Ульяна Соболева - Одержимость
— Что случилось там? Чего ты дёрганый весь, а?
Тот поджал губы, поправил жидкую русую чёлку. В голубых глазах — усталость и страх.
— «Жучок» нашёл…вчера в своём номере. Не знаю сколько он там находился.
Глеб Николаевич спокойно допил свой чай, откусил овсяное печенье, аккуратно положил на край голубого блюдца.
— Ну и что? Ты из номера никому не звонил, со мной общаешься с улицы. В чем проблема?
— Не знаю. Мне кажется меня ведут.
Глеб Николаевич подозвал официантку заказал себе рюмку армянского конька и дольку лимона. Облокотился на спинку стула. Рано или поздно у каждого из агентов начинается психоз. Мания преследования, страхи, депрессии. От этого никто не застрахован. Пусть они больше роботы, чем люди, но срывы бывают. Иногда лёгкие, а иногда затяжные, как у Олега. Он уже не может работать хладнокровно. С каждым заданием все больше проколов, нытье, выпивка. А ведь хороший парень был. 264148 Умный, хваткий, симпатичный. Неплохие дела проворачивал, а потом — опа, и крыша съехала. «Был» …значит, о как. Аллочка Валерьевна непременно сказала бы что это изыски подсознания Макара и на самом деле он принял решение очень давно. Она любит всякие заумные вещи говорить, а он любит ее слушать. Она из пациентов душу вытягивает, эмоции, грязь, смрад, страхи. Сам Макар так не умеет. Официантка принесла коньяк поставила рядом с Глебом Николаевичем, посмотрела на Олега, но тот все ещё колотил сахар в своём холодном чае.
— Ты устал, тебе нужен отдых пару недель. Отправим тебя в санаторий. Отдохнёшь, здоровье поправишь.
Парень кивнул и отпил со своей чашки.
— Скажи мне, та девчонка, сколько ей лет?
— Двадцать.
— Фото есть?
Парень кивнул сунул руку за пазуху и протянул конверт Макару. Пальцы слегка подрагивают под ногтями «траурная» полоска. Макар содрогнулся от брезгливости. Он любил чистоту. Стерильность. Ни пылинки.
Несколько минут Макар внимательно разглядывал снимки. Очень красивая девушка с вьющимися каштановыми волосами и темными влажными глазами. Удачный снимок. Студийный.
Очень аккуратно положил фотографии обратно в конверт и поджал губы, постукивая подушечками пальцев по столу.
— Узнать о ней все: что любит, что читает, чем дышит, с кем спит — все. Чтоб сегодня информация была у меня на столе.
Парень радостно кивнул, вскочил из-за стола.
— Через час все будет.
— Вот и отлично. Закончишь и устроим тебе долгосрочный отдых.
«А точнее вечный».
Проводил Олега взглядом, снова достал фотографии и пробормотал себе под нос:
— Значит лучшие друзья…годы учёбы…совместные пикники…А потом десять лет только звонки и переписка. Вполне можно понять…иммиграция часто ставит барьеры. Особенно в восьмидесятых.
Глеб Николаевич достал сигарету, покрутил ее в тонких холенных пальцах и прикурил от позолоченной зажигалки. Постучал ею по столешнице, слегка прищурив раскосые черные глаза.
— Лучшие друзья…долги…тотализатор. Самоубийство…Дочь жива…Охренеть. Почему не раньше?
Макар встал из-за стола, оставив щедрые чаевые и уверенно, неспешна пошёл к выходу из кафе.
Он прогуливался по центральной улице, щурился от солнца, а следом за ним ехала служебная «волга» с охраной. Не беспокоили. Знали — он любит думать, когда ходит пешком. Макар остановился, и машина тоже остановилась. Он посмотрел на своего водителя и тот, тут же вышел и распахнул перед Макаром заднюю дверь.
— Поехали.
Макар долго смотрел в окно, своего рабочего кабинета, придерживая светло-голубую занавеску, поджав тонкие губы. В другой руке он мял то самое овсяное печенье. Приоткрыл форточку бросил крошки воробьям. Серые птички, быстро вспорхнули на подоконник, склевали неожиданную трапезу. Улетать не торопились — а вдруг ещё перепадёт. Макар отошёл от окна и вернулся к столу, потом снял трубку служебного телефона, набрал номер и тихо сказал:
— Прими заказ на срочную доставку. Адрес и подробности получишь в конверте. Убедись, что доставлена по назначению. Двойной тариф. Когда? Сегодня.
Макар сел за стол, достал фотографии из конверта и положил на столешницу, потом открыл ящик стола, вытащил толстую папку и выудил оттуда ещё одну фотографию.
Положил снимки девушек рядом и долго рассматривал. Едва уловимое сходство было. Скорее типаж. Только девушка из конверта смотрелась старше и менее броско чем девушка, чьё фото он достал из папки.
— Ёшкин кот! Так не бывает. Вот это фартануло так фартануло…Волосы чуть темнее…ресницы…, а так очень даже…десять лет не один день… — он присвистнул, сгрёб фотографии, сунул в картонную папку и закрыл в ящике на ключ.
8
Кукла. Россия. 2001 год.
Никитин сидел в ванной уже полчаса. Зашёл после меня, щёлкнул замком и не выходил. Я примерно догадывалась почему его так выкручивает и ломает. Угрызения совести, чтоб его. А иначе и быть и не могло. Отмывается там, откисает и сожалеет о том, что зашёл со мной так далеко. Оленька, я нимфеточная и куча проблем впереди. Я села на диван, вытирая волосы белым махровым полотенцем. На секунду по телу разлилось приятное тепло. Так бывает, когда чувствуешь аромат, который вызывает волнующие ассоциации.
Мне нравился запах его шампуня и мыла. Как и любой мужчина, Никитин даже не подумал купить мне банные принадлежности для женщин. Разве что приобрёл зубную щётку и расчёску. Так как его гребень повыдирал мне все кудри. Но мне нравилось пахнуть именно его мылом. Странное предпочтение, оно меня не настораживало, но все же смущало. Появлялось много вещей, принадлежавших ему, и которые начинали нравится мне. Это касалось даже музыки. Обычно, я была к ней равнодушна, скорее отдавая предпочтение всему под что можно дёргаться, танцевать и отрываться, а потом забыть. Никитин любил русский рок и блюз, хэви металл. Постепенно и я начинала находить в этой музыке смысл. Когда он уходил я врубала ее на всю громкость и под стук по батарее от возмущённых соседей, танцевала, а иногда и орала в голос. Тихо зазвонил домашний телефон, и я подняла трубку. Скривилась, как только услышала Олин голос, у меня от него оскомина на зубах:
— Алёшенька, это я.
Мы догадались, что это ты. Алёшенька…блин. Круто. Слащаво. Тошно. Алексей Алексеевич и то лучше.
— Это не Алёшенька, это Машенька, — пропела я и ядовито улыбнулась.
Небольшая пауза. Оля так и не привыкла ко мне, и я уверенна, она прикладывает уйму усилий чтобы от меня избавиться. Впрочем, я ещё не задумывалась над тем, чтобы избавиться от неё. А надо бы.
