Диана Бейн - Глаза ночи
Бренвен покачала головой, едва удерживаясь от того, чтобы сказать, что роспуск монастырей не имел ничего общего с моральным обликом монахов. Это было политическое решение Генриха VIII, просто в таком удаленном уголке, как Лланфарен, оно было выполнено уже через много лет после смерти Генриха. Она сказала:
— Монахи прибыли в Лланфарен из Ирландии очень рано, еще в VI веке. Возможно, сюда прибыл и сам святой Патрик. Когда они решили основать свой монастырь, то обнаружили здесь друидов — целую школу. Две религии — старая и новая — сосуществовали на этом острове очень долго. В конце концов друиды, конечно же, вымерли. И уже после этого монахи построили свой монастырь здесь, на верхушке этих скал, на самом высоком месте острова.
— Легенды, — фыркнула Люси, — одни сплошные легенды. Святой Патрик, бог мой! И в любом случае их уже давно нет, не так ли? Это замок, мисс, и всегда был замок. Аббатство лежит в развалинах у подножия холма, и это известно каждому!
Джон Керр сел у стола, и его губы изогнулись в редкой для него улыбке.
— Насчет друидов, возможно, это и легенда, — сказал он, — но остальное весьма вероятно. Аббатство — всего лишь монастырь, во главе которого стоит аббат, а монастыри были очень большими. Много зданий. Замок мог быть построен на развалинах, на том, что осталось от других зданий. Дом для собраний, библиотека. Не так ли, Бренвен?
— Именно так, — согласилась она и замолчала. Только что обретенная смелость покинула ее. Бренвен боялась гнева Люси, а вызвать этот гнев было проще простого. Она опустила глаза, и темные ресницы отбросили тени на щеки, а нож снова заблестел в руках, когда она вернулась к чистке картошки и морковки.
— Кто дал ей право судить об этом, вот что мне хотелось бы знать! — тихо пробормотала Люси и подчеркнула свою реплику хлопком по газете и шорохом переворачиваемых страниц.
Бренвен молча продолжала свою работу. Она не ощущала необходимости защищать себя. Но Джон, что было совсем непохоже на него, решил ответить на вопрос жены. Он сказал:
— Разве ты не помнишь, моя дорогая? Агент треста, который направил к нам Бренвен, сказал, что ее знание валлийской истории и языка будут нам полезны.
— Я забыла. Но это не имеет никакого значения, не так ли, поскольку это абсолютно никого не интересует. Никто не приезжает сюда, потому что Лланфарен — это оторванное от мира, богом забытое место! — Хлопок. Шорох страниц.
Бренвен улыбнулась. Конечно, последнее слово осталось за Люси. Как и всегда. В комнате повисла тишина, когда Джон Керр решил — в очередной раз — уступить жене. Он наклонился и поднял с пола сверток, обернутый в коричневую бумагу.
— Бренвен, это пришло с почтой для тебя. — И он подтолкнул сверток к ней через стол.
— О! — На мгновение она снова стала ребенком, который внезапно обнаружил, что о его дне рождения не забыли. Сияющая улыбка осветила ее лицо, и она схватила бандероль. — Это от моих родителей! Это… — Но она проглотила слова, которые уже готовы были сорваться с ее губ: «…к моему дню рождения».
Бренвен посмотрела на супругов, с которыми она прожила уже почти целый год и с которыми придется прожить еще неизвестно сколько лет. Ей не приходило в голову рассказать Керрам о своем дне рождения, потому что они никогда ничего не праздновали. Они казались холодными людьми, неспособными на любовь — Люси со своими искусственно завитыми и, наверное, искусственно окрашенными волосами и желчным выражением лица; Джон со своими бледно-голубыми глазами, тонким носом и еще более тонкими губами и ушами, которые были слишком велики для головы, казавшейся очень изящной, если не обращать внимания на уши. Поэтому она, нарочно пожав плечами, сказала просто:
— Это всего лишь бандероль из дома. — Затем поднялась из-за стола, пересекла кухню и положила сверток с подарком на буфет, так и не раскрыв его.
Поздно вечером, после того, как она приготовила ужин, подала его, а затем убрала на кухне, Бренвен поднималась по ступенькам длинной винтовой лестницы к себе в комнату. В одной руке она держала фонарик, а в другой — посылку из дома. Она торопилась, потому что поздний вечер после того, как вся работа была закончена, был самым драгоценным для нее временем. Ее ноги безошибочно выбирали правильный путь в темном лабиринте замка. Сейчас она чувствовала себя здесь совершенно спокойно, но это не всегда было так. В первые недели жизни здесь Бренвен считала шаги и повороты, чтобы не заблудиться.
Замок Лланфарен стоял на вершине обрывистого гранитного утеса, расположенного на северной оконечности клинообразного острова Лланфарен. Снаружи и изнутри здание было необыкновенно запутанным из-за огромного количества комнат и коридоров, которые в течение веков нагромождались друг на друга на разных уровнях, пока начальная форма строения, так же как и цель его постройки, не были окончательно забыты. Взгляду незнакомца Лланфарен представлялся оторванной от мира, отталкивающей и неприступной кучей камней. Но страх, который поначалу испытывала Бренвен перед бесконечным количеством пустынных и безмолвных пространств, вскоре сменился восхищением. Постепенно, так медленно, что она сама не понимала, что она делает, Бренвен превращала Лланфарен в свой дом.
Ее внимание сейчас сосредоточилось на секрете, на подарке, который она сама приготовила себе ко дню рождения и который ждал ее в таком невероятном месте, как ванная комната. Как и в любом другом замке, в Лланфарене были гардеробные, но в реконструированной части замка, где на одном этаже жили Джон и Люси, а выше — Бренвен, были сделаны настоящие ванные. Она задержалась в своей комнате всего лишь на мгновение, чтобы положить сверток на кровать, а затем быстро пересекла коридор. У нее в течение долгого времени не было возможности наведаться сюда. А что, если огонь погас?
Как только она открыла двери ванной комнаты, волна тепла тут же охватила ее, и бандероль, пришедшая из дома, тут же была забыта. Бренвен плотно прикрыла за собой дверь, так чтобы тепло не выходило из комнаты. В углу стоял высокий старинный медный бак с фигурными кранами; его крышка была похожа по форме на маковку византийской церкви, а изогнутые ножки, поддерживающие его — на когтистые лапы мифического зверя, покрытого одновременно и мехом и перьями. Бренвен наполнила бак водой, разожгла под ним огонь из угольков, сэкономленных ею от каминной растопки, и поддерживала огонь в течение всего дня. Из-за того что в замке не было электричества, а газовая цистерна использовалась только для кухонных нужд, у них в ваннах не было горячей воды. Дни, когда слуги постоянно нагревали воду в этих баках, давно остались позади, и даже Керры не ожидали подобного от Бренвен. Вместо этого они все мылись в душевой, устроенной рядом с кухонной кладовкой. Но Бренвен давно уже хотела принять настоящую ванну, и сейчас она дарила ее себе на день рождения.
