Контроль (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна "О'
Мы уже привлекаем внимание. Ник не так сильно буянит, чтобы стать звездой ютьюба. Но тут слишком хорошо знают, кто он. Поэтому на нас смотрят. Это замечает Кир и пытается оттащить Ника от меня, а тот старается увлечь меня на танцпол.
— Отстань, — прошу я, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
— Тогда ты дашь мне шанс? — интересуется он.
— На что, Ник? Зачем тебе шанс от того, кому ты совершенно безразличен?
— А я тебе совсем безразличен? — спрашивает он глухо, как-то сразу потерявшись и утратив спечь.
— Я пытаюсь до тебя это донести, но ты не слышишь. Я же всего лишь игрушка, которую хочет получить мажор.
— Ты думаешь обо мне так? — в пьяных с поволокой глазах мелькает боль.
— Ник, не я так думаю, ты ведешь себя так. Так, будто я игрушка, которую просто нужно или отнять у другого или купить. В целом не так важно. Но я человек. И дело не в том, что меня первым забрал кто-то другой. Дело в том, что даже, будучи одна, я просто не хочу быть с тобой. Не потому, что ты плохой или я плохая. Нет, просто ты не мой. Я не вижу тебя рядом с собой. Ничего не получится. И это единственное важное. Я этого не хочу, и я не вещь, которую можно заполучить стоит только посильнее постараться. В отношениях так не работает.
— А как работает, Даш? — глухо спрашивает он.
— Если бы я знала.
Я возвращаюсь к своему недопитому коктейлю, совершенно точно зная, что Ник не отправится за мной. Теперь он точно понял, а мне крайне мало того полбокала, который остался от разрешенных Александром коктейлей. Хоть отправляйся в другой клуб. Но когда подсаживаюсь к стойке, бармен без слов наливает еще один и говорит.
— Но если я вылечу отсюда нахер, это будет на твоей совести.
Александр
Не думал, что видеть Дашу с мелким будет так неприятно и больно. Рассчитывал, что я сильнее, сумею справиться и буду контролировать эмоции. Но нет.
Единственное желание оттащить Ника за шкирку от девчонки и выкинуть из клуба. Правда, я пока не могу решить кого сына или Дашу. Поэтому просто ухожу. Не могу смотреть за тем, как он утаскивает Дашу танцевать. Не хочу видеть, если он вдруг решит ее поцеловать. Это больно, это выворачивает наизнанку, потому что девчонка меня зацепила. Мелкая зараза, от воспоминаний о которой поджимаются яйца. Сегодня мне жаль, что я не такой, как мои братья. Не такой, как Глеб до встречи с Ликой или Макс. Для них не проблема заменить одну женщину другой. Даже если не получится забыть сразу, можно хотя бы сбросить напряжение. Со мной это не работает. Я просто проигнорировал три последних звонка Ольги. Я говорить с ней не хочу, не то, что трахать. В голове Даша. Ее глаза, затуманенные желанием, податливое тело — хрупкое и тонкое. Длинные ноги. Я слишком хорошо помню ее стоны, ее открытые от удивления глаза там, на кухонной столешнице, ее огненную страсть в машине и наш не очень удачный первый раз, за который себя просто хочется убить. И воспоминания, о котором, не скрою, хочется стереть. А это можно сделать только одним способом — затащить ее в постель снова. Это будет просто, но неправильно. Мысль об этом не дает покоя.
На какое-то время получается отвлечься, потому что я решаю за Глеба его проблемы, раздаю всем люлей и, судя по испуганным рожам, делаю это не так деликатно, как делает мой братец, который сейчас изволит греть жопу на морях.
Нет, я не спорю, Глеб заслужил отдых. А Анжелика и тем более. Она его терпит и носит под сердцем самого младшего Лисовецкого, что делает ее в глазах членов нашей семьи едва ли не богиней. Но почему я всегда и всем должен выписывать люлей? Я прямо персональная пугалка, что в нашей семье, что в нашей финансовой империи.
Я уже иду с ключами от машины к черному выходу, старательно борясь с желанием заглянуть в зал и посмотреть, что там делает Даша, когда телефон разрывает трель звонка. Номер незнаком и я хмурюсь. Я редко отвечаю на непонятные входящие. Для этого есть секретарь, мой телефон знают единицы. Но тут беру трубку, чтобы услышать сухое.
— Никита Александрович Лисовецкий ваш сын?
— Да, — стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, хотя нехорошее предчувствие сворачивается в груди ледяным клубком. — С кем имею дело?
— Лейтенант Соколов. Ваш сын попал в аварию… он был пьян. За детьми нужно следить.
— Слышь, лейтенант, — сразу же огрызаюсь я. Терпеть не могу снисходительный тон. — Давай без оценочных суждений. Что с парнем?
— Говорю же, пьян в умат. Лишение прав и прочее.
— Он пострадал?
— Морду разбил и машина в хлам. Сейчас будем протокол составлять.
— Сейчас приеду. Ждите. Адрес?
Пока Лейтенант диктует адрес несусь ко входу. В голове ноль мыслей. А страх загоняю поглубже. Сейчас не время эмоциям. Набираю начальника охраны, адвоката и еще несколько полезных людей, прошу подъехать и только потом звоню самому Нику, но у него вырублен телефон. Это мне совершенно не нравится. Но я предпочитаю думать, что телефон, он, как и машину, просто разбил. А потом в душу закрадывается совсем уж неприятное предположение. А что если Ник в машине был не один? Что если с ним была Даша. Лейтенант сказал, мой сын не пострадал. Но ни слова о пассажирах. Они были или нет? Что с ними?
Блядь. Не ожидал, что день закончится так! Что вообще дернуло Ника сесть за руль пьяным? Он не был типичным мажором. «Слишком хороший для нашей породы», — как говорил Глеб. Правильный, как я. Только я правильным стал не сразу, а под давлением обстоятельств. А вот Ник, кажется, родился таким.
Сажусь в машину и сразу же рву с места, запрещая себе на время пути думать о случившемся. В голове отчеты, работа, новые проекты, это сложно, но при должном старании получается отвлечься. Несусь по городу, как бешеный. Пару раз проскакиваю на красный, а уж сколько цепанул камер вообще не считаю. Сейчас это неважно. Важен Ник и те, кто мог оказаться с ним в одной машине.
Красавец. Своротил какой-то столб. Машина, и правда, всмятку, как говорил лейтенант. Паркуюсь у обочины, и, не обращая внимания на ментов, бегу к машине скорой. Ник действительно в порядке и от души отлегает, а я ищу глазами женскую фигуру не нахожу и очень осторожно выдыхаю. Никита пьян, с перемотанной головой, но жив и даже может общаться. Рядом парочка его закадычных друзей. Они оба мне знакомы. Один с забинтованной рукой. Другой, кажется, вообще цел.
— В машине еще кто-то был? — уточняю я, чтобы развеять последние сомнения.
— Н-нет… — осторожно отзывает Кирилл и смотрит на меня испуганными глазами. Какие же, блядь, они еще дети! Не понимают, что бояться надо себя, ситуаций, а не злого папу друга, который приехал вытаскивать их тупые задницы из неприятностей.
— Какого хера пустили его за руль в таком состоянии? — Ору на малолетних идиотов, не отдавая себе отчет, что так сбрасываю напряжение и страх.
— Так он сам!
— Конечно, сам! — надо бы остановиться, но меня несет. — Так ты друг или кто? Твоя задача отговорить. Ты что не видел в каком он состоянии? Был бы вертолет, он бы сказал, что и им управлять сможет! Тоже бы за штурвал пустил и сам рядом сел!
От подскочившего мента, который пытается мешать мне орать отмахиваюсь, как от назойливой мухи. Там Георгий Соломонович подъехал вот пусть и разбирается. Зря, что ли, я такие деньги ему плачу за решение всех юридических проблем нашей семьи.
— Счастье, что никто не пострадал. Ни вы идиоты, ни случайные люди. А ты Ник? Что за шлея под хвост попала? Ты же не садился пьяным за руль.
— И не буду, — послушно говорит он, встает и вылезает из машины скорой. Его шатает, но он отмахивается от моей руки и залезает в салон машины.
— Домой есть кому отвезти? — спрашиваю парней, и когда они неопределенно пожимают плечами, делаю знак начальнику охраны. Он и его ребята приехали аж на двух машинах.
— Отвези, — приказываю я и киваю в сторону притихших друзей Ника.
— Как скажете Александр Романович.
