Шахразада - Избранницы Рахмана
Итак, усмирив сердце, Рахман сосредоточился на легкой занавеси, колеблемой утренним бризом. Мир привычно распахнулся пред ним во всю ширь. Звуки, запахи, мелодии, шаги, голоса…
Понадобилось еще одно усилие, и вот Рахман стал частью вселенной. «Но что же так напугало меня? Что так встревожило?» – невольно подумалось юноше. Пусть его тело по-прежнему покоилось на мягкой перине, но душа воспарила над дворцом и влилась в единую симфонию душ.
И пришли ответы. Из многоголосого хора выплыли слова, которые Рахман услышал, но смысла их понять не смог. «… Лишь Нагу под силу найти решение…», «…странствие будет долгим и трудным…», «… опасность таится даже в самой малой капле…»
– О Аллах, – проговорил Рахман, – боюсь, что это меня ждет долгое и трудное странствие… Но кто такой Наг? И почему лишь ему под силу найти решение?
Рассвет медленно вползал в комнату, раскрытую восточным ветрам. Вместе с солнцем в душу Рахмана возвращался покой и рассудительность. Хотя, пожалуй, правильнее было бы сказать, что он ожидал от нарождающегося дня ответов на незаданные вопросы.
Установившийся порядок дворцовой жизни был нерушим. Посольство страны Ал-Лат возложило дары к ногам магараджи Райпура. И пусть послам толмач вовсе не был нужен, но по чину Рахман должен был присутствовать на этом церемониальном акте. Вот только лицо магараджи, всегда такое радостное, сейчас украшала лишь протокольная улыбка. И Сейид сегодня впервые возвышался за троном магараджи. И его лицо улыбка не украшала вовсе. Лишь настороженный, как у волка, взгляд скользил по гостям из далекой страны.
Откланявшись, послы оставили дворец магараджи. И в этот миг Рахман понял, а скорее, даже почувствовал, что магараджа недомогает. Словно некая слабость не дает ему выпрямиться в немалый свой рост, расправить широкие плечи, расплыться в ослепительной улыбке.
Рахман вопросительно взглянул в глаза Сейиду, и тот едва заметно кивнул. Тревога холодком пробежала по спине юноши.
– Довольно! – усталым голосом проговорил магараджа. Он в изнеможении откинулся на подушки, и царедворцы стали поспешно покидать церемониальные покои.
Уже от самых дверей Сейид окликнул толмача. Рахман вернулся на свое место у ног магараджи и приготовился записывать. Но несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием владыки. Наконец магараджа заговорил:
– Рахман-толмач и ты, Сейид, мудрец и лекарь… Я послал за начальником тайного стола. Ибо сейчас мне нужен и ваш совет, и ваши молодые души.
– Мы все превратились в слух, о владыка.
В этот миг в покои вошел начальник тайного стола – высокий, сильный и жилистый мужчина, рожденный где-то далеко на севере. Его некогда белокурые волосы обильно посеребрила седина, но до сих пор этого человека опасались все – ибо ему, казалось, были доступны самые недоступные тайны страны, а о его силе ходили легенды.
– Достойнейшие мои подданные, мои друзья. Сегодня, как никогда, мне нужна ваша помощь.
Рахман лишь молча поклонился. И с удивлением услышал, что теперь в беседу вступил Сейид. Это было также необыкновенно, словно луна и солнце в один миг поменялись своими местами и путями в небесах.
– Братья мои, магарадже невместно говорить такие вещи, и потому его голосом сейчас буду я. Знайте же, что наш владыка серьезно болен. Сила покидает его, и, увы, я не знаю, как ее удержать. Это тем более непонятно, ибо сама причина недуга мне неизвестна. Как неизвестна она и нашему повелителю. Его окружает любящая семья, слуги неустанно проверяют его яства и воду. Даже его опочивальня никогда не остается пустой – особо доверенный слуга следит за тем, чтобы никто не мог причинить ни малейшего вреда магарадже там, где ему пристало вкушать отдохновение.
Магараджа кивал. И от этих молчаливых кивков сердце Рахмана наполнялось черной болью отчаяния. Сейид меж тем продолжал:
– Когда я понял, что одних моих усилий мало, я обратился к древней мудрости страны, коей мы имеем честь служить, преклоняя колени у трона нашего повелителя. Самый старый из знахарей пришел на мой призыв. Но увы, и он оказался бессилен побороть непонятную хворь магараджи. Лишь одно смог сказать древний старец – что помочь нам может не лекарь, а колдун, ибо силы нашего повелителя истощает темная магия…
«О Аллах милосердный! – пронеслось в голове у Рахмана. – Я могу поклясться своим добрым именем, что колдуна этого зовут Нагом… И это более чем странное имя для колдуна, ибо назваться именем презренного гада… невместно великому колдуну, о коем слышали все живущие под рукой Аллаха всесильного и всемилостивого…»
– Темная магия, мудрый Сейид? Так, быть может, следует начать с того, что разыскать не колдуна, который будет лечить владыку, а мага, который посмел оскорбить нашего повелителя?
– Он будет найден, благородный Сверре. Этим стража озаботилась в первую очередь. Нам же троим предстоит выполнить другое поручение.
– И мы его выполним, даже если это будет стоить нам жизни…
– О нет, мой друг, – ответил магараджа. Недолгий отдых позволил ему расправить плечи и сесть так, как подобает властелину немалых земель и богатств. – Здесь собрались именно те, кому я могу поручить невероятное, немыслимое, зная, что поручение мое будет выполнено, а смельчаки останутся живы и принесут мне то, за чем я их посылал. Ибо я верю, что силы ваши велики, а умения столь разнообразны…
Начальник тайного стола благодарно поклонился. Сверре был очень уверенным в себе человеком, но признание магараджи дорогого стоило.
– Достойнейшие! Ибо я без зазрения совести могу вас так называть. Поручение мое столь тяжко, а преграды, какие могут встретиться вам на дороге, так неожиданны, что я могу лишь нижайше просить вас принять мою просьбу.
Никогда прежде не слышал Рахман ничего подобного. И потому старался не упустить ни слова.
– Вам, о мои довереннейшие слуги, предстоит отправиться в горы, пасть ниц перед Нагом, магом и мудрецом. Он, надеюсь, сможет найти лекарство для меня. Ибо, боюсь, устранение злой магии не поможет мне восстановить силы. Если же и Наг-повелитель, ибо так его называют в народе, откажется помочь мне, возвращайтесь и примите мою жизнь.
Предупреждая слова Сверре, магараджа продолжил:
– Следует предусмотреть самый плохой исход. Но тем не менее я надеюсь на вас троих. Быть может, тебе, мой лазутчик, понадобится спутник… Найди человека неболтливого, отважного… Как ты сам. Но только одного. Ибо, боюсь, если в путешествие отправится целое посольство, тайна моего недомогания просочится за стены дворца.
– Но, господин, тебе придется ждать нас, быть может, не один месяц…
