Маленькая птичка (ЛП) - Уайлд Риа

На самом деле, я надеюсь, что она это сделает. Когда это, в конце концов, произойдет, а это произойдет, ей лучше драться. Она заслуживает того, чтобы дать себе отсрочку.

Я хватаю пистолет, прижимая ствол к моей груди, и наклоняюсь вперед, поднимая ее подбородок, чтобы она видела мое лицо. Ее глаза широко раскрыты, в них плещется паника, но не страх. Это был ее план. Соблазнить и убить.

Маленькая сирена.

— Храбрая девушка, — бормочу я, наклоняясь вперед, чтобы прошептать ей в губы. Она позволяет это, ее глаза закрываются. Ее медные волосы, потемневшие теперь, когда они стали мокрыми, обрамляют ее ангельское лицо, падают на спину, а маленькие капельки воды перекатываются по прядям и стекают с кончиков, чтобы впитаться в свежие простыни внизу. — Но ты очень плохо себя вела.

Я вырываю пистолет из ее рук, но она не отпускает так легко. Когда, наконец, это случается, она скулит мне в рот.

— Хочешь чувствовать себя хорошо, Маленькая птичка? — бормочу я, опуская голову к ее горлу.

Она мне не отвечает, но и не отстраняется.

— Мне нужны слова, — говорю ей.

— Д-да.

— Хорошая девочка.

Я просовываю пальцы под край ее майки и поднимаю вверх, чувствуя ее шелковистую гладкую кожу под своими руками. Она раскалена: кожа лихорадочная и мягкая. Я отбрасываю топ назад, оставляя ее верхнюю часть открытой для моих глаз. Она чертовски идеальна. Изгибы во всех нужных местах, подтянутый живот и круглая грудь задорно торчит. Мои пальцы скользят по ее коже, вызывая мурашки. Ее соски превратились в твердые камешки, умоляющие о моем прикосновении. Я слежу за изгибом ее груди, наблюдая и наслаждаясь тем, как она выгибает позвоночник и толкает их вперед для меня.

— Очень красиво, — бормочу я.

Ее дыхание учащается, когда я зажимаю сосок между большим и указательным пальцами, сжимая его достаточно сильно, чтобы преодолеть грань между удовольствием и болью.

Она может еще не осознает этого, но эта девушка любит драться с удовольствием. Я просто знаю это.

Я буду давить, и она также сильно будет давать отпор.

— Не двигайся, — приказываю я, наклоняя голову, чтобы схватить сосок зубами. Когда ее тело дергается, я сильнее кусаю.

— Ауч! — недовольно восклицает она.

— Не двигайся, — снова приказываю я.

Ее ноздри раздуваются, но на этот раз она стоит неподвижно, пока мой язык касается затвердевших сосков.

— Дерьмо, — бормочет она, — дерьмо. Это ошибка. Так чертовски неправильно.

Я ухмыляюсь, уткнувшись в ее кожу, по крайней мере, в этом она права.

Здесь линии размываются, акценты смещаются.

Ее отца нет рядом, он собирается разрушить весь мой мир, и вот я здесь, наслаждаюсь сладким вкусом его дочери.

Как хорошая девочка, я знаю, что она ей может быть. Рен остается неподвижной, единственное, что ее выдает и показывает то, что она желает этого так же сильно, как и я, это то, как тяжело она дышит, а ее глаза прикрыты, зрачки расширены.

Я провожу рукой между впадиной ее груди, впиваясь ногтями в кожу на ключицах, пока не нахожу ее горло, все еще поврежденное после драки, которую она устроила в квартире.

Неожиданный укол вины сжимает мое сердце, и я ловлю себя на мысли, что провожу рукой по нежным областям, почему-то желая, чтобы синяки исчезли, лишь от одного моего прикосновения.

Заменяя руку своим ртом, я прохожу поцелуями по ее груди, царапая зубами ее шею, и она откидывает голову назад, открывая мне доступ к ее горлу. Я кусаю и щипаю ее кожу, сильно вонзаясь в ее плоть.

Мой член упирается в нижнюю часть ее живота, желая стать участником этого действия.

Я толкаю ее обратно на кровать, и она смотрит на меня прищуренными глазами.

Я наклоняю голову, наблюдая за ней, полуобнаженной сверху: грудь вздымается с каждым хаотичным вздохом.

Никогда не видел ничего более прекрасного. Я вижу войну внутри нее, ту, в которой она борется за то, хочет ли убить меня или поцеловать, и я живу ради этого дерьма.

— Сними их, — имея в виду шорты.

— Нет.

— Ты собираешься лишить себя этого? — спрашиваю я.

— Думаешь? — говорит она с насмешкой.

Я ухмыляюсь.

— Сними их, Маленькая птичка.

Ворча, она цепляется пальцами за пояс и тянет их вниз по бедрам, стаскивая их с нулевой грацией.

— Счастлив?

— Очень.

Наблюдая за ее голой киской, блестящей от возбуждения, я чуть не сорвался. Видеть ее обнаженной — это одно, видеть ее обнаженной, нуждающейся и такой готовой для меня — совсем другое.

— Коснись себя.

— Иди на хуй.

Однако она делает, как ей велят, ее тонкие пальцы порхают над ее плоским животом, а затем ныряют между ног, размазывая влагу по складкам, пока она не находит маленький пучок нервов наверху. Ее голова откидывается назад, когда она трет свой клитор, закрывая глаза.

— Посмотри на меня, — говорю я, лаская свой член сквозь ткань брюк.

Ее глаза распахиваются, и она пронзает меня взглядом, который сразил бы более слабого мужчину.

Ее челюсть дергается, а тело напрягается, готовясь к оргазму.

— Остановись, — приказываю ей.

— Что?

— Остановись!

Ее рука перестает двигаться, но она не отрывается от своего центра. Я продвигаюсь вперед, перехватывая ее руку.

— Ты чертов мудак, — ворчит она.

Я прячу свое лицо между ее ног, вылизывая ее от щелочки до самого верха, и она падает на кровать, ее бедра приподнимаются, желая большего. Я провожу языком по ее клитору, скользя рукой вверх, пока она не упирается во вход.

— Твоя киска такая чертовски сладкая, — рычу я в ее плоть, лаская ее, пробуя ее возбуждение на своем языке.

Ввожу второй палец.

— Так туго, Маленькая птичка.

— Заткнись.

Я трахаю ее пальцами, играя с ее клитором, всасывая его в рот и покусывая зубами.

— О, черт! — стонет она.

— Дай мне это, — требую я.

Я сжимаю пальцы внутри, находя шероховатый участок на ее внутренних стенках, и она слетает с катушек.

— Все на язык, птичка, хочу попробовать. — Ее бедра сжимаются вокруг моей головы, ее киска трется о мое лицо, и я продолжаю лизать ее, пробуя на вкус, чувствуя каждый спазм и движение ее бедер.

— Да, о черт, да! — кричит она.

Когда ее киска успокаивается, я раздвигаю ее бедра и поднимаюсь глотнуть воздуха, оставляя ее возбуждение на моем лице. Глаза Рен полуприкрыты, когда я дотрагиваюсь до первой пуговицы на рубашке.

Она напряженно наблюдает, как я расстегиваю каждую пуговицу, а затем стягиваю рубашку с плеч. Рен блуждает глазами по каждому сантиметру моего тела, взгляд цепляется за шрамы, которые усеивают мой живот. Колотая рана под ребрами, рваные раны на животе, пулевое отверстие в плече. Давайте не будем забывать о свежей ране на моей руке, любезно предоставленной этой маленькой сиреной.

Я щелкаю пуговицей на брюках и сбрасываю их с боксерами на пол. Мой член подпрыгивает: твердый и готовый.

Она сглатывает.

Я прохожу рукой вверх по стволу, размазывая предэякулят по головке.

— Ты готова, Маленькая птичка?

Глава 11

РЕН

Это безумие.

Это убьет меня.

И тем не менее, я бессовестно рассматриваю его тело. Все жесткие линии, безжалостные края, острые углы. Он тверд как камень, мускулатура выражена, пики и выпуклости, перекатывающиеся мышцы и впадины. Его подтянутый живот испещрен шрамами, некоторые легко опознаются как пулевые, другие не очень, но это не умаляет привлекательности мужчины. Его талия сужается в букву V, образуя стрелу, ведущую к его твердому, гордому члену, выступающему из бедер. Мускулистые бедра, одно все еще перевязано белой марлей там, где я ударила его ножом.

Я немного улыбаюсь.

Он делает шаг ко мне, его челюсти плотно сжаты.

— Раздвинь ноги.

Я подчиняюсь, но хмуро смотрю на него, убеждаясь, что он знает, что я не рада подчиняться его приказам. Я просто хочу его. Мне нужно, чтобы он успокоил эту боль во мне, которая присутствует с тех пор, как я впервые увидела его. Этот человек одновременно — яд и противоядие.