Руперт Маунтджой - Интимные записки английского денди эпохи короля Эдуарда
Дорогой читатель, я нисколько не сомневаюсь, что ты оценишь мою щепетильность. С другой стороны, я хочу ещё раз подчеркнуть один очень важный факт (а я неоднократно делал это в разговорах со своими друзьями, выискивая в бездонных недрах своей памяти самые знаменательные события и выстраивая их в хронологическом порядке). Я имею в виду то, что все джентльмены, чьи имена упоминаются в моих мемуарах, с радостью дали мне разрешение на это. Через своих знакомых я получил несколько писем от лиц обоего пола, которые обрадовались, услышав об этом моём проекте. И это несмотря на то, что я предупредил их о своём намерении откровенно и открыто написать о событиях недавнего прошлого. Они даже настойчиво просили меня всенепременно упомянуть их имена в моем дневнике и, не смущаясь, напоминали мне о весёленьких деньках, проведённых нами в Сент Лайонелз, и разнообразных, зачастую экзотических удовольствиях, которые состоятельные джентльмены получали в Белгравии и Мейфейре. А ведь это были самые любимые места тех, чей главный интерес состоял в нежной науке любви. Ваш покорный слуга, без сомнения, принадлежит к их числу.
Завершая своё краткое вступление, я хочу сердечно поблагодарить всех тех, кто оказал мне помощь в написании этой книги, которая, как сказал мой дорогой друг Гарри Праис-Бейли, является «самой пикантной из всех книг о страстных поцелуях, жарких объятиях и плотских утехах, которые я только имел удовольствие читать».
Так что не откладывая дела в долгий ящик, давайте перевернём листки календаря назад и остановимся на лете 1898 года, когда я, пятнадцатилетний недоросль, жил со своими родителями в нашем родовом поместье Альбион Тауэре, расположенном недалеко от маленькой сонной деревушки Уортон, что на краю Кнаресборского леса в Йоркшире. Вряд ли в Британии найдётся ещё много столь же живописных и интересных уголков, как этот. Здесь буквально на каждом шагу можно найти что-то примечательное: это и болота, где здорово ездить на велосипеде, это и луга и перелески, где несут свои воды небольшие, но быстрые речушки, а также и развалины замков, монастырей и старинных построек, это прекрасные строения, ещё почти не тронутые временем.
Именно поэтому мой отец, полковник Гарольд Элтон Фортекью Маунтджой, с таким удовольствием вернулся домой после длительной службы на Северо-Западной границе Индии. Ведь Йоркшир обладает особой притягательностью для всех, кто любит всякого рода физические упражнения на воздухе, а уж воздух здесь не имеет себе равных во всей Англии. Так вот мои родители и проводили время: отец смотрел за поместьем и при любой возможности ездил поохотиться, порыбачить и пострелять, а мама проводила время в обществе дам из лучших семейств графства. Поскольку на удивление мало у кого в поместьях был телефон и все переписывались, матушка всё время писала кому-нибудь письма, пересказывая в них все светские новости от званных обедов до поездок в Хэррогейт вместе с леди Скагерс, преподобной миссисс Бути другими своими близкими подругами. Однако мы были счастливым исключением: телефон у нас был, поскольку мой отец хоть временами и бывал старым ворчливым консерватором, но всегда живо интересовался всеми научными открытиями и был одним из первых обладателей камеры Люмьера, на которую можно было снимать движущиеся объекты.
Мы вернулись из Индии четыре года назад, оставив там мою старшую сестру Барбару, которая и сейчас живёт в Нью-Дели вместе со своим мужем лордом Лисни, заместителем губернатора Северо-Восточных территорий. Таким образом, я оказался единственным ребёнком в семье, но чувство одиночества почти меня не посещало. В доме и в ближайшей округе у меня не было приятелей моего возраста, но это меня мало волновало. Дома я находился только во время школьных каникул, поскольку я учился в старой школе при колледже Сент Лайонелз для отпрысков местного дворянства, которая находилась далеко к югу от нашего графства в Сассексе. Там я познакомился со многими моими ровесниками, в том числе с Гарри Прайс-Бейли, Терренсом Блэкером, Клайвом Аллингхэмом и Фрэнком Фолкестоуном, остававшимися на всю жизнь моими друзьями. Во время каникул мы частенько гостили друг у друга, а поскольку матушка всегда была рада принимать моих школьных товарищей, то почти всегда у нас находился кто-то из моих друзей.
Тем не менее я начну своё путешествие по волнам моей памяти именно с того дня, когда на редкость никто из моих приятелей у нас не гостил. Это было чудесным утром в начале июля 1898 года, я с нетерпением ждал приезда в Альбион Тауэре моего близкого приятеля Фрэнка Фолкестоуна. Первую неделю летних каникул он провел у своих родителей в Сент Джонз Вуде, а затем должен был поездом доехать до Хэррогейта, где мы с отцом планировали встретить его. Однако всё обернулось совсем не так: обещавший быть удачным день начался с получения записки от леди Фолкестоун. Она сообщала, что Фрэнк сильно простудился, и его приезд откладывается на сутки.
— Ну, это же только один день, Руперт, — сказала матушка, пытаясь как-то поднять мне настроение. — Погода вроде хорошая, так что, почему бы тебе не пойти на улицу? Может, ты присоединишься к отцу и преподобному Хатчисону? Они сейчас рыбачат на земле мистера Кли. Я попрошу миссис Рэндалл собрать тебе завтрак, да и удочку, пожалуй, тоже прихвати!
Я отказался идти рыбачить: у меня никогда не хватало терпения дождаться того заветного мгновения, когда рыба наконец-то соизволит схватить наживку. Но сама идея провести весь день вне дома мне понравилась. Мне пришла в голову, на мой взгляд, неплохая идея: мистер Питчер, наш преподаватель естествознания, дал нашему классу задание начать собирать птичьи яйца,[1] и я решил, что этот день вполне подходит для того, чтобы заняться этим. Я сказал об этом матушке, попросив, чтобы миссис Рэндалл приготовила для меня пару сэндвичей с ростбифом и бутылочку эля, и пошёл наверх переодеться. Погода была необычно тёплая, впереди у меня — велосипедная прогулка по Кнаресборо Вудз, поэтому я решил одеться полегче: в футболку и шорты.
Вот так я вышел из парадных ворот поместья с рюкзаком за спиной, в который я сложил приготовленную мне еду и шерстяной свитер на случай (не дай Бог!) плохой погоды. Я вышел из дома чуть позже десяти, и пока я шёл по территории поместья, меня не покидало ощущение, что кто-то идёт за мной. Я даже несколько раз оглянулся, но дорога за мной была пуста; я был совершенно один. Должно быть, у меня разыгралось воображение, подумал я. Тем не менее я никак не мог прогнать неприятное ощущение того, что меня кто-то преследует. Как вы понимаете, это более чем неприятное чувство, и мне уже за каждым углом мерещились разбойники, грабители и другие малоприятные личности, хотя такие преступления, как обычное ограбление, были столь редким явлением у нас, что каждому из них посвящалась целая статья в «Хэррогейт Хроникл».
И всё же я мог поклясться, что слышал за собой чьи-то лёгкие шаги. Но скоро тропинка вынырнула из зарослей и я сразу устыдился своих страхов (хотя не могу сказать, что я совсем уж успокоился).
В конце концов, по Квинз Хайвей могли ходить все, кому угодно, и вполне возможно, что надо мной просто подшутил сын одного из работников, которых отец нанимал обрабатывать наши поля.
Как бы то ни было, но солнце светило всё ярче. Вскоре после того, как я вышел на аллею, которая вела к Хэррогейт Роуд, я присел передохнуть на заросшем мхом пригорке. Он находился на краю луга, принадлежащего нашему соседу, доктору Чарльзу Вигмору, чья шестнадцатилетняя дочь Диана поразила меня своей красотой до такой степени, что всякий раз, когда мы оказывались с ней в одной компании (что случалось не часто), я терял дар речи и тщетно пытался вспомнить, как себя следует вести! Как только я скинул рюкзак с плеч и блаженно растянулся на склоне холма, перед моим взором сразу же возник образ прелестной Дианы. Я несколько минут отдохнул, а потом снова вскочил на ноги — и сразу же услышал приближающиеся шаги ещё одного путешественника.
Я обернулся и увидел буквально в нескольких метрах от меня не кого иного, как прелестную Диану Вигмор собственной персоной. По случаю жаркой погоды она была одета в белую блузку из тонкой ткани и такого же цвета платье, которое не доходило ей даже до середины икры. Она выглядела настоящим воплощением женского совершенства, милая девушка с нежным румянцем на щеках и весёлой усмешкой в ярко-голубых глазах. Её светлые, пепельного оттенка волосы были кокетливо приподняты над изящной шейкой. Я был юн и абсолютно неискушён во всём, что касалось отношений с представительницами прекрасного пола, но её маленький носик, пухленькие губки и волнующие холмики молодой крепкой груди заставили моё сердце забиться быстрее.
— Доброе утро, мисс Вигмор, — сказал я робко, мысленно поздравив себя с тем, что впервые сумел заговорить с этой божественной девушкой, не заикаясь при этом и не покрываясь от волнения красными пятнами. — Вы бежали? Вы хотели догнать меня? Мне всё время казалось, что за мной кто-то идёт, но всякий раз, когда я оборачивался, чтобы узнать, что это за невидимка преследует меня, я так ни разу не увидел вас.
