Д Гудвин - Десять писем
"Интересно, — подумал он, — здесь замешана Си-Ай-Си. Надо срочно доложить об этом деле. Ребята из военно разведки разберуться, что к чему."
Ридер начал писать какое-то отношение, но тот час, оттолкнув от себя бумагу вновь задумался.
"А жаль передавать это дело в чужие руки… Ведь это сенсация, которая затмит все! А какую карьеру можно сделать на этом."
Так думал инспектор и в его голове мелькали уже сенсационные заголовки в печати:
"Инспектор Ридер раскрыл величайшее преступление века!"
"Убийство на сексуальной почве!"
"Американская девушка в сетях французской проститутки!"
"Шпионы из японского публичного дома!"
"Разведки тех континентов в поисках тайны инженера Ришара!"
Осторожный стук в дверь прервал мысли инспектора.
— Эй, кто там, — крикнул инспектор.
На пороге появился агент.
— Что нового, — спросил Ридер недовольно.
— Сэр, она жива… — пробормотал полицейский.
— Кто? — инспектор вскочил с кресла. — Что ты мелешь?
— Доктор говорит, что сделал ей какой-то укол, что жизненные органы у нее не повреждены, что очень глубокий обморок, что потрясение, что она будет жить, что…
Все это агент выпалил одним духом. Лицо инспектора налилось кровью и, казалось его хватит удар.
— Почему не доложили, — прогремел он, прерывая агента. Агент попытался что-то сказать, но инспектор оттолкнул его в сторону и стремительно вышел из кабинета, бросив нв ходу:
— Будь здесь и никого не впускай сюда без меня!
Полицейский с облегчением вздохнул, закрыл дверь за инспектором, с интересом взглянул на груду писем в разноцветных конвертах, лежавших двумя стопками на столе и, подойдя к окну, стал глядеть на улицу, что-то напевая себе под нос и барабаня пальцами в такт по стеклу. Он не слышал как с зади него раздвинулась портьера, закрывавшая нишу с небольшой дверью, и от туда появилась девушка с очень бледным, с желтоватым оттенком, но необычайно красивым лицом. В ее руках был небольшой пистолет, который она направила в спину агента, продолжавшего барабанить пальцами по стеклу и напевать какую-то песенку игривую и нисколько не подозревавшего о смертельной опастности. Девушка неслышными шагами подошла к столу и, не отрывая взгляда из-под мохнатых ресниц от полицейского, спокойно и ловко сложила обе стопки писем в сумочку, висевшую на кожанном ремешке у нее на плече. Стоило полицейскому обернуться и он в ту же минуту упал бы бездыханный. Маленькая ручка, державшая пистолет за все время операции ни разу не дрогнуда. Собрав письма, девушка задом попятилась к портьере и исчезла. И все же какое-то несознательное беспокойство агента медленно заставило обернуться. В этот момент он мог бы еще заметить легкое затухавшее колебание портьеры, но его полный ужаса взгляд был устремлен на пустой стол…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Пролог повторяется, но…
— Опустите жалюзи, жжет немилосердно!
Невысокого роста, жилистый японец кивнул секретарше на окна через которрое весеннее, яркое солнце бросало свои горячие лучи в комнату и зажег сигарету.
— Слушаю!
Маленькая секретарша — японка быстро затемнила окна и вновь уселась за пишущую машинку.
— Это пятое письмо так же перепечатайте без всяких изменений и сокращений.
Японец передал машинистке пачку листов, исписанных тонким женским подчерком.
— Остальное, полагаю придется просмотреть еще более внимательнее.
В дверь постучали.
— Войдите!
В комнату вошла изящно одетая, молодая японка, с бледным отливающимся желтизной лицом, умными живыми глазами.
— А, это ты, Ицыда! Что в городе?
— Пока, что полиция в тупике.
— Превосходно! Ты — жемчужина моей организации, Ицыда! За одни эти письма я тебя озолочу!
Ицыда повела своими тонкими бровями, на секунду опустила свои слегка мохнатые ресницы и сказала:
— Вы хорошо знаете, что золота мне ненадо.
— Да, да! То к чему ты стремишься, дороже золота. Но ты будешь его иметь! Слово Хаяси! А оно, полагаю чего-то стоит?
— Я верю, — просто сказала Ицыда.
— Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А нам еще очень много сделать надо здесь.
— Мне нравиться Филадельфия, — задумчиво произнесла Ицида, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.
— Чтож можешь ею насладиться сколько хочешь. Ты много сделала
— А как письма? — Я просматрел только пять из них. Кое-какие детали и думается попытка вербовки… Но еще не ясно. Остальные я лишь бегло пролистал, но есть в них кое-что и наличными…
— Каким образом!
— Подумаем еще… А пока, дня на два ты свободна, поддерживай только связь с Генри, Мацудой и остальными и сообщай обо всем мне немедленно. Хочешь ванну?
— Пожалуй, — проговорила Ицыда, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельного отеля "Эксцельсиор".
Некоторое время попыхивая сигарой хаяси задумчиво смотрел через жалюзи на широкий, оживленный проспект, на превосходный вид запасной части города с красивыми архитекрурными сооружениями, но, по-видимому мысли его были далеко от этого зрелища.
Мягко по-кошачьи, повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавиши машинистку-секретаршу, Хаяси взял очередную папку исписанных листов, поудобнее умостился на широком кожанном диване и углубился в чтение шестого по счету письма…
Письмо шестое
Бернвиль, 14 апреля 1959 года.
Дорогая Кэт!
Всего лишь несколько дней, как мы растались, а я уже успела соскучиться по тебе. Меня переполняют воспоминания о неделе, проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах…
Ах, Кэт!.. здорово. А? Сколько впечатлений.
А помнишь, когда на второй день под вечер, я стояла на страже вашего уединения на опушке леса. А до сих пор у меня дрожат коленки при воспоминании… Я конечно оберегала тебя с Джоном и внимательно смотрела по сторонам, но и не менее внимательно наблюдала за вами…
Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда либо видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я тебе признаюсь, что я глядя на упругие, голые ягодицы Джона, ритмично танцевавшего у тебя между бедер, безумно хотела вместо тебя быть под ним… Прости меня! А я так кончила глядя на вас, как кажется никогда не кончала! Кончила я стоя на коленгях позади вас, в кустах и поминутно оглядываясь по сторонам. А может быть от этого у меня тогда так дрожали колени. И мне кажется, судя по твоим движениям, что тогда я кончила вместе с тобой… Но не сердесь!
