Сол Стейн - Другие люди
В тот вечер мы о многом переговорили, а когда родители засобирались домой, Билл не пригласил меня куда-либо на коктейль, разумеется, имея в виду совсем другое, но пожал на прощание руку. Давно я уже не встречала молодого человека со столь старомодными манерами, но тогда я думала лишь о том, что Билл не зануда и его можно привести в дом, если возникнет такая необходимость. (Можете представить себе, что бы было, приведи я в дом француза из ООН? Моего отца хватил бы удар!) Так что при расставании я сказала ему: «Позвони». И все.
Естественно, он позвонил родителям, и мама сказала ему, что я не живу с ними и дала мой номер телефона. Мы сходили в кино, съездили на пикник и, поверите ли, оказалось, что ему, как и мне, нравится рок и классическая музыка. Как-то в субботу мы пообедали в «Адамовом яблоке», туда я иногда хожу на ленч, если не хочу видеть за столиком знакомые по ООН физиономии, потом гуляли по улицам и неожиданно для себя забрели в квартал с кинотеатрами, где крутили порнофильмы. Клянусь, он покраснел, когда осознал, куда нас занесло. Рекламный щит зазывал на ни с чем не сравнимый шедевр под названием «За зеленой дверью». Он спросил меня, знаю ли я, что это за фильм? Я ответила, что да: Бетси Торн описала мне его, сцена за сценой. В кассе сидела пуэрториканка. Нас отделяло от окошечка пять футов, когда Билл повернулся ко мне.
— Не пойдем.
Я явственно услышала комментарий пуэрториканки: «Сосунок».
Билл шагнул к кассе.
— Что вы сказали?
— Ничего, — пожала плечами пуэрториканка.
Я взяла Билла под руку и увлекла за собой.
— Пошли.
Какое-то время мы молчали. Потом он признался, что видел пару таких фильмов, но они его не впечатляли, ибо превращали секс во что-то механическое и безликое.
— Но они возбуждают, не так ли? — спросила я.
— Конечно, — кивнул Билл. — Но в то же время и производят отталкивающее впечатление, потому что все так грубо. Ты когда-нибудь загорала под ультрафиолетовой лампой?
Я не загорала.
— А мне приходилось. Совсем не так, как под солнцем. Ощущается неестественность. Как и в этих фильмах.
Я понимала двойственность переживаний Билла, когда некое явление вызывало у него два противоположных чувства, потому что зачастую сама мучилась тем же. Никто из моих знакомых не мог сравниться с Биллом. Надежный парень. Друг. Причем друг, неспособный на подвох. Я спросила, срывался ли он когда-либо, и он ответил, что старается держать себя в руках. Я рассказала ему о своей бессоннице, и он вытаращился на меня, словно я поведала ему о встрече с инопланетянином. Он всегда спал. Нельзя сказать, что я боюсь идеальных людей. Но отношусь к ним настороженно.
В конце концов мы вернулись к машине Билла. Приехали к моему дому, я пригласила его к себе выпить вина. По-моему, он уже собирался отказаться, но я привела главный довод: «Стоянка прямо у дома. В Нью-Йорке не принято упускать такой шанс, не правда ли?»
Наверху он повесил пиджак на стул. Я поставила на проигрыватель пластинку и принесла бутылку бургундского и два высоких стакана. Вино разлил Билл.
Я пыталась направлять наш разговор так, чтобы он рассказывал о себе, и наконец он выложил мне историю о том, как его ухаживания за девушкой, затянувшиеся на год, привели не к свадьбе, а к полному разрыву. Она отдала предпочтение другому, по словам Билла, злому и бездушному. Так, собственно, всегда и бывает, не правда ли?
Я спросила Билла, курил ли он когда-нибудь «травку»? Билл кивнул. У меня с губ едва не сорвалось: «Молодец». Так что я залезла в свой кисет и свернула «косячок». Никто из нас не курил, так что нам никак не удавалось вдохнуть дым полной грудью. Выглядело все это довольно комично. Ему, однако, нравилась наша неловкость. Я видела, что он расслабился, и чувствовала, что переход «косяка» из губ в губы ассоциируется у него с чем-то эротическим. Неожиданно извинился и нырнул в ванную. Когда он вышел оттуда, от него пахло зубной пастой. Я знала, что Билл скорее умрет, чем воспользуется чьей-то зубной щеткой. Чем же он чистил зубы, пальцем?
Когда я предложила свернуть второй «косячок», Билл пожелал оплатить его стоимость, но я послала его к черту.
— Забавно, — он отвернулся от меня, — до вина и «травки» я все гадал, а что ты могла увидеть в таком, как я, но теперь я очень доволен собой, — и попытался обнять меня.
— Нет, — отрезала я.
Он тут же убрал руки.
— Ты мне нравишься. Но не в этом смысле.
Он так напоминал побитую собаку, что мне хотелось погладить его по головке и поцеловать в лоб.
И «косячок» я ему не передала.
— Хватит, если тебе садиться за руль.
— Тогда я, пожалуй, поеду, — вздохнул добрый Билл.
— Пожалуй. Я прекрасно провела с тобой время.
— Спасибо за вино. И за… — он указал на «косяк», который я все еще держала в руке. И смылся.
Я чувствовала себя таким дерьмом. Что было бы ужасного, пусти я его в свою постель, француз истолковал бы все однозначно. Секс есть секс. А Билл? Наверное, нет.
На следующий день я лежала на кушетке доктора Коха, описывая в мельчайших подробностях вечер с Биллом. Слушая свой же рассказ, я казалась себе христианской мученицей. Я чувствовала, что еще чуть-чуть, и я открою в себе нечто важное. Доктор Кох прервал мое молчание вопросом: «О чем вы думаете?» — и я ответила, что рассказываю о вечере с Биллом, чтобы вызвать у Коха ревность.
Я слышала, как тикают часы в его кабинете.
Долго он молчал. Затем тяжело вздохнул.
— Вы чувствуете вину из-за только что сказанного вами?
Я не ответила.
— Вы не сделали ничего ужасного.
Я пришла сюда, чтобы разобраться в себе, а не за отпущением грехов. Говорить с ним мне не хотелось.
— О чем вы думаете? — настаивал он.
— Ни о чем, — солгала я. — Ни о чем, ни о чем.
До смерти Марты, почти все тридцать четыре года нашей совместной жизни, по субботам, если позволяла погода, мы вместе шли за покупками. В первые годы лишь смотрели на витрины, обсуждая со всей серьезностью, какое из двух кресел больше подойдет к моему кабинету, полностью осознавая при этом, что покупать придется какое-то третье, ибо у нас не было денег на покупку мебели, предназначенной лишь для того, чтобы я мог с удобствами посидеть после рабочего дня. Но после того как я расплатился с долгами за экзамены, дающие мне право заниматься врачебной практикой и связанными с переездом в новую страну, мои заработки, за вычетом расходов на еду и квартиру, мы тратили полностью, до последнего цента. Лишенные стольких радостей в прошлом, как мы могли откладывать деньги на будущее? Мы словно доказывали судьбе, что выдержали ее удары.
