Коллектив авторов - Сборник коротких эротических рассказов
Алекс стоил и, как завороженный, смотрел на грудь девушки, она производила на него какое-то магическое действие. Нежная, с белой гладкой кожей, еще не совсем сформировавшаяся девичья грудь, с розовым маленьким соском, которая поднималась и опускалась синхронно с дыханием девушки. О, господи, как он завидовал сейчас Майклу, который может вот так, без стеснения, целовать, лизать. Член напрягся и уперся головкой в плавки, пытаясь вырваться из плотно облегающих его джинсов. Вдруг ему захотелось вырвать это стройное, белое, нежное тело из объятий Майкла, которое томно извивалось, вздрагивало, отдаваясь его ласкам, и забрать его в рот, изжевать, чувствуя, как ломаются на зубах эти хрупкие кости, рвется нежная кожа, и проглотить. Он сам подсознательно испугался этого странного желания, понимая, что это невозможно, но не мог от него избавиться. Мелкая дрожь охватила все его тело, ноги непроизвольно подкосились, и, опустившись на колени, он тоже припал ко второму, свободному от засоса, соску.
Девушка чувствовала себя на вершине блаженства, ощущая, как два рта нежно кусают ее грудь, и четыре руки ласкают ее тело.
Майкл оторвался от груди Джулии и вытащил руку из плавок. Его покрасневшие глаза были широко открыты. Все тело ломила вожделенная страсть, губы дрожали. Глядя, как Алекс неуклюже ласкает девушку, он постоял, отдышался, и стал потихоньку стягивать с нее плавки, оголяя лобок, только начавший покрываться волосами. Джулия не сопротивлялась, она лишь сильнее зажмурила глаза то ли от страха, то ли от стыда. Стянув плавки, Майкл опустился на колени у ее ног и стал целовать их, понемногу раздвигая руками.
Взору его открылось то, о чем не решаются писать, так как вряд ли найдутся подходящие слова, чтобы описать это. Широко раздвинув и задрав ей ноги, он, как завороженный, смотрел на ее половые органы, лоснящиеся влагой. Майкл не выдержал, припал к ним ртом. Джулия стала извиваться на столе от томительного сладострастия. Высоко задранные ноги ее задрожали и опустились ступнями Майклу на плечи. Девушка изнывала от блаженства, чувствуя, как ее малые губы втягиваются в рот Майкла, а его язык раздвигает их, пытается проникнуть во влагалище. Когда язык Майкла касался клитора, ее передергивало от вожделенного желания, которое уже не только охватило все ее тело, но и ударило в голову. Когда же возбуждение ее достигло такой степени, что стало невыносимым, Джулия рукой отстранила голову Майкла и попыталась встать. Но напрасно старалась отстранить руки Алекса, который, как безумный, присосался к ее груди. Напрасно, опершись другой рукой об стол, пыталась подняться, у нее уже не было ни сил, ни возможности это сделать.
Майкл понял, что терять времени нельзя, расстегнул и спустил брюки. Ноги девушки оставались лежать на его плечах, и дорога к удовлетворению его желания была открыта. Он вытащил член и, оголив головку, стал кончиком легонько водить по ее большим и малым губам. Девушка опять почувствовала нежное прикосновение к своим и без того до предела возбужденным половым органам, застонала от изнеможения. Конец члена проскользнул между малых губ и стал углубляться во влагалище. Почувствовав это, девушка от страха широко открыла глаза и дернулась, силясь подняться, но было уже поздно. Она вскрикнула криком, который неизбежен, и тяжело повалилась на стол. Алекс, ошарашенный таким поведением, ничего не понимая, посмотрел на исказившееся от боли лицо девушки, потом перевел взгляд ниже и увидел, как член Майкла, обнимаемый ее малыми губами, погрузился внутрь девушки, и тоненькая струйка алой крови заструилась из ее влагалища, растекаясь по глянцевитой полировке стола.
Стеклянная дверь
Женился я рано, в двадцать три года. К тому времени, к которому относится моя повесть, мы с женой Ядвигой Масевич — да вы должны ее помнить, еще несколько лет назад она слыла «бешеной» — жили немного отчужденно. Причиной этому, я думаю, было отсутствие разницы в возрасте. Мы были одногодки (к тому времени нам было по тридцать пять). Ядвига моя была немного… развратной женщиной, в чем вы убедитесь, прочитав эту повесть до конца. Мужчины ей нравились либо пожилые, солидные, убеленные сединой, избалованные жизнью и женщинами, либо совсем молодые, юнцы, физически крепкие, но стесняющиеся женщин из-за своей неопытности.
Я тоже придерживался в любви не самых жестких правил, пользовался успехом у женщин и репутацией страстного любовника и имел не одну любовницу. По этим причинам у нас с Ядвигой было заключено согласие: не стеснять свободу друг друга и не устраивать сцен ревности. Дела же мы вели вместе, сообща обсуждая все хозяйственные вопросы. Хозяйство наше было в порядке и приносило доход, позволяющий нам жить без забот о куске хлеба на завтра.
Когда мы только с Ядвигой поженились, она попросила оборудовать ее спальню рядом с моим кабинетом.
— Я хочу быть рядом с тобой, мой милый! — Уговаривала она меня.
И, хотя любовь к друг другу несколько остыла и мы жили каждый своей жизнью, мой кабинет и ее спальня оставались рядом. Стекла ее были прозрачны: красное, синее, зеленое и желтое — но такими, что сквозь них все было хорошо видно; если же одна из комнат была затемнена, а другая освещена, то из освещенной нельзя было увидеть, что происходит в другой комнате. Дверь с обеих сторон занавешивалась плотными тяжелыми шторами. Я всегда держал штору задернутой, тогда как Ядвига свою — всегда открытой. Я затрудняюсь ответить, почему Ядвига, зная, что я из своей комнаты смогу подсмотреть за ней, никогда не задергивала штору. Может быть, она считала, что я совсем не интересуюсь ею, но может быть — и мне кажется, так это и было — ее извращенному уму доставляло удовольствие сознание того, что в самые интимные моменты ее жизни за ней незаметно наблюдают.
Я, признаюсь, частенько, затемнив свой кабинет, заглядывал через стекла двери к ней в спальню и нередко становился единственным зрителем очень интересных спектаклей сексуального содержания, где одну из главных ролей исполняла моя жена.
Оставаясь наедине с Ядвигой обычно для решения деловых вопросов, связанных с управлением нашим имением, мы часто делились впечатлениями о своих новых любовных похождениях. Делали мы это непринужденно, с шутками, даже о непристойностях говорили непринужденно, с шутками, просто.
— А у тебя кто?
— Каземир Лещинскй, просто прелесть! И откуда в таком возрасте столько силы? Вчера, представляешь, выпили лишнего, и все под мышку хотел, чудак… Ну, как у тебя с Вероникой?
— Холодновата немного. Боится, что муж вернется. А какая у нее прелестная родинка на левой ягодице!.. Ей понравилось между грудей. Говорит: ой, как тепло!
