Неспортивное поведение (СИ) - Ван Дайкен Рэйчел

Перестала. Тренироваться.

Странно, что забытые воспоминания от неожиданного звука или запаха — запаха этого проклятого одеколона, которым он всегда пользовался — могли всплыть на поверхность, словно они были привязаны к маленьким буйкам, ожидая возвращения назад. Его оскорбительные слова были такими же резкими, как и несколько лет назад.

Я сжала расписание в своих руках и внезапно захотела иметь навыки офигенного ниндзя, чтобы могла швырнуть в него листок с расписанием, разрезать им его горло и называть это странным несчастным случаем, связанным с работой с бумагами, который включает в себя кровь и расчлененку.

— Что? — Он подошел ближе, и передо мной появились кроссовки фирмы Nike и спортивные штаны. — Знаешь, я не хотел быть грубым. Мне нравится быть абсолютно честным со своими друзьями.

— Мы не друзья, — огрызнулась я, сунув лист в папку, а папку обратно в сумку. — Мы никогда не были друзьями.

Его холодные глаза уставились в мои.

— Ты так думаешь? После того, как встречалась со мной целый год? Что мы никогда не были друзьями? — Его улыбка была грустной и манипулирующей; мне хотелось придушить и его самого, и его фасад соседского парня. — Возможно, я помню все по-другому, ты была счастлива, мы были счастливы… — Я дернулась, когда он поднял руку к моему лицу, его холодные пальцы прижались к моей щеке. Я застыла на месте. Парализованная страхом. — Мы могли бы снова это иметь… удивительный секс… — У меня что-то перевернулось внутри. — Ту близость… — он улыбнулся. — Мы хорошо друг другу подходили, мы были великолепной парой, а потом тебе нужно было пойти и рассказать своему брату всякую хрень о том, что я все контролирую.

— Потому что ты контролировал, — прошептала я, медленно сглотнув.

— Я помогал тебе. — Было похоже на то, что Андерсон действительно верил в то, что говорил. Его улыбка исчезла, а лицо стало грустным.

Боже, он был мастерским манипулятором.

— Нет, ты причинил мне боль.

— Я бы никогда тебе не навредил.

— Ты навредил. — Это все, что я могла сказать. Мне нужно было выбраться отсюда, уйти от него, от расстроенного взгляда и от вины, которыми он «бросился» в меня, которые заставили почувствовать себя как когда-то, словно все было моей ошибкой, в том числе его контролирующее отношение.

— Андерсон. — Миллер выкрикнул его имя, как проклятие. — Тренер только что пришел, хочет пройтись с тобой по расписанию на следующую неделю.

Андерсон не шелохнулся.

— Сейчас же, — громче сказал Миллер, сжав зубы.

Андерсон опустил руку и подмигнул мне, прежде чем медленно пройти мимо Миллера, словно был владельцем этого места.

Не знаю, как Миллер оказался рядом со мной, прежде чем подогнулись мои ноги, но я вдруг оказался у него на коленях. Моя голова была прижата к твердой груди, его сердце билось мне в ухо, словно было в нескольких секундах от того, чтобы ударить через кожу и дать мне пощечину за мою глупость.

— Ты в порядке? — Его подбородок покоился на моей макушке, я почувствовала, как вибрация произнесенных им слов проникла в мое тело.

Я кивнула, его голова двигалась вместе с моей.

— Вафелька, неправильно врать своему Цыпленочку, ты же это знаешь, да? Это словно… арахисовое масло, ругающее желе, это просто неправильно.

Я хихикнула, а потом обнаружила, что обхватываю руками его голый торс, и впервые осознала, что, в сущности, он был полуобнажен.

— Ты в полотенце. — Мои руки застыли у него за шеей.

Его губы нашли мое правое ухо.

— Хочешь, чтобы я оставался в полотенце? Потому что могу его сбросить в течение нескольких секунд.

— Ты бы сделал мне непристойное предложение, чтобы отвлечь.

— Все было так хреново?

Я снова кивнула. Горячее дыхание обдувало мою шею, мне хотелось свернуться в клубок у него на груди, умолять его обнять меня и защитить меня от всего плохого — с Миллером всегда было так хорошо.

Что в нем было такого?

Он был искренним.

Верный.

Но определенно небезопасный. Очень небезопасный.

Нет, то, как я с ним себя чувствовала, сильно отличалось от того, кем он был на самом деле — опасным человеком, в которого по глупости все больше и больше влюблялась, хотя уже дважды обжигалась из-за него.

И все же мое глупое сердце продолжало это делать. Может, все изменилось? Может, он теперь другой? Может, хочет большего?

Миллер Квинтон?

Нет, он однажды испытал любовь.

И я очень сомневаюсь, что снова рискнет полюбить.

Особенно из-за меня.

— Ты ужасно много вздыхаешь для девушки, которая только что поняла, что всего лишь полотенце отделяет ее и ее любимого объекта.

— Так, теперь ты — объект?

Он поднял голову.

— Только некоторые мои части, как думаешь?

— Джекс бы тебя убил, если бы увидел прямо сейчас.

— Джекс может поцеловать меня в задницу. — Миллер низко зарычал, его лоб касался моего, а губы приближались к моим.

— Эй, полегче! — Санчес вошел, но сразу же вышел.

Я отдернулась от Миллера и прокляла свою собственную слабость.

— Назови мне хоть одну причину не отрывать голову Андерсона. — Миллер полностью проигнорировал тот факт, что Санчес только что наткнулся на меня, сидящей на его коленях. — Одна из причин, или я пойду за ним, в этом полотенце или без него.

— Прежде всего, твоя нагота, вероятно, напугает его до усмрачки…

— Потому что у меня большой член?

Я прикрыла свое горящее лицо руками.

— Да, потому что у него очень маленький.

— Ха! — Миллер рассмеялся, затем поднял одну мою руку и слегка ударил по ладони, — Дай пять. «Плоская Задница» — вот так тебе нужно огрызаться с ним в следующий раз, когда он будет тебе говорить всякую хрень.

Я вздрогнула, этого было достаточно для того, чтобы Миллер перестал улыбаться и одарил меня одним из тех пронизывающих взглядов, от которых все мои девчачьи части встрепенулись по совсем неправильным причинам.

— Кинс, пообещай мне просто держаться подальше, и если он снова загонит тебя в угол, то ты ему нагрубишь и уйдешь, поняла?

Я несколько раз кивнула.

— Поняла, мистер командир.

— Или я покажу ему свой пенис, — пообещал он.

Джакс выбрал очень плохое время, чтобы войти.

Полностью одетая я сидела на полуобнаженном Миллере, который держал меня достаточно близко, чтобы поцеловать, и он только что сказал, что собирается обнажить свой пенис.

— Никто не будет НИКОМУ показывать свой пенис! — прорычал Джекс, указывая пальцем на Миллера.

— Не мне. — Я закатила глаза и сделала вид, что мне плохо, когда вскочила с колен Миллера, но чуть не уткнулась лицом в пол. Вот так сильно он на меня влиял, очень весело.

— Кинс, ты хорошо себя чувствуешь? — Джекс в одно мгновение оказался около меня, с таким же взволнованным выражением лица, которое я видела, но которое он пытался скрыть всякий раз, когда я чихала хотя бы раз или у меня была температура выше тридцати и шести.

Я отдернулась от брата и встретилась глазами с прищуренным взглядом Миллера. Я отказывалась давать ему знать эту часть меня, ту часть, которая еще больше затруднит возможность того, что он влюбится в меня.

Да о чем это я?

Неужели я хотела этого?

Нет.

Оставайся сильной.

Непоколебимой.

Он хочет только секса.

Ничего себе, я вдруг почувствовала себя, прям как Эмерсон в прошлом году с Санчесом, застрявшей с парнем, который хотел от меня только одного, в то время как я хотела намного большего.

Больше всего.

Если и была одна вещь, которую я поняла из-за Андерсона — из моего прошлого — это то, что я заслуживала большего.

И собиралась бороться за это.

Больше никакой слабости.

Больше никако…

Полотенце упало.

Оно, блин, упало.

На пол.

Миллер быстро его подобрал.

Я замедлила время… или, возможно, время просто замедлилось по моей прихоти. Он…

— Прикройся, мужик! — Джекс бросил на него гневный взгляд, а затем снова обратил на меня внимание, но не раньше, чем я заметила, что Миллер мне подмигнул.