Яков Рахманов - Так получается…
Глава десятая
«Итак, она звалась Татьяной» и была референтом у директора института. Высокая статная красавица невольно заставляла приходящих сотрудников мужеского пола оставаться в приемной дольше положенного времени, достаточного, чтобы войти и выйти из нее по какой-либо надобности.
На ней всегда были удивительно изящные платья, плотно облегающие тонкий, стройный, с высокой грудью стан, выделяя крутую спину и открытые налитые плечи. Густые, льняного цвета волосы были закручены сзади тугим узлом. Красивые темно-карие глаза и припухлые алые губы, казавшиеся иногда бесстыдно жаждущими, дополняли это совершенство. Это не была красота писаная – это была дикая сибирская красота, буйная красота казацких просторов и станиц, которая сводила с ума и гнала на дуэли и бесшабашных гусар, и дородных дворян, и степенных купцов, и вообще все мужское сословие, не исключая прописных пьяниц.
Они внутренне сразу обратили внимание друг на друга, поначалу ничем не проявляя это внешне. Григорий стал чаще появляться в приемной, Татьяна могла появиться, не без необходимого повода, у него в лаборатории. Но это не выходило за рамки деловых отношений, хотя их обоюдная симпатия, излучавшая какую-то необыкновенную чувственность, была замечена окружающими сотрудниками. Впервые открыто их влечение выявилось на новогоднем корпоративе, когда они, сидевшие в начале вечера за разными столиками, пошли танцевать и больше до конца вечера не расставались.
Они почти не разговаривали. Говорили их глаза, они горели то как два озорных уголька, то как прожектора, свет которых освещал их сердца и души.
То, что музыка, и особенно звуки танго создают настроение, знают все. Дела и заботы остаются в стороне, остается только это состояние, вечер и только этот танец. Лишь это сейчас важно – это как вход в другой мир, в иное измерение, где властвуют законы музыки, и творчества, и чувств. «Танцевать танго – это танцевать грустную мысль». Вся душа танго содержится в этой поэтической формуле. И все же танго – это не только ностальгия. Оно может быть страстным, соблазняющим, чувственным.
Танцующая пара как бы излучала интенсивную драматическую энергию и зрители, наблюдая за ними, становились свидетелями этой неистовой силы чувств. В их танце нежность сменялась страстью, движения их тел стали идеально сбалансированы, выполнялись на одном дыхании. Плавные летящие па сменялись резкими остановками и сменой направления, напоминая любовные предложения и порывы желания, а изменения направления – как способ избежать и уклониться от них. Их танец был чудесным выражением самых крайних чувств и взрывной страсти. Самое яркое ощущение от их танца можно было обозначить одним словом: кураж – в самом ярком смысле этого слова. Энергетика этого настроения передалась зрителям. Один из них, особенно прозорливый и чувственный, заказал оркестру исполнить для этой пары «Вальс Бостон».
Наверное, все мы помним столь запоминающие и западающие прямо до глубины души слова из музыки и стихов Александра Розенбаума: «Как часто вижу я сон, Тот удивительный сон, В котором осень нам танцует вальс-бостон, Там листья падают вниз, Пластинки крутится диск, Не уходи, побудь со мной… Ты мой каприз…», в котором неспроста задет и воспет танец «Вальс-бостон», ведь он по своей истине передает характер и настроение той темы, которая затрагивается в песне, относя наши чувства и переживания к героям этого сна. Танцующие расступились, замкнув круг. Это была оценка чувственности и красоты, прямоты и честности возникших, и так ярко проявившихся отношений этой пары. Слившиеся воедино два прекрасных тела не существовали для окружающих.
И потом, когда танец закончился, казалось, что никому абсолютно ничего не хотелось – ни говорить, ни делиться ощущениями. Все просто наслаждались тем удовольствием и чувством, которое испытали. Было видно, что этой паре очень хорошо, и не было никакой необходимости выражать это чем-либо еще, а тем более словами.
Вечер кончился, автобусы развозили людей в разные концы города. Они, не попрощавшись, расстались. Она уехала к мужу и дочке в одну сторону, он – в другую, в свою «гостинку», – так называемое общежитие «научников».
Прошло немногим более года. Григорий недавно вернулся из очередной экспедиции и зашел в приемную поприветствовать Татьяну. У нее на днях был день рождения и, помня об этом, он привез экзотическую тропическую раковину, найденную на рифе Индийского океана.
В приемной сидела другая девушка.
– Привет!
– С приездом, как экспедиция?
– Как всегда отлично, где Татьяна?
– Нет нашей красавицы. Две недели, как похоронили.
– Не может быть! Что случилось?
– Рак.
Диагноз установили очень поздно, коварная болезнь буквально съела Татьяну за два месяца.
Глава одиннадцатая
Григорий сидел в лаборатории за микроскопом после последней экспедиции, изучая очередной экземпляр ископаемого животного, и делал пометки об увиденных структурах скелета. В дверь постучали, свои сотрудники обычно этого не делали. Он приготовился принять гостя и встал, чтобы идти навстречу. В открытой двери появилась то ли Фея, то ли Снегурочка в изящном демисезонном пальто, в тонкой кроличьей шапке с длинными ушами. Огромные карие глаза затеняли все остальное. На одном ее плече висел репортерский магнитофон, на другом – фотоаппарат.
– Вы – Григорий Ильич?
– Да, проходите, садитесь. Слушаю вас, – произнес он, еле отрываясь от ее глаз.
Она представилась дипломницей факультета журналистики из одного известного за Уралом университета. Тема ее дипломной работы касалась развития науки на Дальнем Востоке. В президиуме ей порекомендовали его лабораторию как одну из интересных и имеющих хорошие научные достижения. Григорий не стал ничего отрицать и отнекиваться, но в данный момент отчего-то не хотел давать интервью на научную тему. Через пару дней должна была состояться небольшая экспедиция их и дружественной лабораторий по ближайшим островам. Он предложил Арине (так ее звали) пойти в эту экспедицию и посмотреть все воочию и, если возникнут еще какие-то вопросы, то встретиться еще раз. Захлопав в ладошки, она с огромным удовольствием согласилась. Они выпили чаю, он отправил ее к своим орлам, – так и расстались. В его памяти остались ее немного курносый носик, карие глаза и шапка – такую он носил в раннем детстве. В рейсе участники экспедиции прожужжали ей все уши рассказами и небылицами про Григория, намекая на то, что такой жених долго в холостяках не останется. Они не могли даже предположить, что, когда Арина, уходя из кабинета, обернулась и задержалась в проеме двери на несколько секунд , у Григория мелькнула мысль, что это – неплохая кандидатура для его женитьбы.
