Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели
лал акцент не на торжестве добродетели, а на злодеяниях порока, ибо, по его словам, привить отвращение к пороку можно, только показав всю его неприглядность. Ужас и сострадание — вот две пружины драматического искусства. Но откуда возьмется ужас, если зритель не увидит торжества преступления? Откуда родится сострадание, если он не увидит злоключений добродетели? Не слишком заботясь о разнообразии декораций, в которых разворачивается действие его новелл, равно как и о разнообразии характеров своих героев, являющихся, словно в театре масок, олицетворением либо порока, либо добродетели, Сад больше всего интересовался созданием ситуаций, порождавших трагедию.
По характеру и строению своему «Маркиза де Ганж» стоит в одном ряду с «Преступлениями любви». И в «Преступлениях любви», и в «Маркизе де Ганж» автор, устами своих героев произносящий пылкие монологи, славящие добродетель, не забывает с удовольствием описать злодеяния и всем ходом событий показать, что человек в любую минуту может стать игрушкой темных сил, защиты от которых нет. Под пером маркиза история несчастной де Ганж стала необычайно «похожа на роман», то есть, по словам де Сада, стала сочинением, исполненным вымысла и повествующим о невероятных происшествиях в жизни людей. Вместе с тем в предисловии автор «заявляет, что ни на шаг не отступил от истины, ибо не в наших интересах ни смягчать впечатление от подлинных событий, ни раскрашивать их исключительно черной краской, иначе мы рискуем навлечь на себя такое же проклятие, какого заслуживают чудовища, повинные в описанных нами злодействах». В подлинной истории гибели маркизы де Ганж есть и невинная жертва, и уединенно стоящий замок, и преступный эротизм (оба брата пытались добиться любви своей невестки), и убийство — словом, необходимый набор составляющих для романа ужасов. И де Сад, опираясь на отчет Гайо де Питаваля, творит этот роман, добавляя недостающие описания, придумывая дополнительные эпизоды и выстраивая сложную интригу, где находится место и подложным письмам, и лжесвидетельствам, и лицемерию.
Автор начинает сочинительство с того, что меняет имя маркизы Диана-Элизабет на^Эфразию, тем самым вводя ее в мир салических героинь, которые никогда не носят принятых во времена де Сада двойных или тройных имен. Для запутывания интриги он придумывает несколько второстепенных персонажей, среди которых основное место занимают мадемуазель де Рокфей и граф де Вильфранш. Задача мадемуазель де Рокфей — вызвать ревность у маркизы де Ганж, ее функциональный двойник Вильфранш должен пробудить ревность у ее супруга. Другая пара — верные слуги Роза и Виктор, они призваны помогать маркизе в трудных ситуациях. Благочестивый отец Эусеб, быстро удаленный со сцены аббатом де Ганжем, являет собой полный контраст с негодяем Дешаном, который даже раскаянием своим вредит несчастной Эфразии. В ущерб правдоподобию воображение де Сада придумывает такое количество ловушек, подстроенных доверчивой Эфразии братьями ее мужа, что, когда оба брата в отсутствие маркиза де Ганжа намереваются окончательно расправиться с его супругой, остается только удивляться, как она до сих пор им все прощала и ни о чем не догадывалась.
Но так как перед нами история не подлинная, а «похожая на роман», то удивляться нечему: как и в истории злоключений Жюстины, в «Маркизе де Ганж» автор задается целью подвергнуть испытанию добродетель. В садическом мире добродетель присуща только обреченным на гибель жертвам, и каждое испытание, которому эта жертва подвергается, становится очередным торжеством порока. И Жюстина, и мадам де Ганж уповают на Бога, однако Он не спасает ни одну, ни другую. Но если в «Несчастьях добродетели» откровен-
но возносится хвала пороку, то в «Маркизе де Ганж» во всеуслышание славятся добродетель и религия. И все же вряд ли можно воспринимать эти хвалы всерьез: они скорее являются выражением иронии и черного юмора, присущего де Саду. Автор объясняет трагическую гибель «прекрасной провансальки» роком, судьбой и тщательно описывает разного рода предчувствия и сны, посещающие красавицу. Однако это всего лишь прикрытие: на самом деле маркиза, как персонаж садического мира, должна умереть из-за своей добродетели. Возможно, поэтому де Сад не упомянул о реальном эпизоде с гадалкой Ла Вуазен, предсказавшей маркизе де Ганж скорую гибель. Среди подлинных событий жизни героини он отобрал только те, которые укладываются в его философию торжествующего порока. Уверенный, что душа порока еще чернее его деяний, он представляет братьев де Ганж как инфернальное трио, где главная роль отводится аббату: «...маркиз был готов внимать клевете, нашептываемой ему аббатом, а шевалье был готов исполнить любой злой умысел среднего брата». Как известно, после совершения преступления именно аббат устроился лучше всех братьев и спокойно дожил до почетной кончины; возмездие, настигшее его, — всего лишь авторская фантазия. Заявленное в предисловии нежелание огорчать добродетель не более чем ширма, за которой скрывается сардоническая усмешка маркиза. Насмешкой над добродетелью в лице Эфразии и одновременно профанацией образа Святой Девы является также картина, на которой художник по приказу маркиза де Ганжа изобразил Богоматерь, наделив ее чертами Эфразии. Получается своего рода двойная игра, театр в театре, роман в романе: заглавие обещает историю маркизы де Ганж, а читаешь про несчастную судьбу добродетели.
В отличие от развратников, причинявших Жюстине не только моральные, но и физические страдания, недруги маркизы де Ганж до самого конца причиняют Эфразии в основном моральные страдания и произносят довольно мало речей, раскрывающих их порочный образ мыслей. Но от этого принципиальное сходство злоключений обеих героинь де Сада не становится меньше. А вдруг именно из-за этого сходства, из-за литературного родства Жюстины и маркизы де Ганж, аморальных развратников из романа «Жюстина...» и братьев де Ганж, де Сад и решил издать «Маркизу де Ганж» анонимно? После конфискации рукописи романа «Дни в замке Флорбель» он вполне мог предположить, что к его новым произведениям, пусть даже самым невинным, отнесутся предвзято. Тем более что во время написания романа над ним витала угроза перевода его из Шарантона в крепость Ан. Но это лишь предположения. Поэтому, раскрыв историческое сочинение «Маркиза де Ганж», мы читаем, что автор его, Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, чье имя почему-то не было указано в первом издании романа, изменил реальные события в угоду добродетели.
Е. Морозова
МАРКИЗА ДЕ ГАНЖ
Роман
