Голод (СИ) - Гауф Юлия

- И?

- Есть в самых верхах человек. Важный человек, - добавляю веско. – А сынок его – психопат. Развлекался тем, что на трассе тачки тормозил. Грабил, избивал, мужиков мучил и убивал, женщин… сами понимаете – тоже издевался, а потом в расход. Развлекался он так не один. Пара богатеньких мальчиков, и этот Павел – одногруппник. Небогатый, из обычной семьи. Мне рассказывал, что боялся отказаться участвовать в этом. Вроде как сначала они просто грабили, убивать потом стали. И, мол, если бы он отказался, самого Павла бы порешили. Может, врет, может, нет. Но он единственный загремел, остальные вроде как ни при чем. Павел все на себя взял, иначе его семью бы убили – сестер, мать. Но я знаю абсолютно все.

- И можешь это использовать? Насколько отцы этих маньяков важные люди?

Сдерживаю улыбку, и отвечаю. Виктор присвистывает. Еще бы, я назвал фамилии не просто Питерских чиновников. Тут масштаб совсем иной.

- Павел подстраховался, заснял на телефон кое какие моменты – их разговоры, планы. Некоторые моменты грабежей и убийств. И я знаю, где хранятся эти записи, - заканчиваю. – А значит, мы можем их шантажировать, и натравить на Кравченко.

Только действовать нужно аккуратно.

На Кравченко нужно организовать массовую атаку: проблемы с бизнесом, заявление Алисы о попытке изнасилования, и давление из правительства.

Может, он и от этого отмажется, но у меня появится время, пока он будет отбиваться от проблем. Кравченко ослабеет, и у меня будет фора.

Обговариваем некоторые детали уже в коридоре, я почти опаздываю. Договариваемся насчет следующей сходки, и я выхожу, почти довольный жизнью. Вызываю такси, и еду за Сашей.

- Где ты был? – хмурится она. – Илья четыре раза звонил. Упрекал, что я за это время четыре офиса могла осмотреть, а не один. Денис, ты же не ввязался ни во что дурное? – Саша вдруг начинает волноваться, когда мы подходим к машине. – Это того не стоит, я же говорила.

- Саш, все хорошо. Я ни во что не ввязывался, - мимолетно дотрагиваюсь до ее ладони, сжимаю ее, и через секунду отпускаю. – Поехали в следующий офис.

- Поехали, - улыбается, и садится рядом со мной.

Хорошо, что я ей ничего не рассказал. Саша бы не одобрила, не поняла бы. Может, даже отказалась бы от меня. Бандитские сходки, шантаж, вымогательство, убийства… не для нее это, не из ее мира.

А значит, Саша не узнает. И хорошо.

ГЛАВА 14

Дни выдались какими-то… проклятыми, иначе не назвать. С офисом для фонда я определилась, и продолжала разъезжать то с Денисом, то с его напарником по делам.

- Если хочешь, пусть тебя возит только Соболев, - предложил муж.

А я головой помотала, вспомнив слова Дениса о том, что лучше не дергать кота за хвост. Вернее, Дэн выразился так: «не зли этого пи*ора лишний раз», и добавил еще пару своих любимых словечек. Не терплю я матершину, всегда кривилась от этого. Можно ведь выразить те же эмоции более удобоваримо. Но Денис… черт, да пусть матерится. Мне это странным образом даже нравиться начало.

- Так что, Саш?

- Мне все равно, - пожала плечами. – Но тебе, видимо, нужно, чтобы только Денис меня возил, дорогой. Заводит тебя это, я понять не могу? Слышала, что есть такой сорт мужчин, которые любят свою женщину делить, - я прищелкнула пальцами, силясь вспомнить нужный термин. – Куколд, кажется. Так, милый?

Думала, Илья взбесится, но он лишь хмыкнул, поцеловал меня в щеку, и снова помрачнел. Второй день ходит сам не свой, но явно не из-за меня или Дениса. И дома почти не бывает, а если является, то лишь для того, чтобы переодеться, и пару раз меня уколоть.

Разгружает мозги таким образом? Хм, возможно. Странный он, а я, дура, раньше этого не замечала. Мать не понимала за ее рассуждения, спорила с ней, но ведь и сама также мыслила: не пьет, не бьет, работает, а не в танчики играет на продавленном диване – значит, золотой мужик. Если бы не его немногочисленные измены, я бы вряд ли решилась на развод так скоро.

Хотя… нет. Решилась бы. Встретила бы Дениса, и все бы закончилось точно также.

- Ладно, делай как знаешь. Фиона сегодня уезжает, можешь радоваться. Соболев отвезет ее обратно. А я на работу, - Илья бросил мокрое полотенце на пол спальни, закончив вытираться, и я тут же его подняла – не люблю запах сырости.

- Я с ними поеду, - нахмурилась, представив эту поездку, и меня затошнило до темноты в глазах.

- Зачем?

- Затем, что маме с Денисом некомфортно. И ему с ней, я думаю, - честно ответила, прижавшись к стене. – Можешь думать, что я просто хочу рядом с Денисом побыть, но это не так. Мне просто некомфортно от того, что они будет наедине находиться. Мама… ты ее знаешь, - я прижала пальцы к вискам, пытаясь унять дурноту.

Илье я сказала правду. С той, первой поездки мы с Денисом больше не рисковали так глупо. Он просто возил меня по делам будущего фонда, просил задерживаться, и снова уезжал по каким-то своим делам. Максимум, что я себе позволяла, оставшись с Дэном наедине в машине – это за руку взять.

А сейчас я просто хочу сберечь нервы и у мамы, и у Дениса. Да и у себя тоже. Ведь после того, как Денис отвезет маму домой, она сразу же позвонит мне, и будет изображать из себя бензопилу с безобидным названием «Дружба». А оно мне надо?!

- Ясно. Что-то ты бледновата, - недовольно пробормотал Илья, одеваясь.

Я отнесла полотенце в короб с бельем для стирки, и пошла на кухню. Не ела почти сутки, вот и бледновата. Вдобавок тошнит, и голова раскалывается – так всегда бывает от недоедания. А как тут спокойно поесть, когда мама ведет себя, как гестаповец?! У меня скоро нервная анорексия начнется.

Илья зашел на секунду, еще раз поцеловал меня в щеку на прощание, обдав запахом нелюбимого парфюма.

- Все, мне пора. С Фионой я попрощался. Мать не обижай.

- Ее обидишь, - пробурчала я, но уже в пустоту.

Зато я одна осталась, и могу спокойно пообедать. При Илье и маме вся пища кажется картонной на вкус. И я не ела, а глотала еду, чтобы поскорее закончить экзекуцию под названием «семейный ужин». А вчера и вовсе не спускалась к столу.

Настроения не добавляет еще и то, что Денис явно что-то задумал. И меня в свои планы не посвящает. Вроде как для меня старается, и мне… да, мне приятно. Любовь – это ведь не просто эфемерное чувство.

Любовь – это когда ты чувствуешь себя защищенной, желанной, самой лучше на свете. И несмотря ни на что я себя таковой чувствую. А еще я чувствую себя спеленатым младенцем, которого нельзя впутывать ни во что опасное. Хотя дело касается именно меня.

- Что-то ты бледновата, - эту фразу я услышала второй раз за день, только теперь не от Ильи, а от мамы.

И бутерброд на тарелке потерял всю свою аппетитность. Чер-р-р-т!

- Становлюсь истинной аристократкой, - не смогла я не съязвить. – Бледность, чахоточный блеск в глазах, худоба… думала, ты будешь довольна.

- Александра, прекращай хамить! Тебе давно не тринадцать лет, - мама, кажется, всерьез оскорбилась.

И она права. Я постоянно стараюсь ее уколоть, язвлю, отпускаю колкости… защищаюсь. Я всего лишь обороняюсь. Мама умеет делать больно своими словами. Говори мне их кто угодно другой, я бы плечами пожимала, но от мамы хочется иного. Тепла, сочувствия. Даже жалости, которая меня не унижала бы. Чего-то человеческого, а не нравоучений в стиле пособия: «Как быть примерной средневековой женой».

- Прости, - искренне произнесла я. Мама, все же.

- С Ильей ты тоже разговариваешь подобным тоном?

Я снова вскинулась. Да что ж такое?!

- Как хочу, так и разговариваю. Он мой муж, а не твой. И… может, хватит уже, - я шлепнула бутерброд на тарелку, он теперь лишь отвращение вызывает. – Ты ведь ничегошеньки не знаешь, мама! Но так защищаешь Илью. Его, а не меня! Почему? Ты что, влюблена в него, я понять не могу? Почему меня ты ненавидишь, а мужа моего защищаешь? Почему…

- Тихо. Тихо, Саша, - мама вдруг подошла ко мне, и обняла.