Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
Как бы то ни было, с тех пор я постоянно пребывал при одной из метательных машин, что позволяло мне идти на абордаж в последних рядах.
Была во всем этом деле и существенно неприятная сторона: желая меня уважить, вольные мореплаватели именовали созданное мною вещество не иначе, чем Бесова Смесь или Бесов Огонь, и, как я не объяснял им, что описание подобного рецепта читал в старинном фолианте, оставались при своем заблуждении. И, поскольку до сих пор можно еще встретить такое название, должен прямо сказать, что появилось оно вовсе вопреки моей воле.
Так носились мы по морю, наводя страх и ужас на торговцев, а эскадра наша состояла уже из четырех кораблей и, кроме камзола с саблей, появились у меня уже красные шаровары, но, тем часом, извилистый путь наш все ближе и ближе приводил нас к заветной капитановой мечте — освобождению брата, и, приблизившись к порту Глухая Бухта, мы и вовсе перестали нападать на корабли, чтобы соблюсти необходимую для нашей цели скрытность.
Мне же, по мере приближения к этой цели, становилось все тревожней.
19
Нет слов, чтобы описать те терзания духа, которые посещали меня, покуда капитан и Быстрые Глазки пребывали в порту Глухая Бухта, выясняя обстоятельства нашего дела. Но, наконец, они явились на борт, узнав все необходимое о корабле, который повезет на каторгу припасы.
Отплыв от порта подале, мы легли в дрейф и, наконец, встретив означенный корабль, атаковали его и взяли на абордаж. Команду большей частью перебили, а остальных сбросили за борт.
В ходе этой операции нам удалось получить все необходимые секретные знаки и, еще через неделю, захваченное нами судно входило в Бухту Черепа — порт королевской каторги — по берегам которой теснились многочисленные бараки с узниками. Пришли мы под вечер, дабы избежать разгрузки, потому что в бочках из под солонины, которую мы скинули за борт, укрылась большая часть нашей команды. Быстрые Глазки изображала купеческого сынка, которому папаша доверил осуществить сделку, я — ее слугу, а капитан Свирепая Акула — шкипера. Дюжина пиратов у которых, как он выразился, рожи не самые бандитские, изображала матросов. Крикун и Трина были юнгами, впрочем, им было рекомендовано не путаться под ногами и на палубе лишний раз не показываться.
После обмена любезностями, осмотра судна и обильных возлияний, а хозяева не приминули использовать прибытие нашего корабля в качестве повода для пирушки, на которую я, по счастью, приглашен не был, разошлись заполночь. Быстрые Глазки на этом застолье смогла очень тонко выведать, где именно на каторге в обычае помещать пиратов, чья вина не столь сурова, чтобы карать их виселицей. Я же в это время, вместе с остальными членами команды, высвобождал из пропахших тухлым мясом бочек наших товарищей по пиратскому ремеслу.
И вот, три вооруженных до зубов отряда растаяли в ночи. Два из них направились к бастионам прикрывавшим узкий выход из бухты, с целью вывести из строя метательные машины и дать знать остальным нашим судам, что потеха близко. Отряд же под командованием Свирепой Акулы, к которому присоединилась и Быстрые Глазки, направился освобождать узников.
В ужасном волнении застыл я возле метательной машины на палубе нашего судна сжимая в руке не зажженный до поры факел. Ковш катапульты был до предела взведен и заполнен огневыми снарядами моего собственного изготовления, а рядом, держа в руках потайной фонарь с закрытыми шторками, стоял Маленький Крикун. Лишь плеск волн, да поскрипывание швартовочных канатов нарушали эту зловещую тишину, но тут…
Звон тревожного колокола раздался с одного из бастионов и резко умолк. Затем на другом бастионе показались огни и нам стали слышны крики дерущихся. Потом шум пошел со стороны бараков.
— Началось! — открыл шторки фонаря Крикун, а я, хотя и чуть не выронил от неожиданности факел, но все же поднес его к пылающему фитилю и дав разгореться начал поспешно тыкать в пропитанную горючей смесью паклю, которой были заткнуты горшки. Освещенные быстро полыхнувшим красноватым пламенем, мы стали завидной мишенью для любого лучника и, поспешно отскочив назад, я крикнул:
— Бей!
Вместе с нами приставленный к машине дюжий пират взмахнул молотом, одним ударом выбил клин. Раздался щелчок, катапульта подпрыгнула от удара ковша о перекладину и снаряды, большая часть которых благополучно разгорелась, помчались в сторону деревянных построек на берегу.
— Навались! Тяни! — зашумели окружающие помогая нам вновь отвести лапу с ковшом в нижнее положение. — Клин давай, давай клин, в зад твою матушку!
Мы успели сделать еще пару выстрелов, когда над головами у нас засвистели стрелы и большая часть команды, похватав луки и арбалеты, рассеялась вдоль борта. А тут подоспел отряд с одного из бастионов и началась отчаянная рубка, давшая нам с Крикуном выстрелить еще раз.
Меж тем и к стражникам подошло подкрепление, и явились остатки второго отряда, так что силы противоборствующих сторон были почти одинаковы. Строения на берегу никто не думал тушить и они пылали во всю, когда в бухту вошли остальные наши корабли и тоже стали метать огненные снаряды. А из глубины острова подошел еще один немалый отряд в помощь страже и нашим товарищам на берегу стало несладко.
Но тут с адскими воплями вырвалась откуда-то из тьмы бесчисленная толпа злодеев, обреченных, ежели б не мы, пожизненно пребывать в своей каторжной доле. Размахивая обрывками цепей, коими совсем недавно еще были скованы, они с таким остервенением набросились на охрану, что та в поспешности начала отступать.
Капитан Свирепая Акула, возглавивший этот отряд, не стал преследовать врага, а тут же, вместе со вновь обретенным братом и Быстрыми Глазками поднялся на борт. Вслед за ним устремились бывшие узники, набившись на наше судно в таком количестве, что мы побоялись, что оно сейчас перевернется и поспешили поднять паруса.
Те, кто не успел погрузиться бросились вдоль берега искать лодки или шлюпки, некоторые кидались в воду с целью доплыть до наших кораблей и немалая получилась пожива акулам. А все-таки, как мы посчитали на следующий день, распределяя спасенных по кораблям, всего мы вывезли с каторги в ту ночь триста двадцать одного узника.
Это был самый большой побег за всю историю Королевской каторги на Сапфировых островах и устроившая его ватага капитана Свирепая Акула по праву прославилась среди всех морских разбойников Внутреннего моря.
20
Получив такое количество отчаянных бойцов, большей части которых нечего было терять и не стоило надеяться на милость правосудия, мы, естественно, преуспели в разбое и скоро у нашей ватаги было целых шесть кораблей. Тут-то и сдержал капитан Свирепая Акула данное моей рыжеволосой спутнице слово и отблагодарил ее тем, что поставил капитаном одного из захваченных судов.
