Жозефина Мутценбахер - Пеперль – дочь Жозефины
– Ладно, Мали, пойдём, я тебе это покажу.
Пеперль проходит вперёд в полутёмную комнату, которую отделяет от кухни стеклянная дверь, кое-как затянутая ветхой кружевной занавеской, и Мали с любопытством следует за ней.
– Слушай, какая же ты свинья, – на всякий случай говорит подружка.
– Поцелуй меня в жопу, не хочешь смотреть – не надо, гусыня ты глупая, я же ради тебя стараюсь.
– Ну, хорошо, хорошо, я уже хочу, но только лишь посмотреть.
– Тогда смотри.
Пеперль ложится на широкую кровать и задирает девичье платье до самого подбородка. Штанишек она не носит, в семье старшего дворника это непозволительная роскошь. Худенькое, рано созревшее тело тринадцатилетней Пеперль лежит, обнаженное, на красном покрывале, и теперь широко раздвигает стройные смуглые ляжки и указывает пальцем на ту штуку, которая находится посередине.
– Вот это и есть пизда, – назидательно возвещает она, и Мали в ответ прыскает:
– Да уж это-то я знаю.
– Не смейся, работа пальчиком – серьёзное дело, им следует заниматься благоговейно, но смело.
Она ещё шире разбрасывает ляжки, и теперь за реденькими каштановыми волосиками приоткрывается розоватая монастырская пещера, которую не посещал ещё ни один пилигрим и в которой до сих пор совершал молчаливый молебен только её собственный пальчик.
– Так, а вот это секель, – говорит Пеперль, и, когда она дотрагивается до клитора, по её телу пробегает озноб. Маленькие грудки от этого становятся ещё тверже, а соски на них высоко встают в боевой готовности.
– Это… значит… секель…
Пеперль старается и дальше продолжить урок анатомии на собственном примере, однако речь её становится неразборчивой и звучит отрывочно.
Старательно, с ласковой нежностью её палец потирает розовый холмик между ног, а из уст её сбивчивым лепетом вырываются только отдельные слова:
– Если б я… только… могла… видеть… свою… пизду. Но моя… ой… больше… не… выдержу… я так… вся… завожусь… ах, хорошо… я хотела бы погладить себе и титьки, но не могу… потому что… одной рукой… мне нужно раздвигать себе пизду… а другой я должна играть… о… о… боже ж ты мой… как это хорошо… мне так хочется свои титьки…
– Погоди, я тебе подсоблю.
Мали давным-давно уже подошла вплотную к кровати и горящими глазами неотрывно глядит на конвульсивно вздрагивающую подругу. Теперь её грязный маленький пальчик нежно поглаживает остренькую грудку Пеперль, а та принимается сладострастно стонать:
– А… а… а…
– А… а… – раздаётся внезапно чей-то чужой голос, передразнивающий погружённую в чувственную истому девочку.
Мали в ужасе оборачивается и, оцепенев, смотрит на незнакомого молодого парня в синем комбинезоне слесаря, который стоит в открытых дверях комнаты. Она испуганно закусывает сжатую в кулак руку, с надеждой оглядывается по сторонам, нет ли где какой-нибудь дырки, через которую она могла бы выскользнуть отсюда на улицу. Но никакой дырки нет, кроме той, которую Пеперль предлагает жадному взору юного слесаря и через которую она, конечно же, при всём желании не смогла бы вырваться на волю. Лежащая Пеперль словно оцепенела, глаза ее, устремленные на незнакомого парня, тоже неподвижны. Наконец, она медленно опускает платье и, запинаясь, спрашивает:
– Что… что вам здесь нужно?
– Я, собственно говоря, собирался сделать чердачный ключ для нового жильца, но сейчас это дело может подождать, сейчас… сейчас мне хочется уже кое-чего другого!
Обе девочки молча смотрят на парня, затем лицо Пеперль расплывается в улыбке, и она с осмотрительностью тринадцатилетней жительницы Оттакринга, которой ничто человеческое не чуждо, спрашивает:
– И чего же именно?
– Чего именно? – эхом повторяет за ней Мали, но несколько менее сдержанно, чем её подруга.
Парень отвешивает шутливый поклон.
– Немножко перепихнуться, чуточку потереться, так сказать, если дамам это доставит приятность!
– Ха-ха-ха! – звонко хохочет Пеперль. – Вот чего, значит, тебе хочется, да? Гляди-ка лучше, как бы тебе выбраться отсюда подобру-поздорову, сутенёр паршивый! Ну-ка исчезни с глаз долой, иначе я тебе костыли обломаю. Всякие тут в дом заходят!
– Конечно, всякие тут могут зайти! – нагло осклабился парень. – Вы и дверь незапертой оставили, чтобы любой мог войти. Итак, дамы отказываются от предложения? Ну, что ж, тогда всё в порядке, только я подожду, когда вернётся госпожа супруга старшего дворника, и расскажу ей интересную историю про её дочерей. «А… а…» – снова передразнивает он блаженные вздохи Пеперль и поворачивается к выходу.
– Господин… как, собственно, вас зовут? – Пеперль поспешно берет на себя роль парламентера.
– Руди Помайсл, к вашим услугам. – Руди расшаркивается. Затем тоном истинного кавалера произносит: – Милостивые барышни, ничего особенного не произошло, пизду я уже видел, поэтому давайте оставим разговор на эту тему!
– Он ведь, собственно говоря, прав, – заявляет Пеперль. – Пизду он действительно видел. В конце концов, в этом нет ничего особенного. А коль так, входите, только затворите дверь, иначе здесь скоро соберётся вся ваша мастерская.
– Если вы не будете сердиться, у меня на всех хватит, – говорит Руди и начинает стягивать с себя спецовку. – Давайте перейдём на «ты», так проще будет. Как же зовут милых дам?
– Меня зовут Пеперль, а это моя подруга Мали.
Мали с растерянным видом забивается в угол кресла, у Пеперль, похоже, тоже храбрости поубавилось, и она нерешительно уселась на кровати.
Руди как ни в чём ни бывало продолжает раздеваться, не спуская при этом глаз с остреньких грудок Пеперль. И вот он стоит перед ними, светловолосая голова с загорелым лицом венчает по-мальчишески худощавое белое туловище, у которого во всей красе вверх поднимается могучий член, обрамлённый светло-русыми волосами.
Пеперль и Мали тотчас же закрывают глаза ладошками – Пеперль, однако, всё же не настолько плотно, чтобы не подглядывать сквозь пальцы. Руди бойко приближается, ясно, что у него уже есть известный опыт обращения с женщинами, ибо он первым делом снимает пальцы с лица Пеперль. Укладывает её на спину – и она спокойно позволяет это. Когда он снимает с нее платье, она ещё раз вздрагивает от стеснения, однако потом говорит:
– Плевать, тот ли, другой ли, когда-нибудь это ведь должно случиться.
И с готовностью раздвигает ноги.
– Ах, какая прекрасная пизденка, – говорит Руди, потирая членом клитор Пеперль. – Вблизи она гораздо красивее! Но я же не могу войти, – вдруг удивлённо восклицает он, – ты что, ещё девственница?
Пеперль утвердительно кивает:
– Да, к сожалению!
– Сколько же тебе лет?
