Александр Просвирнов - Тайны одной усадьбы
– На речку иду купаться, жарко, – весело ответила она.
Попович слегка помрачнел.
– И барин там будет? – ядовито поинтересовался он.
– А с чего это вдруг барин? – разъяренно спросила Дуня, и кровь прилила к ее лицу.
– Да наслышаны мы. Как барин со двора – следом ты. Или наоборот.
– Дурачок! Кому ты поверил! – Дуня заплакала. – А я-то думала, ты нормальный парень, душевный, приветливый. Грамоте меня выучил. А ты эвон чего – злые сплетни повторяешь.
– Так что, неправду люди-то говорят? – с надеждой спросил Феофан, сразу повеселев.
– А то правду! Мало ли куда я по делам могла бегать! Послужил бы в усадьбе, понял бы. Все бегом да бегом, только и думать, уехал при этом куда барин или нет. Что, видел меня кто с ним?
– Нет.
– Ну вот, а болтают. Язык-то без костей. Все, пошла я, обидел ты меня. Не подходи больше!
И Дуня решительно зашагала дальше. Сердце колотилось, кровь прилила к щекам. Кто же это, интересно, такой догадливый? Ведь она строго соблюдала все меры предосторожности. Да нет, не все, иначе не пришлось бы сейчас заигрывать с поповичем. Она чувствовала, что он крадется где-то сзади, но не показывала виду. Нужно довести игру до конца.
Феофан действительно следил за ней. Скрывшись в кустах, он, задыхаясь от вожделения, наблюдал, как Дуня неторопливо раздевалась на берегу. Вот девушка разоблачилась догола и встала, потягиваясь, у воды. Ее крепкий округлый зад и крутые бедра сводили с ума, а когда она наклонилась, чтобы потрогать рукой воду, открыв при этом все самые интимные таинства, попович чуть не застонал. Он приспустил штаны, перекрестился и, не отрывая глаз от нагой прелестницы, начал заниматься библейским грехом. Дуня прыгнула в реку и принялась весело плескаться в воде, подскакивая и ныряя. То пышная попка, то грудь оказывались на поверхности, и вскоре Феофан с тихим стоном опорожнил свой греховный сосуд на траву. Перекрестившись и пробормотав молитву, он кинулся бежать обратно, но потом все-таки подстерег Дуню на тропинке. Его глаза дико блуждали, а речь была бессвязной, как у пьяного. Девушка смотрела на него с интересом охотника, наблюдающего, как зверь сам идет в ловушку.
– Дуня… Ты прости меня, дурака, за те глупости. Ты ж мне так люба… Хочешь, с отцом поговорю, он у барина попросит тебе вольную… Дуня, ты же меня с ума сводишь…
Он набросился на нее и обнял, пытаясь поцеловать. Дуня с размаху ударила его ногой в пах, и Феофан дико взвыл.
– Ты что, совсем меня за б… принимаешь! – рассвирепела она. – То оскорбляешь, а теперь еще силком взять хочешь! Тоже мне кавалер! Нешто не понимаешь, что с девушками ласково обходиться надо, гостинцы принести, и то еще не навряд чего добьешься. Приятный парень, а такой недогадливый! Еще раз попытаешься насильничать – оторву тебе все добро с корнем.
Пристыженный попович поспешил уйти. На другой день в знак примирения он предложил Дуне простенькие сережки. Та величественно приняла подарок.
– Ладно, так и быть, прощаю тебя. Наверное, желтая вода тебе в голову вчера ударила.
Ободренный успехом Феофан тут же пригласил ее на свидание, пообещав, что все будет в полном порядке и она ни о чем не пожалеет. Немного покапризничав для вида, Дуня согласилась.
Ближе к вечеру они встретились на поляне у речки, в том месте, где она накануне купалась. Феофан принес большую бутылку вина, конфеты и прочие сладости, огромный кусок копченого окорока. Он старался не думать, что скажет отец, обнаружив пропажу. Ради такого дела можно и вытерпеть несколько оплеух. В барском доме Дуня привыкла ко всяким разносолам – при всей строгости барина челяди все равно кое-что перепадало из остатков. Однако она мастерски сыграла радость при виде лакомств, принесенных поповичем. Он не забыл даже про скатерть, которую расстелили на траве, разложив на ней яства и напитки. Под веселые разговоры и смех Дуни бутыль быстро пустела. Разомлевший от радости Феофан не замечал, что девушка совершенно не пьет: делая вид, что запивает хмельное квасом, Дуня незаметно выплевывала вино в кружку, а затем выплескивала все в траву. Феофан с непривычки быстро спьянился. Его язык заплетался, но он продолжал расточать девушке комплименты и обещания выхлопотать для нее вольную.
– И вправду попросишь? – спросила Дуня, чувствуя, что решающий момент настал и придвигаясь ближе к парню. – Вот тогда бы я что угодно для тебя сделала!
– Дуня! А как же! Да я ж у отца старший сын, он меня во всем слушает. А барина ему уговорить – раз плюнуть. Вот увидишь! А уж я для тебя, Дуня, ничего не пожалею…
Феофан расхвастался сверх всякой меры, обещая все земные блага и пожирая мутными глазами Дуню. Та как бы случайно задрала платье, открыв почти целиком ноги. Попович тяжело дышал, продолжая плести небылицы. Дуня села совсем рядом и погладила его по щеке.
– Какой ты, оказывается, смелый и решительный! Настоящий мужчина!
Едва заметно она поцеловала его в губы, и он со стоном обнял ее, так что хрустнули ребра. Осыпая лицо девушки поцелуями, он медленно заваливал ее на траву. Дуня не сопротивлялась. Она нежно целовала Феофана в ответ, подняла платье, раздвинула ноги и открыла парню свою наготу. Дрожащими руками тот спустил штаны и рухнул на девушку. Потный от возбуждения, он ерзал по ней, но никак не мог попасть своим полуживым орудием куда надо. Через пару минут Дуня совсем перестала ощущать его плоть: очевидно, из нее улетучились остатки жизни. Попович слез с девушки, сел рядом и заплакал.
– Повешусь! – пообещал он сквозь пьяные слезы.
– Ну что ты, миленький, все будет хорошо!
Дуня встала, сняла платье, обнаженная подошла к парню и расставила ноги.
– Докажи свою любовь, целуй меня там!
Только кузина барыни Мари так ласкала ее в прошлом году, и теперь Дуня решила воспользоваться полной властью над пьяным парнем и получить от него хоть какое-то удовольствие. Попович недоуменно посмотрел на девушку снизу вверх, осторожно коснулся рукой мягких нежных складочек, и следом его язык послушно проник в ее лоно, нежно лаская его изнутри. Сначала неопытный Феофан напомнил Дуне теленка, сосущего вымя, и она чуть не рассмеялась. Но вот он вошел во вкус, и его язык запорхал уверенно и смело. Попович обхватил Дуню за попку и продолжил целовать и ласкать ее плоть. Это действительно было чертовски приятно, и ноздри девушки стали раздуваться от возбуждения.
– А теперь ложись на спину! – скомандовала она.
Феофан послушался, и она встала над ним на четвереньках расставив бедра над его лицом.
– Продолжай!
Парень с готовностью обхватил ее за попку, приподнял голову и вновь приник устами между бедер девушки. Дуня взялась руками за его дряблую плоть и принялась нежно и умело поглаживать ее. Под ее ласками усохший было кол начал постепенно оживать и отвердевать. Да, ему было далеко по размерам до барского орудия, но сейчас это не имело значения. Девушка уже зажглась и, постанывая от удовольствия, все энергичнее разминала живой кол, теперь как бы гордо поднявшийся с колен.
