Джеймс Бертрам - История розги
«…Только что Мониподио, капитан королевской гвардии, начальник караула, собрался поужинать в компании двух веселых молодых дам, как в дверь сильно постучались. Мониподио прицепил шашку и, подойдя к двери, грозно спросил: «Кто там?»
— Никто, это я только, Ваше Высокоблагородие, Фагарот — караульный, — пришел доложить вам, что вот тут стоит девушка — Юлия Каригарта, вся растрепанная и в слезах, как будто с ней приключилось ужасное несчастье.
Действительно, за дверью слышались женские всхлипывания.
Услыхав их, Мониподио отворил дверь. Он приказал Фагароту вернуться в караульный дом и в другой раз не сметь так громко стучать в дверь, что тот обещал исполнить…
В то время как Мониподио отечески журил караульного за слишком сильный стук в дверь, в комнату вошла Каригарта, девушка из разряда тех же особ, с которыми капитан собирался весело провести время. Волосы у нее были распущены, лицо все в синяках, и, лишь только она вошла в комнату, как упала на пол… 06е гостьи капитана бросились ей на помощь. Облив лицо водой и расшнуровав ее, они увидали на груди тоже много синяков. Как только девушка пришла в себя она стала кричать:
— Да поразит Правосудие Бога и короля этого бессовестного разбойника, труса, мошенника, которого я уже не раз спасала от виселицы, хотя у этого молокососа еще молоко не обсохло на губах. Что я за несчастная женщина! Посмотрите на меня, — я потеряла свою молодость и красоту ради такого негодяя и неисправимого бездельника!
— Успокойся, Каригарта, — сказал Мониподио, — я, ведь здесь и готов оказать тебе полное правосудие. Расскажи, в чем дело. Ты потратишь на свой рассказ больше времени, чем я на наказание твоего обидчика. Скажи, ты серьезно с ним поссорилась и хочешь, чтобы я за тебя отомстил ему, тогда скажи только слово…
— Поссорилась! Я бы очень была рада только поссориться! Я скорее готова отправиться в ад, чем сесть с таким мерзавцем за один стол или лечь с ним вместе в кровать!
И подняв платье до колен, даже немного выше, она показала свои ляжки, которые были все в грязи и синих полосах, затем продолжала:
— Вот полюбуйтесь, как меня отделал этот негодяй Реполидо, который обязан мне больше своей матери! И вы знаете за что? Разве я дала ему малейший повод? Ровно никакого! Он избил меня за то только, что проигравшись до последнего гроша, этот разбойник послал ко мне Кабрило, чтобы я прислала ему тридцать реалов, а я дала только двадцать четыре. И одному Богу известно, как тяжело они мне достались! Вместо того, чтобы отблагодарить меня, он решил, что я точно украла из той суммы, которую он надеялся получить в своем пылком воображении… Сегодня утром он увел меня в дальние поля, что за королевскими садами; там под одним каштановым деревом раздел меня совершенно донага и, сняв с себя свой ременный пояс, не смотря на мои мольбы и крики, стал безжалостно пороть меня им по чем попало; он даже не снял с пояса пряжек!.. Драл он меня до тех пор, пока я не потеряла сознание. Вот полюбуйтесь на следы такой ужасной порки!..
Мониподио обещал, что обидчик будет жестоко наказан, как только его разыщут и приведут сюда.
— Не бойся, Каригарта, у меня длинные розги и я шкуру ему спущу!
Одна из барышень, гостей капитана, стала также утешать Каригарту и говорить ей:
— Я бы многое дала, чтобы со мной случилось подобное с моим другом; не забывай Каригарта, что кто сильно любит, тот сильно и наказывает! Когда наши бездельники секут нас или просто колотят, — значит они нас любят… Сознайся, после того, как он тебя избил до полусмерти, я уверена, он тебя приласкал разочек?
— Как, разочек?! Да ты очумела! Он уговорил идти домой и мне даже показалось, что у него были слезы на глазах после того, как он меня так жестоко выпорол.»
Инквизиция! Вот слово, при произнесении которого у вас, невольно в воображении рисуются картины самых жестоких сцен!
Мы знаем, как изобретателен был ум по части пыток.
Китайцы, как известно, считающиеся мастерами по части причинения страданий преступникам, не в состоянии были изобрести решительно ни одного самого ужасного истязания, которое не было бы в ходу в страшных тюрьмах, где были заключены еретики.
Инквизиционные суды возникли в латинской Европе, где католицизм торжествовал свою победу помпой и роскошью своих религиозных церемоний.
В течение долгих веков, благодаря ему, в набожных городах разносился запах горелого человеческого мяса. Ведь каких-нибудь всего полтораста лет назад людей жгли на кострах!
В своем труде я не собираюсь вовсе говорить подробно о пытках в тюрьмах Инквизиции.
Пабло Воиг и Павел де Сен-Виктор, особенно последний, в своем замечательном сочинении «Люди и Бог», говорят о флагелляции в Испании.
Последний рассказывает разные подробности о сектах флагеллянтов и дает вообще много подробностей о флагелляции с сладострастной целью.
Что касается до Пабло Воиг, то он сообщает, что в 1640 году, на одной из городских площадей города Мурсии была публично наказана розгами маркиза Мерседес Ажийо. Ее секли, предварительно раздев донага, что вызвало громадный скандал во всей Испании, где подобные наказания не производились публично, чтобы не оскорблять высокого целомудрия испанцев.
Кальвинист Базер, из Цюриха, известный своими проповедями против пьянства и незаконных связей, рассказывает, что однажды ему пришлось быть в городе Саламанке. Его внимание было поражено встреченной им процессией с осужденными женщинами. Тут были все совсем молоденькие девушки, смуглые, с блестящими от слез глазами, большею частью еврейки. Почтенный философ полюбопытствовал узнать, к какому наказанию они приговорены. Ему сообщили, что их везут в монастырь «Девичий», где их будут наказывать розгами, при чем во время наказания монашенки будут петь духовные песни, подходящие к грехам этих еретичек.
Вольтер сообщает тоже, что иногда секли розгами под аккомпанемент церковного органа. Вообразите, до чего человек мог додуматься, чтобы пороть розгами под орган или пение духовных песен! Правда, это хоть немного нарушает монотонность подобных церемоний и все-таки дает известный местный колорит наказаниям розгами в древней Иберии.
Но наказание розгами, которому подвергали провинившихся девушек в «Девичьем монастыре» было вовсе не такое, чтобы можно было шутить.
Дело не ограничивалось тем, что было поднято несколько женских юбок и отшлепано несколько женских крупов.
Нет, тут лилась кровь, в цвет которой окрашено кардинальское облачение, из комнаты, где наказывали девушек, неслись отчаянные крики от истязаний, которым их подвергали.
