Элизабет Макнейл - 9 1/2 недель
Он отколупнул большим пальцем корки, засохшие вокруг моего рта.
– Иногда мне становится страшно, – он рассмеялся. – Ей-ей, там должен остаться паштет от обеда. Съедим и идем спать, уже два часа. Ты, когда не выспишься, утром просто невыносима.
Наутро, когда я после завтрака чистила зубы, я начала плакать. Он позвал меня:
– Ты готова? Идем, лапочка, уже почти половина девятого.
Через несколько минут он вошел в ванную и поставил портфель на биде. Он вынул у меня из рук зубную щетку и вытер мне лицо.
– У тебя свидание в половине десятого, ты помнишь? Да что стряслось? – он поцеловал меня в обе щеки, повесил сумку мне на плечо и взял меня за руку. Он закрыл дверь квартиры на ключ. Я продолжала плакать. Он спросил:
– У тебя есть темные очки? – Потом вынул их из наружного кармана сумки. Я позволила их надеть на себя, не говоря ни слова.
Когда мы вышли из вагона метро, я все еще плакала. Я плакала, поднимаясь по лестнице. За несколько шагов до выхода, он снова спустился вместе со мной в метро, и мы вернулись домой. Он толкнул меня на диван в гостиной и закричал:
– Да говори же наконец… Что происходит, Бога ради?
Я не знала, что происходит. Я знала только, что не могу перестать плакать. В шесть часов я все еще плакала. Он отвез меня в больницу, мне дали успокоительное, и через минуту я плакать перестала. На следующий день я начала лечение, которое продолжалось шесть месяцев.
Его я больше никогда не видела.
Когда мое тело обрело свое привычное равновесие, я переспала с другим мужчиной и заметила, что руки мои лежат без движения на простынях: я забыла, что с ними делают. Конечно, я снова взрослый человек, отвечающий за свои поступки. Но мне кажется, что во мне что-то испортилось.
Прошли годы, а я до сих пор иногда задаю себе вопрос: сможет ли когда-нибудь мое тело испытать что-либо, кроме тепленьких, неярких ощущений?
Примечания
1
Кронкайт – известный ведущий теленовостей в США.
