rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля
Мы продолжаем молчать. Кто мы для нее? Бывшие, а теперь вот и нынешние студенты ее факультета? Да, у нее позади нелегкий год. Но ее не сбрасывали в жертвенный колодец, не привязывали к черному алтарю, в нее не летело смертельное проклятие Темного Лорда, на нее не бросалась, обнажая страшные клыки, огромная Змея. Она не оплакивала умирающего любимого или мнимого предательства. Она не видела, как Снейп заключал сделку со Смертью, стоя на размытой дороге около Греймор-хилл. Ей не пришлось снимать диадему с мертвой Лукреции, она никогда не узнает, с кем разговаривал я, сидя в дурацкой забегаловке с нелепой вывеской Vanilla Coconut. Так какого же черта ей сейчас надо? Она думает, что мы покорно сядем за парты, вытащим из школьных сумок пергаменты и перья и начнем за ней записывать? Бояться экзаменов? Списывать на контрольных? Просить, чтоб она не снимала баллы с факультета? Мне кажется, я сейчас просто начну смеяться в голос.
- Я понимаю, - тем временем, продолжает она, - что ваши приключения в этом году, опасности, которые вы все пережили, делают вас старше. Безусловно, ваше участие и ваша роль в этой войне не могут не вызывать уважения. С этим никто и не спорит. Однако, и это я вас прошу хорошенько запомнить, вы по-прежнему остаетесь студентами Хогвартса, студентами моего факультета. И я не позволю вам позорить его своим поведением.
- А чем мы его так позорим? - спокойно спрашивает Рон.
- Хотя бы тем, мистер Уизли, что позволяете себе целоваться и, простите, обжиматься с мисс Грейнджер в общественных местах!
Мак Гонагалл негодующе повышает голос. Боюсь, на нас такие представления уже не действуют. Подумаешь, навлекли на себя неудовольствие декана! Но вот при слове «обжиматься» Герми краснеет и втягивает голову в плечи. И я вспоминаю: «Понимаешь, Гарри, я как будто чувствую себя грязной». Иногда достаточно одного слова…
- Но мы собираемся пожениться! - еще пытается возразить Рон.
- Без согласия родителей? - Мак Гонагалл чувствует себя триумфатором и все больше напоминает мне незабвенную Амбридж.
- Мы совершеннолетние!
- Вы студенты! Это Вам ясно, мистер Уизли?
- Рон, - тихо-тихо говорит Гермиона, - не надо никому ничего объяснять.
- И я могу себе представить, судя по тому, что я увидела сегодня днем, каков характер ваших отношений!
Наш декан не унимается, видимо, желая добить их обоих до конца. И даже мое присутствие ее не смущает. Герми все больше краснеет, судорожно теребит цепочку на шее, до красных пятен сжимает тонкие пальцы.
- Подобные отношения совершенно недопустимы в стенах школы! Я сегодня же наложу заклятие на лестницу в Гриффиндорской спальне, так что не только Вы, мистер Уизли, не сможете «навещать» мисс Грейнджер, но и для нее спальня мальчиков станет недоступной. Я ясно выражаюсь?
Они оба молчат, опустив головы. Я бы тоже не знал на их месте, что сказать. Но вот при чем тут я? И когда я уже открываю рот, чтобы заступиться за них, она, наконец, добирается и до меня:
- Что же до Вас, мистер Поттер, Вы, вероятно, сидите здесь сейчас и размышляете, а при чем тут собственно Вы? Я сейчас объясню Вам. Дело в том, что вы все трое, видимо, решили, что общие правила и законы для вас не писаны?
Я непонимающе смотрю на нее. Что такого сделали Рон с Герми? Полшколы целуются и обжимаются, если угодно так выражаться. Со мной что не так? Или ее просто выводит из себя наша исключительность?
- Мистер Поттер, - она поджимает губы, хотя, кажется, больше уже некуда, они и так вытянулись в тонкую-тонкую ниточку, - Вам не кажется, что Ваше пребывание в апартаментах директора Хогвартса несколько затянулось?
Вот блин! Она что, догадалась? Не могла она догадаться! Это просто невозможно!
- Вы вполне здоровы, о чем свидетельствует Ваша энергичная беготня по школе в последние дни. Я не понимаю, почему Вы продолжаете пользоваться гостеприимством директора до сих пор. Безусловно, пока Вы были между жизнью и смертью, в этом была прямая необходимость. Но вот сейчас? У господина директора достаточно забот кроме Вас. Вам льстит подобное внимание? Я даже могу понять, что он разбаловал вас, пока Вы были больны. Но Вы же не можете не видеть, что отвлекаете его, мешаете ему, наконец! Почему бы Вам сегодня же не вернуться в гриффиндорскую спальню?
Мне кажется, меня поразил гром. Я открываю и закрываю рот, но не могу ничего из себя выдавить. Да и что я могу ей сказать? Что я не могу жить без него? Вот она обрадуется! И тут меня пронзает страшная мысль, я из последних сил пытаюсь удержать ее на расстоянии. Но она успевает оформиться и предстать передо мной во всей красе, мол, полюбуйся, Поттер, как ты мог этого сам не замечать? А что если он сам… если он сам намекал Мак Гонагалл на нечто подобное? Что если этот отъезд всего лишь повод поставить меня на место? Он не мог! Или мог? Я подумаю об этом потом, потом, когда мы выйдем отсюда, я гоню от себя эту страшную мысль, но она не желает уходить, обрастая все новыми подробностями. Что если он делал все это просто из чувства вины? Ведь он считал, что искалечил меня морально этими ритуалами. Что если это была всего лишь, как это называется у магглов, психотерапия? Нет-нет, это неправда! Нет! Он же сам сказал, что хочет меня, нет, это неправильное слово. Но он не сказал большего…
- Что же Вы молчите, мистер Поттер? - Минерва Мак Гонагалл смотрит прямо мне в глаза. И глаза у нее, как у птицы, словно неживые.
«Да потому что мы не просто так спим вместе, черт побери, потому что мы почти любовники и только его страх за меня отделяет нас от последнего шага, потому что вчера мы впервые уснули рядом и нас не разделяло ни единого клочка одежды, потому что я хотел, чтобы его запах оставался на мне до утра, нет, навечно… Потому что я принадлежу ему без остатка. А он мне? А он?»
- Да, госпожа декан, Вы совершенно правы, - четко отвечаю я, падая на дно глубокого колодца своих страхов.
- В таком случае, молодые люди, я вас больше не задерживаю. Надеюсь, мы поняли друг друга. И простите, если я была чрезмерно резка с вами. Но все, что я делаю, делается для вашего же блага. Вы студенты моего факультета, и я ожидаю от вас достойного, нет, образцового поведения. Вы сейчас - живая легенда, - она несколько смягчается к концу нашего разговора, успев уже, однако, в своей сокрушающей невинности нанести страшные раны, - на вас будут равняться новые поколения студентов Хогвартса!
У нас хватает выдержки, чтобы вежливо попрощаться, доплестись до гриффиндорской гостиной и молча упасть в кресла. И Гермиона, наконец, сможет закрыть пылающее лицо руками и просто разрыдаться в голос. А я уроню голову на руки и зароюсь в свои лохмы. И только Рон, поверженный, но непобежденный, гордо призовет Добби, чтобы тот принес нам всем ужин, а мне еще и зелья.
