Эммануэль Арсан - Дети Эммануэль
— Строительство не начиналось и на прошлой неделе, и на позапрошлой…
Эммануэль пришлось положить Кристоферу дополнительную порцию мороженого, чтобы охладить хоть не много его наступательный пыл. Точно такую же порцию пришлось дать и Из, чтобы обеспечить ее нейтралитет в споре.
— А что сценарий? — спросила Эммануэль у Маттиаса. — Хоть здесь, по крайней мере, дело двигается?
— Мы работаем над сценарием. Но ты же знаешь, что мы решили не менять сюжета.
— А я нет! — воскликнула Стефани и тут же добавила, что она, разумеется, слышала, но как-то не прислушивалась…
Маттиас воздел руки к небу, словно призывая его в свидетели, и, улыбнувшись, сказал:
— Вот уже несколько месяцев все население занято тем, что строит плотину. Постепенно плотина приобретает форму, растет в высоту, и вот однажды утром, когда должно состояться торжественное открытие, строители просыпаются и не видят ее! Плотины просто нет.
— Она разрушена ураганом или рухнула из-за неверного расчета? — поинтересовалась Стефани. Маттиас загадочно улыбнулся:
— Или вообще не существовала. А может быть, просто стала невидимой.
— И где происходит вся эта фантасмагория?
— Мы уже неоднократно переносили ее с места на место, — искренне ответил Маттиас.
Наступила очередь Эммануэль попробовать объяснить все Стефани:
— Это история о строительстве несуществующей плотины, но в конце фильма ее все же удается построить.
— Я хотела понять нечто другое, — сказала Стефани, внутренне ощущая, что ее чувство реальности начинает давать трещину.
— Эммануэль не совсем верно сказала, — вмешался Жан. — Если быть точным, речь идет о строительстве бесполезной плотины. Именно по этой причине и не удается построить ее.
Стефани взглянула на Монель, словно та могла подсказать ей ключ к разгадке тайны, и Монель, почувствовав взгляд, сказала:
— Нельзя исключать и того, что жители поселка незаметно для себя начнут воспринимать наше строительство слишком серьезно. Но ведь любое строительство должно быть немного игрой, не так ли?
Маттиасу пришлось опять вмешаться, хотя он избегал говорить последним:
— Если мне не удалось объяснить тебе все, Стефани, это вина моя и только моя. Я забыл рассказать тебе о финале. Когда жители поселка не обнаруживают плотины на месте, они решают начать ее строительство сначала.
У Стефани вдруг исчезло желание шутить на эту тему. В конце концов, в жизни существует множество вещей в тысячу раз более важных, чем эта плотина. Но почему такой специалист и профессионал, как Жан, дал разрушить свое детище? Это самое интересное для нее в сюжете фильма. А может, в этом весь смысл сюжета?
— Еще один вопрос, Маттиас, — вновь обратилась к нему Стефани. — Почему для строительства псевдоплотины тебе понадобился специалист по строительству настоящих плотин?
Неожиданно вместо Маттиаса ей ответил Жан:
— Только тот, кто знает, насколько лицемерна окружающая действительность, может построить настоящую фальшивку.
— Чтобы осуществить вымысел, прежде всего нужно знать реальность, иначе мы вновь придем к ошибкам, которые совершил Создатель, — добавил Маттиас. — Жан, когда я только предложил ему сотрудничество, тоже мало что соображал, он был просто уверен, что речь идет о съемке фильма, и только значительно позже понял, что мы будем работать над идеей, которая не имеет ничего общего с миром кино.
— А не является ли это своеобразным предательством по отношению к твоей профессии? — воскликнула Стефани.
— Моей профессии? Но я не режиссер, я географ. Вернее, был таковым. Моей специальностью были реки. Я еще тогда понимал, что отношения, связывающие мир человека и природу, в значительной степени определяют их общую судьбу. Жану пришлось признать, что именно эта мысль должна лечь в основу сюжета. Мы расскажем о течении воды и тех, кто пытается изменить его направление.
— Весьма признательна за предоставленную информацию, — отрезала Стефани, — но меня несколько смущает то, что Жан после стольких лет серьезного строительства занялся тем, что я, прошу прощения, называю клоунадой. Честно говоря, мне вдруг показалось, что им овладело стремление к уничтожению того, что он построил раньше. Такое часто встречается в определенном возрасте у людей с решительным складом характера.
— В определенном возрасте? — переспросил Жан.
— Стариком можно стать в любой момент жизни, — ответила Стефани и, повернувшись к Маттиасу, спросила:
— Разве не так?
Маттиас поставил на стол чашечку с недопитым кофе и, сделав рукой извиняющийся жест, сказал:
— Прошу прощения, если не смогу достаточно квалифицированно ответить на этот вопрос. У меня нет никакого личного опыта в решении подобных проблем.
— У Маттиаса есть один дефект, — вмешалась Монель, — он слишком щепетилен. — С этими словами она положила ладонь на руку мужа.
Стефани с удивлением заметила, насколько различались между собой их руки: темно-красные, слегка шершавые у Маттиаса и прозрачно-белые, маленькие у Монель. Они казались хрупкими, когда их сжимала большая, крепкая рука Маттиаса… Что заставляет, думала Стефани, этого семидесятилетнего ученого заниматься вещами, без которых он может прекрасно обойтись?
Монель проследила за направлением взгляда Стефани и уже начала опасаться, что та воспримет ее сентиментальный жест как нечто устаревшее и потому смешное. Неужели рука Маттиаса, испещренная крупными венами, пересекающими ее вдоль и поперек, могла смутить ее больше, чем кажется? Но ведь более пятидесяти лет она не устает повторять одну и ту же фразу: «Маттиас — мой локомотив, который время от времени я оставляю в мастерской для починки».
Стефани наконец отвела от них взгляд, и Монель смогла вздохнуть с облегчением.
— Любимый, — обратилась она к мужу, — помнишь те два года, что ты провел без меня? О, наши тайные свидания!
Странная нежность, думала Стефани. Она была уверена, что сама вряд ли способна на такие чувства.
Маттиас подумал, что их гостья имеет право на то, чтобы ее ввели в курс жизни в Шан-Лу, и не при помощи каких-то намеков, а прямо и откровенно. Он повернулся к близнецам и попросил собрать для него и Монель букет цветов на свой вкус, поскольку они лучше всех разбираются в цветах. Дети, польщенные оценкой своих знаний, убежали.
— Маттиас, — обратилась к нему Эммануэль, — можно подумать, ты собираешься признаться в чем-то аморальном!
— Дорогая, ты прекрасно знаешь, что я разделяю все твои идеи, но Монель мне кажется более замкнутой, чем ты думаешь.
Видимо, Монель была не согласна с мнением мужа и поспешила заявить:
— Стефани, Маттиас хотел сказать, что я никогда не была ему неверна, хотя время от времени покидала его. Я жила тогда с молодой женщиной, которую искренне любила, почти так же, как Маттиаса. — И после паузы добавила:
