Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП)
Фишер
Сегодняшний день
Люси поворачивается и смотрит на меня, когда я произношу ее имя. Я мог бы добавить своему голосу немного мелодичности, как в старые добрые времена. Я хочу раздразнить, спровоцировать ее. Я хочу получить доказательство, что она все еще испытывает ко мне какие-то чувства. Я ненавижу тот факт, что она цепляется за руку этого мудака с такой силой, что, вероятно, перекрыла у него кровоток, практически умоляя его, чтобы он защитил и уберег ее от большого плохого волка.
Я хочу сказать что-нибудь нахальное, хочу улыбнуться ей и сказать в шутку, что я вернулся, и она может спокойно отпихнуть этого придурка куда подальше, но я не могу найти свой чертов голос. Господи, как, черт возьми, больше года мне удалось находится вдали от этой женщины? Я не хотел этого, это уж точно, но мне пришлось. Я упал слишком низко и отправился в путь, чтобы смог выздороветь, и я не мог взять ее с собой. Я и так причинил ей столько вреда, когда оттолкнул ее, что сам боялся признаться в этом, причинил столько боли, мне трудно даже об этом думать, но именно из-за этого я здесь. Я должен пережить все это дерьмо, и найти способ стереть всю боль, которую причинил ей. Это часть моей реабилитации, и это единственный путь доказать ей, что я на самом деле никогда не подразумевал и не делал, то, что я сказал ей год назад. Я не хотел делать и того, что произошло тогда на кухне в последний раз, когда я вернулся. Это была ошибка. Каждое слово, которое я говорил тогда и все, что я делал, было ошибкой, и я хочу все исправить, сделать еще раз правильно. Она просто должна дать мне шанс, чтобы я мог сделать все правильно.
— Джефферсон.
Мое имя срывается с ее губ, как проклятие. Я никогда не использовал это имя, потому что так зовут моего отца и деда, и это вносит большую сумятицу. Я ненавижу это чертово имя, но сейчас мне кажется, что это самый красивый, черт побери, звук в мире, вырвавшийся из ее рта, поэтому я не жалуюсь.
— Извини нас, но мы уже уходим, — говорит она вежливо, стервозным голосом, собираясь уходить.
— Ты не хочешь представить меня своему другу? — спрашиваю я, кивая на навороченного мудака в костюме, бережно обнимающего за плечи мою девушку. Стоящего слишком близком к моей девочке. Делающего Бог знает, что с моей, черт побери, девушкой.
Я не потеряю контроль, я не потеряю свой контроль.
Я зашел слишком далеко и слишком упорно и много работал, чтобы прямо сейчас вернуться назад на тысячу блядских шагов. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и пытаюсь изобразить легкую улыбку, которую совершенно не чувствую.
Люси вздыхает и на мгновение закрывает глаза.
— Фишер, это Уоллес Стэнфорд, Стэнфорд, это Джефферсон Фишер.
Мудак, как только услышал мое имя, тут же предусмотрительно убрал свою руку с плеч Люси.
— Вау, так ты Джефферсон Фишер. Я много слышал о тебе от твоего отца, — говорит он, удивленно смотря на меня широко открытыми глазами и протягивая мне руку.
Я сжимаю ее чуть сильнее, чем, наверное, следовало бы, но какого хрена?
— Да, Стэнли, я Джефферсон Фишер. Мои друзья называют меня Фишер, поэтому ты можешь называть меня Джефферсон.
— О, боже мой, — тихо бормочет Люси.
— На самом деле, я — Стэнфорд. Никто не называет меня Стенли, — он нервно смеется.
Продолжая сжимать его руку достаточно сильно, чтобы почувствовать, как похрустывают его кости, я разжимаю хватку и быстро киваю.
— Приятно слышать, Стэнли.
Я подношу бокал к своим губам, задерживаюсь перед тем, как пригубить. Глаза Люси останавливаются на бокале, и я замечаю беспокойство, промелькнувшее у нее во взгляде на долю секунды. Она может не хотеть иметь со мной никаких дел, но она по-прежнему беспокоиться, и это согревает мою холодную душу, чертовски, и останавливает мой кулак, который готов впечататься в изнеженный рот Стэнли.
— Не волнуйся, милая, это просто газированная вода, — говорю я ей мягко.
Ее глаза моментально перемещаются от бокала к моим. Она морщит нос и вскидывает подбородок вверх, и это заставляет каждый мускул в моем теле напрячься, чтобы сохранить расстояние между нами и не поцеловать этот чертов носик.
— Что ты пьешь не мое дело, — небрежно отвечает она.
Я возможно поверил бы ей год назад. Трезвость — это не что иное, как отличный повод ясно мыслить и видеть реальность, которая происходит прямо перед тобой. Например, Люси крутит пальцами свои волосы, а затем теребит вырез платья. Я точно знаю, что она делает так всякий раз, когда нервничает. В первый раз, когда я поцеловал ее мне пришлось удерживать ее руками по бокам, для того чтобы она перестала накручивать свои волосы на палец. В день нашей свадьбы, она беспрерывно дергала вверх белое свадебное платье без бретелек, которое идеально сидело на ней, выглядело, как влитым и нигде не топорщилось, и не спадало. Значит я до сих пор заставляю Люси нервничать, и это все, что мне нужно знать на сегодняшний вечер.
— Ну, нам действительно пора идти, — говорит Люси, ухватившись за руку тупорылого мудака и таща его к двери.
— Эй, Стэнли-мальчик, ты можешь оставить нас на минутку?
Он смотрит на Люси вопросительно приподняв брови. Люси опять поправляет волосы, а затем кивает.
— Все в порядке, подожди меня на улице. Я приду через минуту, — говорит она ему.
Я поднимаю свой бокал в его сторону в безмолвном тосте и с ухмылкой. Он наклоняется и целует ее в щеку, не отводя глаз от меня, затем разворачивается и идет к выходу.
— Это действительно было необходимо? — раздраженно спрашивает Люси, переводя глаза от двери, за которую только что вышел Стоячий-Воротник-на-Мудацкой-Заднице, ко мне.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Она складывает руки на груди, из-за чего ее грудь приподнимается и становится более обозрима в глубоком V-образном вырезе, и я вижу сливочную кожу, мой рот наполняется слюной. Я быстро допиваю остатки напитка, и со звоном ставлю бокал на столик рядом с нами.
— Прекрати называть его Стэнли и перестать пытаться спутывать мои планы, словно я твоя собственность!
Мой член моментально возвращается к жизни внутри джинс, с этим я ничего не могу поделать. Когда Люси начинает разгораться, я возбуждаюсь, это как рефлекс у собаки Павлова.
— Ты серьезно собираешься выбрать какого-то ублюдка по имени Стэнфорд после меня? — возмущенно спрашиваю я.
Она делает шаг вперед, и теперь стоит слишком близко, я даже могу почувствовать тепло ее тела и запах кокосового масла для загара, исходящий от кожи. И неважно, как сильно она старается смыть его, но запах всегда задерживается на ней, и это черт подери, самый лучший запах в мире. Она всегда пахнет летом, пляжем и свежий океанским бризом.
