Шахразада - Хасиб и Царица змей
Наконец она заговорила.
– Бедный мальчик. – Голос ее сейчас был более, чем обычно, похож на воронье карканье. Только теперь ворона, должно быть, готова была сняться с места при первых звуках опасности. – Никогда я не слыхивала ничего подобного, никогда в одном сне одного человека не сливались воедино все известные мне знаки смерти и вражды.
Хасиб молча пожал плечами. Он не пытался никому ничего доказывать – ибо он не выдумал свой давний кошмар. Он ничего не приукрасил – просто честно рассказал все, что видел и помнил.
Старуха раскурила коротенькую трубочку и задумчиво уставилась на свои руки. Пальцы ее двигались – она словно играла мысленно в какую-то игру, рассчитывая свои ходы и ходы противника. Хасиб ей не мешал, пытаясь размеренным дыханием, как показывал ему не так давно один из силачей, успокоить бешено бьющееся после воспоминаний сердце.
Наконец старуха заговорила:
– Увы, мой мальчик, я не знаю толкования… Одно могу сказать – то, что сон этот сопровождает тебя всю жизнь, говорит о том, что это твое предназначение. В чем оно состоит: в войне со змеями или в том, что некогда ты станешь их властителем и другом, еще неясно. Могу сказать, что эти создания будут тебя сопровождать до твоего последнего мига, до твоего смертного часа.
– О Аллах всесильный и всемилостивый, только не это!
– Малыш, не стоит пугаться предназначения. Его надо спокойно принять. Быть может, некогда ты станешь просто владельцем цирка, а в труппе появится заклинатель змей. Только и всего.
– О, это было бы лучшим из исходов.
– Должно быть, да. Могу лишь сказать тебе, малыш, что и меня саму твой сон испугал. Обещаю, что я еще подумаю о тех знаках, которые он дает.
– Благодарю тебя, уважаемая Кара, от всего сердца благодарю!
И старуха вновь погладила Хасиба по плечу – пусть и не даря настоящего спокойствия, но от всего сердца утешая.
Макама восемнадцатая
«Ну что ж, недалекий Хасиб, теперь-то ты доволен? – спросил юноша сам у себя. – Теперь тебе стала яснее твоя судьба? Ты лучше знаешь, чего опасаться и к чему стремиться? Тебя, глупца, обидели слова учителя, что он не ведает, что же значит твой сон, и ты отправился на поклон к цыганке, потому что она уж точно растолкует твое сновидение?! И ты это толкование получил… Хотя тебе сказали ровно столько, сколько ты и так знал. Безголовый ты осел, дружище Хасиб! Стоило сбегать за тридевять земель, огорчая родителей и глупыми криками оскорбляя учителя… Сопляк, трус, болван…»
– Не ругай себя, мальчик, не казнись, – проговорила старая Кара. Быть может, она и не была всеведающей гадалкой, но в людях умела разбираться хорошо. Тем более в таких прозрачных, как этот высокий и сильный мальчик, решивший, что он фокусник.
– О, добрая Кара, я не могу не казниться. Ибо я из-за этого сна потерял ученого друга и наставника, из-за этого сна рассорился с ним и родителями и отправился в странствие, пытаясь доказать им, что я сумею стать кем-то… Кем-то, кто сможет собственным трудом и разумом добыть и знания и пропитание.
– Ну что ж, малыш, так бывает. Ты, должно быть, не поверил учителю, заявившему, что он чего-то не знает или не понимает?
– Откуда ты знаешь, уважаемая?
– Ну-у, уж настолько-то я в людях разбираюсь, малыш.
– Так и было, – покорно кивнул Хасиб. – Я и в самом деле не поверил учителю. Но что не дает мне покоя, я бросил ему слова столь пренебрежительные, сколь и недостойные настоящего ученика. Ибо обвинил учителя в том, что он не знает вообще ничего. Хотя это уже чистая ложь. Ибо всему, что я сейчас умею и знаю, меня научил он, почтенный Саддам.
– Юность жестока, Хасиб, но старость разумна. Поверь мне, учитель не обиделся на тебя. Он, думаю, просто опечалился из-за твоего ухода.
– Должно быть, это так. Но мне кажется, что он все-таки что-то понял – ведь я к нему пришел испуганным после точно такого же сновидения. Он что-то понял, попытался мне что-то сказать… Но я, осел, не дал ему даже рта раскрыть, бросившись на него, как бездомная собака, и облаяв, словно целая свора глупых голодных псов.
– Мне жаль, дружок, что вы расстались так. Но… Жизнь человеческая состоит из обид и раскаяний в той же степени, что и из вопросов и ответов. Попроси мысленно прощения у своего наставника. Да смотри, проси от всего сердца, и тогда ты услышишь его ответ. Ну а услышав наставника, думаю, ты сообразишь, что ему сказать.
– Благодарю тебя, добрая Кара. Я попытаюсь.
– Так ты говоришь, что твоим наставником был сам почтенный Саддам, мудрость которого известна от одного океана до другого? – задумчиво проговорила старуха. Было похоже, что она пытается на что-то решиться и что-то все же ее останавливает.
– Должно быть, почтеннейшая, мы с тобой говорим о разных людях. Мой учитель мудр, рассудителен. Он живет в нашем городке уже очень давно. Но я никогда не слышал о том, чтобы его слава гремела от одного океана до другого…
– О нет, мальчик. Ты, похоже, все-таки ошибаешься. Твой учитель высок, болезненно худ, а на левой руке у него недостает двух пальцев, которые он потерял, по его же словам, в давней драке?
– Да, уважаемая, – кивнул донельзя удивленный Хасиб.
– Ну, тогда мы с тобой говорим об одном и том же человеке – некогда знаменитом и необыкновенно сильном маге, а ныне ученом-отшельнике, который предпочел стать мировым судьей и изредка учить глупых мальчишек становиться самую малость умнее, и чего-то напряженно ожидать, выходя каждый вечер за городские ворота.
– Удивительно, почтеннейшая, но ты знаешь о моем наставнике так много… Куда больше меня.
– Юность иногда столь же надменна, сколь и глупа, и столь же глупа, сколь и слепа. Увы, малыш, когда уходит возможность решать все силой, поневоле учишься делать это с помощью разума. А потому ищешь людей, которые на этом тернистом пути успели пройти куда более длинный путь.
Хасиб слушал старую цыганку и не верил собственным ушам. О, так изъясняться мог бы и сам учитель. Сейчас Кара вовсе не походила на ту взъерошенную старуху, которая гадала перед представлением по руке и предсказывала счастье и богатство. Перед Хасибом сидела – да, очень пожилая, да, очень уставшая от жизни, но при этом и полная сил, и полная любопытства женщина. О, такой можно было бы доверить и более страшные секреты, чем какой-то глупый сон.
– Ты говоришь, словно мой учитель, добрая женщина.
– Я встречалась с почтенным Саддамом, малыш. Нам, старикам, иногда полезно узнать что-нибудь новенькое. А никто лучше твоего учителя не просветит невежественную цыганку.
