Ирина Горюнова - Доминанты
В день выписки моя мать ходила по личным делам, ей нужно было забрать новый загранпаспорт. Важное дело, учитывая то, что обратный билет она не брала, не зная, когда сможет вернуться. Я позвонила ей в истерике и наорала на нее за то, что она не находилась вместе с нами, со мной, в тот критический момент. В квартиру бабушки мать пришла через несколько часов… с нарядом полиции и заявлением, что я угрожала ее жизни… Конечно, служители закона этому не поверили, и она, рассердившись, ушла в отделение, чтобы накропать письменный лживый донос на родную дочь.
Потом посыпались и другие заявления… Она старалась убедить бабушку, что та должна тут же оформить на нее генеральную доверенность, дарственную на квартиру и завещание, чтобы алчная внучка и ее подлый муж не обманули их обеих. Мать не понимала ничего. Ни того, что я не претендую на ее наследство, ни того, что, кроме меня и моего сына, у нее больше нет никого из близких… Ей нужны были только деньги. Мы ее не интересовали никогда. Принять такое откровение трудно, даже если ты уже взрослый человек. Я пыталась ее оправдать. Говорила себе, что она небогата и ей непросто живется, но эти доводы не помогали.
Мама уверила бабушку в том, что мы с мужем украли ее ветеранскую книжку и медали. Та позвонила мне и начала кричать, обвиняя в воровстве. Я тщетно старалась объяснить ей, что медали и книжка мне ни к чему: чтобы я стала с ними делать? Ходить без очереди в поликлинику? Продать за гроши ее медали? Но я всегда знала, где лежат ее сбережения, где она хранит свои золотые колечки, но мне и в голову не могло прийти что-либо взять без спроса. Наоборот, за время пребывания ее в больнице, платила за все я… В отчаянии я бросила трубку, ведь она не хотела слышать мои доводы. А мать заказала новую железную дверь и поставила квартиру на охрану, чтобы я в ее отсутствие точно не смогла навестить бабушку. Начался такой абсурд зла, недоверия и подлости, который просто невозможен. Но – был. Нам с сыном даже не разрешили приехать поздравить бабушку с днем рождения: мама на следующий день (как оказалось потом) увозила ее в Америку, а я могла бы увидеть эти сборы и как-то им воспрепятствовать…
В нашей семье все женщины упрямые: если что решили, потом ни за что не признаются, что поступили неправильно. Надеюсь, я стараюсь учиться и допускать меньше оплошностей, но насколько хорошо у меня получается, не знаю. Мне не хочется оказаться такой же – со стороны это выглядит ужасно. Я переосмысливаю случившееся, вижу ошибки. И мне больно, что для бабушки уже ничего не изменится. Мама тайно от меня, не дав попрощаться, увезла ее с собой и определила в какой-то хоспис. Бабушка не может ходить. Связи у нас нет – мама не допускает. Я понимаю, что бабушка сама сделала выбор, но мне все равно больно за нее. За то, что она уже ничего не может изменить. И не позволит себе это сделать. Она отдала маме все, и вернуться ко мне ей не позволит гордыня. Человек в ее возрасте не признает ошибки. И мама свои не признает никогда.
Я сижу и чувствую биение жизни в каждой проходящей секунде. Радуюсь, что могу в любой момент пойти и прижать к себе своего сына, послушать, как он тихо сопит в подушку, погладить по голове… Я разговариваю с ним откровенно, потому что иначе нельзя. Он должен знать и знание не всегда бывает приятным. Реальность разная, иногда больная и жуткая, похожая на разверстые раны. Мой сын добрый и светлый. Он гораздо лучше нас всех. Может быть, он избежит всей этой мути, которая нас сопровождает уже несколько поколений… Я хочу подарить ему мир красивый и справедливый, мир, где исполняются мечты и есть сказочные принцессы… Я верю, что он существует, надо только зажмуриться и очень сильно верить. И не бояться. И быть сильной. И отметать все, что мешает. И, слава богу, что он не девочка, значит, трагедий женской линии нашего семейства больше не будет, пусть они закончатся на мне…
Глава 5. Сонины демоны. Вектор
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Закончив чтение, я занялась обыденными делами, стараясь не рефлексировать по поводу прошлого. Засунула белье в стирку, протерла полы, отутюжила пару платьев и позвонила по мобильному Петруше. Получила массу инструкций от свекрови на тему «полить цветы», «посмотреть почтовый ящик» и «обязательно обработать кухню от тараканов». «Какие могут быть тараканы, когда там второй месяц мышь в холодильнике повесилась», – подумала я, но возражать не стала. Возражать Марье Кузьминичне себе дороже, проще согласиться, иначе она разведет такую бодягу, что мало не покажется. Кукование аськи сообщило, что моя подруга Соня намеревается сегодня завалиться в гости с бутылкой вина и новыми историями о своих приключениях. Ответила согласием, потому что сидеть одной в четырех стенах оказалось невозможным – это грозило мне планомерным самовыносом мозга: Максим внезапно стал занимать все мои мысли.
Соня, я зову ее Сонишна, человек она чудный и безбашенный, с ней постоянно случаются безумные истории на грани фола. Она выбирает мужчин с внешностью врубелевского демона и душой испорченного ребенка. Они не умеют зарабатывать деньги, но хорошо играют на нервах. Через некоторое время жития с очередным мелкотравчатым паскудником оказывается, что он параллельно вскружил головы еще нескольким девицам, готовым ради него на бесчисленные и бессмысленные подвиги. Их детские игры в садо-мазо заключаются в минете в углу полуночного вагона метрополитена или в прогулках очередной самочки обнаженной (в одной только шубе и сапогах) посреди зимы. Иногда нарциссы просят секса втроем и страшно обижаются на отказ. Они инфантильны, но мнят себя непризнанными гениями, страдая множеством всевозможных комплексов, что у нормальной бабы может вызвать только отвращение, но шалую Соню это странно возбуждает. Она считает, что они ее привораживают, творя по ночам заклинания вуду над восковыми фигурками. Новые откровения Сонишны меня не удивляют, поскольку ничем не отличаются от старых, но, пожалуй, я не перестаю ей удивляться – она каждый раз верит тому, что после примирения что-то может пойти по-другому. За последнего демона она даже выскочила замуж, заигравшись в очередную нелепую сказку. Она работает в парикмахерской, приводя в порядок женские головы, но со своей никак разобраться не в силах, несмотря на пройденные курсы НЛП. Я люблю ее, потому что знаю: если позвонить ей ночью и сказать, что мне плохо, она ответит – приезжай, и будет до утра пить со мной коньяк, не задумываясь о том, что утром ей необходимо отводить дочь в школу и бежать на очередную трудовую смену. Самое главное то, что она живая в полном смысле этого слова, она проживает и переживает полно и сладострастно каждый данный ей Богом день, а это немало.
