Анастасия Эльберг - Прикосновение к невозможному
— Грета! — позвала я горничную. — Приготовь зеленое платье. Завтра я еду к Амиру. Мне нужно будет приодеться.
Горничная отозвалась своим обычным «да, госпожа» и удалилась, но уже через пять минут снова показалась в дверях. К тому времени служанка успела привести в порядок мои ногти на одной руке, и я опустила в плошку вторую.
— Что-то с платьем?
— Нет, госпожа. К вам пришли.
— Посреди ночи? — Я на секунду приподнялась и снова положила голову на заботливо поправленную служанкой подушечку. — Ах, это Киллиан. Зови.
Судя по всему, Киллиан приехал прямиком из Храма: он был в черном. Держал на сгибе локтя плащ для верховой езды, приглаживал растрепавшиеся волосы и улыбался. Мы виделись относительно недавно — тогда, когда я возвращала Магистру свою мантию — и он, конечно же, совсем не изменился. Разве что смотрел на меня чуть более откровенно, чем раньше… хотя, может, потому, что во время его визитов в наш с Винсентом дом я принимала его в каком угодно виде — но только не лежа в ванной.
— Привет, — нарушил молчание он.
— Привет. Амирхан с Таис живут в другом квартале, ты заплутал.
— Я проезжал мимо вашего… твоего дома и решил, что нужно поздороваться.
— Очень мило с твоей стороны.
Киллиан кивнул и прижал плащ к груди.
— Как там все? — спросила я, снова закрывая глаза.
— Мы не скучаем. Много дел.
— А Винсент?
Киллиан выдержал паузу.
— Если честно, не знаю. Магистр отпустил его ненадолго. Ему нужно отдохнуть.
— Где он теперь живет?
— Это знает только Авиэль… ну, и Великий Ариман, думаю. Мы обменялись несколькими письмами, но он не пишет свой адрес. Магистр сообщает его только тому, кто развозит почту.
— Личными письмами?
— Нет. Вопросы, связанные с Библиотекой. И еще стихи… немного.
Я села и посмотрела на него. Киллиан встретил мой взгляд спокойно и уверенно.
— Не подашь мне халат?
— Конечно.
Я выбралась из ванны, повернулась к нему спиной, и Киллиан накинул мне на плечи поданный служанкой халат.
— Поедешь к Амирхану? — поинтересовалась я.
— Да. Скоро рассвет. Мне нужно с ним кое-что обговорить и передать его ответ Магистру.
— Не хочешь остаться у меня? Ты сможешь спокойно отдохнуть. А в доме у Амирхана вечный бардак, полно народу и никогда не бывает тишины.
Мы снова переглянулись, и на этот раз Киллиан отвел глаза.
— Если ты голоден, я приведу тебе еду, — продолжила я.
— Нет, мне не нужно приводить еду. — Он запоздало понял, что это прозвучало слишком резко, и решил себя пояснить: — Я не голоден. Не хочу тебя стеснять. Не думаю, что ты ждала гостей.
— Может, и ждала? — Я помолчала и, поняв, что ответа не дождусь, добавила: — Можешь расположиться в одной из спален на нижнем этаже. Туда не проникает свет.
Киллиан
1875 год
Франция, Париж
У вас на руках когда-нибудь умирало существо, которого вы любите больше жизни? Вы когда-нибудь прощались с тем, с кем должны были разделить вечность? Время лечит? Вы ошибаетесь, если думаете так. Время относительно. И боль бессмертного существа оно не может даже притупить. Пусть, прошло почти три тысячи лет. Я помню все так, будто это было вчера. Я чувствую все так, как будто это было вчера. Правосудие уже свершилось. Месть! Но кого может утешить месть?..
Даже люди помнят самые болезненные моменты своей жизни. А мы, бессмертные существа, способны оживлять прошлое. Возвращаться в него снова и снова, проживая заново все, что было когда-то пережито.
С любимым существом мы делим не просто постель и жизнь. Мы делим с ним разум. Мы учились этому всегда и учимся сейчас, каждое мгновение идем к конечной цели — к абсолютному слиянию на глубочайшем из уровней. Конечно, раньше мы были в начале пути. И все же. Я вернусь к началу: у вас на руках когда-нибудь умирало существо, которого вы любите больше жизни? Любовь — не цель и не смысл нашего существования. Вернее, моего. У меня есть долг. У меня есть знание. У меня есть цель в жизни. Но три тысячи лет я не связывал себя ни с кем. Ни к чему. Отчасти из опасения пережить то, что уже было пережито. Отчасти из нежелания перераспределять собственное время, которое я трачу на то, что считаю действительно важным.
Всегда есть исключения.
Я остался у Даны на день. Остался, воспользовавшись ее гостеприимством и презрев собственные убеждения. Остался, как мальчишка, которого поманили пальчиком, пообещав конфетку…. Или свежепойманный обед. Я знал ее три тысячи лет. И никогда она не смотрела на меня так, как сегодня. Как это называется? Дать надежду? Ложную надежду — я видел это в ее глазах. И все равно остался.
Авиэль сказал бы, что я идиот. Возможно, это правда, но сейчас мне плевать. Что-то подсказывало, что с Даной никогда не повторится то, что я когда-то пережил. С другой стороны, отношения с ней — это любовь к вулкану, а я порой так любил покой и тишину. С третьей стороны — а кто, собственно, говорит об отношениях? Что сказал бы Ариман, я не знаю. Но вряд ли он ответит мне на подобный вопрос. Даже не хочу представлять возможный разговор о ней. Все слишком зыбко. Мы попали в зыбучие пески и не можем выбраться. Она — из своей тоски, опьяненная свободой и забывшая про все на свете. Я — из призрачной надежды, послушный, как малец, одному ее взгляду.
Закрыв глаза, я прислушался. Я слышал ее. Интересно, сейчас она тоже примет меня в ванной? Стало смешно. Хотя, возможно, это был бы грустный смех. У меня было очень мало времени, но я готов просидеть здесь до заката мира, ожидая, пока хозяйка салона снизойдет до разговора со мной. Или, быть может, не только разговора.
Снова улыбка. На этот раз, злая. Кто бы мог подумать? Идея зайти к ней уже не казалась такой невинной, как изначально. Хотя кого я обманываю? Я знаю, к чему все это приведет.
Пикантность ситуации заключалась в том, что я должен поехать к Винсенту и вручить ему очередное письмо Магистра. Не передам радость, которую я испытываю от осознания того факта, что каратель не сможет прочитать мои мысли.
Дана вошла в гостиную, поигрывая поясом легкого, но длинного халата. Она не потрудилась надеть платье (как всегда), не собрала волосы, и выглядела просто… умопомрачительно.
— Доброе утро? Или вечер? Как спалось, Киллиан?
Кокетка.
— Я не спал. Но отдохнул. Спасибо тебе.
— Как тебе… хм? Ужин?
Дана опустилась напротив меня в кресло, безапелляционно положив ногу на ногу. Ужин? Какой, к черту, ужин? Сейчас я не хотел думать об ужине. Кокетка.
