачущей и испуганной. Я самый большой ублюдок на свете.

— Господи, — задыхаясь, произносит Джефф с болью в голосе. — Да, хорошо, я держу его. — Молчание. — Да, я держу его. Хорошо. Спасибо.

Снова тишина.

— Вуд? — осторожно спрашивает он, приседая передо мной.

Я киваю, но не поднимаю глаз.

— Сара рассказала мне о ребенке, мне чертовски жаль, чувак.

Вот и все. Остатки контроля рушатся, и я начинаю рыдать. Джефф ничего не говорит. Он просто обнимает меня, переживая, возможно, самый уязвимый момент в моей жизни.

***

— Она назвала ее Ниной, — говорю я Джеффу, подсыпая сахар в кофе, который он мне только что приготовил.

Мой первоначальный, парализующий шок, кажется, прошел, и хотя я все еще чувствую оцепенение, я, по крайней мере, снова научился говорить.

— Красивое имя.

Я делаю глоток горячей жидкости и чувствую, как она обжигает весь желудок. Я приветствую это. Всплеск боли — это меньшее, что я заслужил после всего, через что пришлось пройти Дилан.

— Ей пришлось справляться с этим в одиночку, неудивительно, что она захотела развестись.

— Это не твоя вина, что тебя там не было, Вуд. Не пытайся взять на себя вину за это.

— Тогда чья это вина? — огрызнулся я. — У меня была дочь, о которой я даже не знал, а теперь ее нет.

— Никто не виноват. Некого винить в этом, Энди, не ты это сделал.

— Она винит меня, — задыхаюсь я. — И она права.

— Это она сказала?

— Ей и не нужно было.

— Почему бы тебе не рассказать мне, что между вами произошло? — спрашивает он. — Потому что если я что-то и знаю о тебе, Вуд, так это то, что ты берешь на себя вину за дерьмо, когда тебе не нужно — ты всегда так делал.

Он чертовски неправ, но он не сдастся и не даст мне спокойно жить, пока не выслушает все — от начала до конца.

И я всё рассказываю ему.

Он молчит уже несколько минут, просто впитывая информацию, которую я ему дал.

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию, — наконец говорит он. — Она сказала тебе, что любит тебя и собирается впустить тебя обратно… ну, знаешь… в дом.

Он жестикулирует руками, делая круг одной рукой и просовывая в него палец другой.

— Сколько тебе? Пять? Мы собирались заняться сексом, Стоунси. Черт, и ты еще удивляешься, почему у тебя нет женщины.

Он хихикает и ухмыляется, как незрелый ублюдок, которым он и является:

— Верно, значит, она любит тебя и позволит тебе завалить ее, так?

— За неимением лучшего объяснения, да.

— Тогда ты чертов идиот. — Он качает головой в недоумении.

— Я идиот? Как щедро с твоей стороны.

— Я не тот, кто только что оставил женщину, которая меня любит.

— Она не может любить меня после этого, чувак.

— И вот тут-то ты и оказываешься чертовым полудурком. Ты думаешь, что она не может хотеть тебя из-за того, что случилось с ребенком, так?

Я киваю:

— Это не новая информация для нее, болван, она новая только для тебя.

Я смотрю на него в замешательстве. Он качает головой, словно я маленький ребенок, с которым ему нужно возиться.

— Господи, а люди говорят, что ты умный, — насмехается он. — Когда она говорила тебе, что любит тебя, и просила заняться с ней любовью, она делала все это, зная все… она знала, что потеряла ребенка и что тебя не было рядом, чтобы поддержать ее в этом. Она все это знала и хотела тебя, несмотря на это.

Большой тупой ублюдок прав! Я только что во второй раз расстался с любовью всей своей жизни, и все потому, что думал, будто знаю то, о чем никто не знает.

— Она меня не винит, — думаю я вслух.