Дж. Уорд - Отомщенный любовник
Горничная поклонилась и стеснительно улыбнулась:
– Мадам должна просыпаться к должной трапезе.
Элена подняла руки, когда ей на ноги поставили стойку, а сверху – поднос. Глядя на бережно отполированное серебро и заботливо приготовленную еду, она в первую очередь подумала о том, что то же самое ее отцу принес доджен-дворецкий по имени Эран.
– Вы так добры к нам, – сказала она, поглаживая изящное, с завитками основание ножа. – Все вы. Вы столь радушно приняли нас в этом шикарном доме, и мы очень вам благодарны.
Когда Элена подняла взгляд, глаза додженабыли полны слез, и горничная быстро промокнула их платочком:
– Мадам… вы и ваш отец преобразили этот дом. Мы исполнены счастья, что вы стали нашими хозяевами. Все… по-другому теперь, когда вы здесь.
Большего горничная ничего не сказала, но то, как она и весь персонал вздрагивали первые пару недель, показало Элене, что Монтрег был не самым мягким главой дома.
Элена слегка сжала руку женщины:
– Я рада, что у нас все получилось.
Отвернувшись, чтобы вновь заняться своими обязанностями, горничная казалась взволнованной, но счастливой. Она остановилась в дверях:
– О, привезли вещи мадам Люси. Мы разместили ее в гостевой комнате, рядом с покоями вашего отца. Кроме того, через полчаса приедет слесарь, как вы и просили.
– Все идеально, спасибо.
Когда дверь тихо закрылась и доджен ушла, напевая мелодию из Старого Света, Элена сняла крышку с тарелки и отрезала немного сливочного сыра. Люси согласилась переехать к ним и работать сиделкой и личным ассистентом отца Элены, и это просто замечательно. Более того, он без особых осложнений перенес переезд в новый особняк, его поведение и умственная стабильность уже очень давно не были в лучшем состоянии, но близость медсестры значительно облегчила тянувшееся годами беспокойство Элены.
Осторожность по отношению к нему оставалась приоритетом.
Здесь, в особняке, например, он не требовал, чтобы окна закрывали фольгой. Он предпочитал смотреть из них на сады, прекрасные, несмотря на зимнюю спячку, и, оглядываясь назад, Элена задумывалась, может он поднял железный занавес из-за того, где они жили? Он также чувствовал себя гораздо расслабленнее и спокойнее, неотрывно работал в гостевой комнате, соседней с его спальней. Он все еще слышал голоса, предпочитал порядок любому беспорядку и нуждался в лекарствах. Но это – рай, по сравнению с последней парой лет.
Завтракая, Элена обвела взглядом выбранную ею спальню и вспомнила о старом имении родителей. Подобные шторы висели в доме ее семьи, огромные персиковые, сливочные и красные драпировки ниспадали с рюшевых петель с бахромой. Стены также были роскошны, на шелковых обоях были изображены розы, идеально сочетавшиеся со шторами, а также с вязаным ковром на полу.
Элена тоже была дома, но в доме, построенном на песке – и не только из-за того, что ее жизнь казалась шлюпкой, которая опрокинулась в холодной воде, только чтобы внезапно вынырнуть в тропиках.
Ривендж был с ней. Неустанно.
Перед тем, как отойти ко сну, и сразу после пробуждения она каждый раз думала о том, что он жив. Ривендж снился ей, она видела его силуэт на мерцающем черном фоне, с опущенными руками и головой. Это было полной чепухой – вера, что он жив, и этот образ… предполагавший, что он мертв.
Как будто ее преследует призрак.
Мучает ее.
Элена с досадой отодвинула поднос в сторону, встала и приняла душ. Она переоделась, но одежда эта не была последним писком моды – такую же она покупала в Таргете или онлайн на распродаже в Мэйси до того, как все изменилось. А на ногах были… кеды, которые Рив держал в своей руке.
Но Элена отказывалась думать об этом.
Дело в том, что казалось неправильным потратить кучу денег на что-то. Будто, ничего из этого богатства ей не принадлежало – ни дом, ни персонал, ни машины, ни все нули на счете. Она до сих пор верила, что с наступлением ночи объявится Сэкстон со словами «о, простите, я ошибся, все это должно перейти к кое-кому другому».
Выйдет та еще накладка.
Элена взяла серебряный поднос и решила проверить отца, находившегося в конце крыла. Подойдя к его двери, она постучала носком кеда:
– Отец?
– Входи, дочь моя!
Элена поставила поднос на столик из красного дерева и открыла дверь в комнату, которую он использовал в качестве своего кабинета. Его старый стол перенесли из съемной спальни, и сейчас отец склонился над своей работой, как и всегда, повсюду разложив бумаги.
– Как Вы? – спросила она, подойдя и поцеловав его в щеку.
– Хорошо, очень хорошо. Доджен только что принес мне сок и трапезу. – Его изящная, костлявая рука обвела серебряный поднос, точно такой же, что принесли ей. – Я обожаю новых додженов, а ты?
– Да, отец, я…
– О, Люси, дорогая моя!
Когда отец встал на ноги и пригладил свой бархатный пиджак, Элена обернулась. Зашла Люси, одетая в прелестное серое облегающее платье и узловатый, связанный вручную, свитер. На ее ногах были Биркенстоки [192] и толстые, скомканные носки, которые, вероятнее всего, тоже были рукодельными. Ее длинные волнистые волосы были убраны с лица и аккуратно закреплены заколкой у основания шеи.
Все вокруг них изменилось, но она осталась прежней. Милой и… уютной.
– Я принесла кроссворд. – Она протянула выпуск Нью-Йорк Таймс, сложенный в четыре раза, и карандаш. – Мне нужна помощь.
– И я, как всегда, в вашем распоряжении. – Отец Элены галантно предложил стул Люси. – Присаживайтесь, и мы посмотрим, сколько клеточек удастся заполнить.
– Без него я бы не справилась, – Люси улыбнулась Элене, садясь на предложенный стул.
Заметив, как женщина слегка покраснела, Элена прищурилась, а затем посмотрела на лицо своего отца. Которое просто сияло.
– Оставлю вас наедине с вашей головоломкой, – сказала она с улыбкой.
Уходя, Элена услышала два пожелания «до встречи», и не могла не подумать о том, как приятно слышать этот стереоэффект.
Внизу, в главном фойе, она свернула налево, в настоящую столовую, и остановилась, восхищаясь хрусталем и фарфором в буфетах… А такжне сверкающим канделябром.
Однако на грациозных серебряных ветвях не возвышались свечи.
Никаких свечей в доме. Ни спичек, ни зажигалок. И прежде чем они въехали, Элена сказала доджену заменить газовые плиты на электрические. Аналогично, два телевизора, стоявшие в семейной части дома, были отданы персоналу, а мониторы камер безопасности перенесены с простого стола, в чулане дворецкого, в отдельную комнату с запирающейся дверью.
