Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев
– Хватит, господа… Это уже слишком. Я устал… от вашей любви. – И он тут же упал словно подкошенный. Вокруг послышались дикий хохот, визги, улюлюканье… А может, ему это мерещилось.
Владимиру чудилось – он погружается в глубокий обморок. Сознание потихоньку покидало изможденное развратом тело, а может, он просто засыпал. Этот странный, глубокий сон позволил отвлечься от адского вожделения. Он спал, но в то же время мог видеть все, что творилось вокруг. А вокруг продолжалась все та же всеобщая бурная оргия. Её накал нарастал: она становилась все более изощренной и бесстыдной.
Женщины визжали и извивались, подобно змеям, из разверзнутых ярко карминных губ вылезали раздвоенные жала. Мужчины скакали вокруг, словно толпа безумствующих сатиров. На минуту ему показалось, что это не люди, а сборище козлоногих и мохнатых бесов, ведьм и отвратительных чудовищ.
Одна из женщин, раздираемая безудержной похотью, широко открыла жадный рот, щелкнули острые зубы – пенис партнера был откушен. Несчастный взвыл от боли, обе руки старались прикрыть место, откуда фонтаном полилась кровь, то место, где еще недавно покачивалось внушительное орудие. Вся оголтелая толпа разразилась поощрительными возгласами в ответ на этот ужаснейший поступок. Как ни странно, ее жертва не стал долго горевать. Он тоже утробно заржал, немного дернулся, крутанулся на одной козлиной ноге, и на месте откушенного приапа вдруг появилось целых два. С торжествующим криком он кинулся на поиски коварной членовредительницы.
В другом конце зала Владимир увидал женщину без головы. Она двигалась навстречу кавалеру в бешенной любовной скачке, а ее голова лежала на ковре и моргала выпуклыми, голубыми глазами. У иных дам вдруг исчезли руки и ноги, а туловища удлинились, превратившись в некие ящероподобные существа. Он увидел, что по залу стали летать отдельные фрагменты тел: волосатые руки совершали хватательные движения, оторванные головы шевелили языками и чмокали губами, глаза вываливались из впалых глазниц.
«Да что же это делается? – сквозь сон подумал Владимир. – Куда я попал? Господи, неужто ты не видишь всего этого срама? За что? Спаси меня, Боже!»
И в этот момент Махневу показалось, что чья-то невидимая ладонь ударила его по щеке. Удар оказался столь сильным, что голова мотнулась в сторону, хрустнули позвонки на шее, во рту появился солоноватый привкус горячей крови. Эта странная пощечина вывела его из глубокого сна. Туман рассеялся, все встало на свои места. Люди вновь обрели человеческие черты – исчезли козлиные морды и раздвоенные копыта. Перестали отваливаться части тел и летать по огромному залу. Оргия продолжалась, но ее участники более не выглядели монстрами, они выглядели обычными людьми.
Он так и не понял, что происходит с ним: сон это, явь или грезы. Постепенно на смену усталости пришла необыкновенная легкость. Казалось: из тела ушел вес, и стоит только захотеть – он полетит. Владимир закрыл глаза, поджал ноги, оттолкнулся от пола и… взлетел. Он оттолкнулся так сильно что, не рассчитав силы, стрельнул в пространство огромной комнаты, словно бумажный снаряд из мальчишеской деревянной рогатки – голова ударилась об узорчатую лепнину высокого потолка. «Ух, как высоко! Надо бы опуститься ниже. Да и голове неудобно. Завис, как закорючка», – озаботился Владимир. Мысленно он постарался переместить центр тяжести к ногам. Странно, но это удалось – усилием воли он опустился на несколько локтей. Рассмеявшись от удовольствия, Владимир кувыркнулся в воздухе, перевернулся на живот и полетел в другой угол огромного зала, к старинному камину. Оказавшись возле него, он протянул ладони – пламя горело ярко, освещая рельефные изразцы и глянцевый лак паркета, но руки не чувствовали привычного, уютного тепла. Это был синеватый, холодный огонь. Он оглядел себя – теперь он снова был одет.
Ему почудилось – глазурь на изразцах стала ярче и живее. Блики огня играли на выпуклых рисунках. Владимир присмотрелся – маленькие квадратики каминной плитки изобиловали фривольными сюжетами: светловолосые, голые нимфы убегали от сатиров; те гнались за ними по лесным чащобам, тряся красными эрегированными приапами; томные барышни задирали подолы пышных юбок, обнажая бутоны раздвинутых губок; бравые солдаты приспускали штаны перед уличными торговками и манили последних в темные подворотни. И главное – все они были живые! Здесь тоже шла своя маленькая греховная жизнь. Взгляд Махнева скользнул вдоль сиреневых стен. На них тоже ожили сюжеты гобеленов и живописных полотен: пасторальные пастушки бесстыдно совокуплялись с пастухами, забыв о своих козочках и коровах; восточная красавица, охваченная пылкой страстью, отдавалась турецкому султану; вельможные дворяне короля разглядывали перси юной герцогини, а та, задрав пышную юбку, широко раздвигала ноги. Там было много других похотливых картинок. Владимир с трудом оторвал от них взгляд. Но то, что творилось в самом зале, завораживало еще больше. Владимир не задержался надолго возле причудливого камина.
Он парил в перламутровых струях и теперь уже бесстрастно наблюдал за тем, что делается внизу. Казалось, что все совокупляющиеся в беспорядке люди стали походить на живую лиловую массу или корни тропических растений – так диковинно переплелись меж собой их разномастные тела. Зал будто стал еще шире – он выглядел, словно огромное зыбкое и бескрайнее поле, окутанное сиреневым свечением. Владимир отлетел к стене, расширенными глазами он созерцал эту грандиозную вакханалию. Она восхищала дерзкой бесстыдностью оголтелого сборища адских прелюбодеев и одновременно пугала – казалось, эти люди давным-давно сошли с ума и не могут, не в силах остановить всеобщее безумство. И безумством этим правит ужасная сила… Невидимый режиссер поставил этот спектакль, а теперь сидит в зрительном зале, наблюдая со стороны «плоды своего извращенного гения».
Владимир оттолкнулся от стены и полетел туда, куда его все время тянуло – в центр зала, туда, где стояла кровать Полин Лагранж – хозяйки дома, королевы сладострастников.
Мулаты исчезли. Полин лежала в одиночестве и потягивалась, словно сытая, холеная, хорошо откормленная, гладкая кошечка. Было видно: ее славно удовлетворили, и она могла теперь позволить себе нежиться в шелковой постели и дремать сладким сном. Вдруг мелькнула чья-то тень, и к ней прилег новый обнаженный красавец – стройный, длинноногий мужчина с великолепной фигурой и светлой кожей. Полин настолько обрадовалась гостю, что распахнула навстречу ласковые руки, с губ сорвался благоговейный восторг. Каштановая кудрявая головка притулилась к груди нового любовника. Полин так трепетно прижималась к незнакомцу, что Владимир невольно позавидовал ему.
