Миа Эшер - Легкое поведение
Самую сильную неловкость за вечер я переживаю в момент, когда Олли подбегает ко мне и за руку уводит к столу, где собрались все его родственники.
— Можно сесть к вам на колени?
Я знаю, что сейчас произойдет. Брайан уже тянется к выключателю, из кухни вот-вот выплывет сияние зажженых свечей. Близится самая тяжелая для меня часть, главная причина, почему я не хожу на подобные праздники: вынос торта и дурацкая именинная песня, которую я не могу петь без комка в горле после первого же куплета, без обжигающих слез в глазах.
Нельзя — хочу я ответить Олли. Я хочу встать, развернуться и выскочить за дверь. Я хочу убежать от воспоминаний об одной одинокой девочке в ее шестой, седьмой, восьмой день рождения — список можно продолжить, — которой не досталось долбаного торта, потому что ее родители поленились его купить. Я хочу убежать от воспоминаний о детях, которые не приглашали меня на свои дни рождения, зато потом демонстративно болтали о них передо мной.
Но ничего этого я не делаю. Как всегда, я подавляю болезненные воспоминания.
— Конечно, Олли, — говорю на удивление ровно, несмотря на все свое внутреннее смятение.
Олли забирается ко мне на колени. Комната погружается в темноту, гости готовятся петь. Когда я обнимаю Олли за плечи, Ронан склоняется ко мне, и мою кожу опаляет его горячее дыхание.
— Замри. Хочу сфотографировать тебя, — шепчет он и мягко целует за ухом, отчего мои чувства приходят в еще больший беспорядок.
Не успеваю я ответить или как-то отреагировать, как меня ослепляет вспышка камеры. А потом все происходит разом и одновременно. Люди вокруг начинают петь ту самую песню, Олли стискивает мою ладонь, его тельце напрягается в радостном предвкушении, а может, это я сама напрягаюсь — от страха. Ошеломленная, поднимаю глаза, смотрю на улыбки на лицах, на отражение любви в глазах, и тут перед нами ставят торт. В темноте пляшут огоньки свечей. Лицо Олли расцветает улыбкой, становится серьезным и важным. А я смотрю на все это и никак не могу уместить в голове. Сцена обычная только для тех, кто привык к такому, но не для меня.
До краев переполненная эмоциями, я сижу, не шевелясь от страха проснуться и понять, что все это мне приснилось. Я боюсь, что вот-вот открою глаза, и праздник исчезнет, а я вновь превращусь в ребенка, рыдающего в своей постели. Но по мере того, как мое тело — и душу — обволакивают целительные ощущения, я осознаю, что все происходящее реально. Что я не сплю. Но этот момент не мой. Это волшебное переживание не мое. Оно чужое, как абсолютно все в моей жизни.
Я гоню эту мысль, пока она не успела укорениться в сознании. Гоню прочь реальность и печальные истины, чтобы они не испортили один-единственный день, когда я позволила себе сбросить маску и перестать волноваться о том, что принесет с собой завтра. И я присоединяюсь к хору голосов, хотя глаза щиплет от слез, а горло сжимается так, что я едва могу петь. Впервые за долгое время я не одна, и меня окружает счастье.
После того, как Олли задувает свечи, а Брайан включает свет, мой взгляд тотчас падает на Ронана, словно все это время я знала, где он стоит. Окружающие звуки медленно гаснут, члены его семьи забыты… Мы смотрим друг другу в глаза.
Я улыбаюсь.
Он улыбается.
И все остальное в эту минуту неважно.
Глава 12
Воздух искрится от напряжения; тело Ронана так близко, что я чувствую исходящий от него жар… мы возвращаемся в город, сидя рядом в вагоне метро. Наши ноги соприкасаются, моя рука лежит в колыбели его ладоней, голова покоится на его плече. Я абсолютно счастлива. Безмятежна. Меня ничего не тревожит, даже то, что на часах полночь, и мы в пустом вагоне одни.
— Ронан, спасибо тебе большое за то, что позвал меня к Олли на день рождения. Я уже не помню, когда в последний раз так чудесно проводила время. Это было… — у меня вдруг сжимается горло, — …нечто совершенно особенное.
— Это все Олли, ему и спасибо. Я тут совсем не при чем.
Кошусь на него, скептически приподняв бровь, а он только смеется в ответ.
— Ага, конечно. Можешь и дальше себе это повторять, приятель, если так тебе спокойнее спится. А если серьезно… это был замечательный праздник. И самый лучший его момент — когда Олли открывал подарки. У него было такое счастливое лицо.
Я перевожу взгляд за окно и смотрю вперед, на городские огни, освещающие горизонт. А потом — и я не знаю, кого в этом винить, очарование вечера или опьяняющее присутствие Ронана, — внезапно делюсь с ним одним болезненным воспоминанием, о котором я, как мне казалось, давно позабыла.
— Лет в семь или восемь я была одержима часами Hello Kitty, которые как-то раз увидела у одной девочки в парке. Она была там с родителями и выглядела невероятно счастливой. Помню, я долго стояла и смотрела, как они играют в прятки, слушала, как по воздуху плывет их смех… И поскольку была маленькая и глупая, то подумала: вдруг моя жизнь станет хоть немного похожа на ее, если у меня появятся такие часы? Вдруг я тоже стану счастливой? Как же я умоляла маму купить их… Как плакала. Я была ребенком, так что можешь представить масштабы трагедии. Но прошел мой день рождения, прошло Рождество, а часов мне так и не подарили. Мама сочла, что это глупость. Детская блажь. А я была раздавлена горем. Вот поэтому на меня произвело такое впечатление лицо Олли, когда ему дарили то, о чем он мечтал. У меня появилась надежда, понимаешь? Что этот мир не совсем дерьмо.
Он крепко, сочувственно сжимает мою ладонь, и я поворачиваюсь к нему лицом.
— Не говори ничего. Я рассказала не затем, чтобы меня пожалели, просто… — Я пожимаю плечами. — Просто вспомнилось, вот и все. …Вы с Олли очень близки, да?
Мгновение Ронан молча глядит на меня. Кажется, хочет еще поговорить обо мне, но потом, видимо, догадавшись, что тема закрыта, уступает.
— Да. Он мой маленький верный товарищ, всегда помогает мне с девушками. — Тон шутливый, но гордость, сияющая в его глазах, говорит мне о том, что он любит Олли как родного сына.
— Ну тебя! — Я стукаю его по плечу, а он мягко целует меня в лоб.
— Эй, никто не виноват, что у него хорошо получается. Вчера, например, он устроил мне свидание с такой хорошенькой штучкой, каких свет не видывал.
— Да что ты говоришь.
— Да-да. У нее такой сексуальный рот, а тело… обалдеть можно. И когда она глядит на тебя этими своими синющими глазами, ты в какой-то момент понимаешь, что забыл, как дышать.
— О боже, ты совсем стыд потерял. — Качаю головой и тем не менее улыбаюсь.
Донельзя довольный собой, он ухмыляется, в уголках его глаз морщинки.
