Больше, чем друзья (ЛП) - Куинн Джиллиан

Я заправляю мокрые пряди волос ей за уши, чтобы убрать их с ее лица. Она кладет руку мне на грудь, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы, одновременно приподнимая ее. Когда ее спина ударяется о плитку, Кэт обхватывает меня ногами за талию и упирается пятками в поясницу. Но звук чьего-то стука в дверь ванной вырывает нас из нашего наполненного похотью транса.

Когда наши лбы соприкасаются, Кэт шепчет:

— Что мы будем делать?

— Я занят, — кричу я достаточно громко, чтобы близнецы услышали.

— Поторопись там, — говорит Тео.

— Мы в полной заднице, — говорит Кэт. — Как мы собираемся объяснить им, почему мы вместе принимали душ?

— Я никому не обязан ничего объяснять, и ты тоже, — я опускаю ее на пол, теперь, когда близнецы испортили момент.

— Я выйду, а ты можешь впустить Тео. Он даже не узнает, что я была с тобой.

Мои щеки болят от того, что я так много улыбаюсь. Кэт всегда была моей сообщницей в преступлениях. По крайней мере, эта часть наших отношений осталась прежней, даже если мне нужна путеводная нить, чтобы найти путь к следующему этапу.

ГЛАВА 12

Четвертый Курс

Кэт

Я просыпаюсь от того, что солнце бьет мне в глаза, а в голове стучит, как отбойным молотком. Каждая косточка и мышца в моем теле болят. Мое горло горит от шотов, которые я выпила прошлой ночью, каждый вдох разжигает огонь в моем животе. Я несколько раз моргаю, чтобы прогнать сонливость из глаз, и смотрю на белые стены, которые по большей части пусты, за исключением нескольких хоккейных наград и плакатов.

Прошлой ночью я была пьян, но не настолько, чтобы не помнить, что я делала с Дином. Помнить то, что я сказала Дину. Я сказала ему, что люблю его, и это действительно так. Но как он это воспринял? Что это значит для него? Все еще лежа на боку, спиной к Дину, он обхватывает рукой мой живот, дыша мне в кожу.

Я поднимаю его руку и кладу ее на кровать, чтобы дать себе достаточно места встать и убежать в ванную. И одеться. Теперь, когда солнце освещает его лицо и идеально подтянутое тело, я подсознательно чувствую себя обнаженной рядом с ним. Он великолепен — если я вообще могу так сказать о мужчине. Ничто в нем никогда не бывает неуместным, даже во сне.

На секунду я начинаю паниковать, нервная энергия разливается по моему телу. Тео и Такер спят по другую сторону этой стены. Мои братья любят Дина. Они думают о нем как о еще одном члене клана Болдуинов. Как они отреагируют, если увидят нас вместе и в таком компрометирующем положении? Блядь.

И все потому, что я должна была вести себя как типичная девчонка и задаваться вопросом, каково это — быть с Дином. Снова. Мы никогда не занимаемся сексом у него дома — и на то есть веская причина. Как будто я думала, что этого последнего усилия перед выпуском будет достаточно, чтобы удержать его в моей жизни. Правда в том, что Дин не может контролировать, где он будет жить, как только его задрафтуют в НХЛ, а дома, в Чикаго, меня ждет работа. Итак, почему я вообще решила, что это и есть решение? Во всяком случае, я могла еще больше разрушить нашу дружбу из-за любопытства, может быть, даже из страха.

— Возвращайся в постель, Котенок, — голос Дина звучит более хрипло, чем обычно. Он похлопывает по месту на матрасе, где я спала, приоткрыв один глаз и уткнувшись лицом в подушку.

Я сажусь на край кровати, смотрю на него, скрестив руки на груди. Он переворачивается на спину, демонстрируя точеный пресс и свою идеальную улыбку, которые отвлекают меня. Так же как и его утренний стояк, который укрывает одеяло.

Как бы сильно я ни хотела признать, что прошлая ночь была ошибкой или что любое из наших занятий сексом были ошибкой, он делает это невозможным. В тот момент, когда Дин одаривает меня одной из своих мальчишеских улыбок, я снова таю. Я никогда не пожалею о том, что попросила его лишить меня девственности. Но о чем я действительно сожалею, так это о том, что не довела до конца наши сексуальные чувства.

Он потирает мое бедро с соблазнительным выражением в глазах:

— Это все еще я, Котенок. Ничего не изменилось. Хорошо?

Дин всегда говорит правильные вещи, и именно в то время, когда мне нужно это услышать. Я боялась, что он отдалится от меня после того, как мы занялись сексом в первый раз. Как ни странно, я была той самой, кто чувствовал себя по-другому. Каждый раз, когда мы становимся ближе, я отстраняюсь. И я понятия не имею почему. Секс с Дином был всем, что я когда-либо могла представить, и даже больше. Он заставляет меня каждый раз испытывать абсолютно новый опыт. Но он по-прежнему мой лучший друг.

Я улыбаюсь Дину через плечо, и он воспринимает это как сигнал к тому, чтобы обнять меня и опустить на матрас. Простыни Дина такие мягкие, что я заворачиваюсь в них и прижимаюсь к нему, как и всегда. Эта часть наших отношений ничем не отличается от прежней.

Я поворачиваюсь к нему лицом, кутаясь в одеяла:

— Утречко.

Дин прислоняется спиной к деревянной спинке кровати:

— Доброе утро, красавица, — он убирает волосы с моего лица и заправляет их мне за ухо.

— Не хочешь позавтракать? Мы могли бы сходить в «Бобы на Брод-стрит».

— Ага, звучит заманчиво. Мне бы не помешало немного жирной пищи, чтобы впитать весь алкоголь.

— У тебя такой слабый желудок, — шутит он.

— Ничего не могу с собой поделать. Наверное, я не создана для того, чтобы заглатывать шоты, как ты.

Он садится и устраивается поудобнее, опираясь локтем о край моей подушки так, что мы делим ее. Наши глаза встречаются, и напряжение между нами разгорается, как зажженная спичка. Нам никогда не нужны были слова для общения. Но близость к Дину никогда раньше не производила на меня такого впечатления. Теперь я слишком остро ощущаю его близость и то, как мое тело реагирует на него.

Каждое его движение заставляет меня каким-то образом реагировать. Мое сердце бьется немного быстрее, когда он откидывает одеяло, подставляя мою обнаженную грудь холодному воздуху. Дин наблюдает за мной, пока я делаю глубокий вдох, который мне еще предстоит выдохнуть, и зажимает мой сосок между пальцами. Я закрываю глаза, которые он заставляет меня открыть, как только его рука опускается вниз по моему животу и между ног.

— Дин, — бормочу я.

Он тяжело дышит мне в ухо, ускоряя темп, и шепчет:

— Кончи для меня, Котенок.

Я стону в ответ. У меня голова идет кругом от чистого удовольствия, которое Дин доставляет каждым движением своих пальцев. Мой оргазм прямо здесь, на грани, чтобы отправить меня за грань, когда стук в дверь заставляет Дина остановиться, а меня запаниковать.

Он убирает пальцы и спрыгивает с кровати, чтобы найти свои боксеры на полу. Он влезает в них как раз в тот момент, когда Тео снова колотит в дверь и кричит:

— Эй, придурок, ты там?

Звук голоса моего брата приводит меня в состояние полномасштабной паники. Я заворачиваюсь в простыню и соскальзываю с матраса.

Смотрю на Дина, адреналин бурлит в моем теле, и поднимаю руки:

— Что мне делать?

Он осматривает пол и в спешке поднимает мою одежду и обувь, передавая их мне вместе с сумочкой:

— Побудь немного в ванной, — говорит он себе под нос.

Я иду в ванную с полными руками и горящим от страха телом, но обнаруживаю, что дверь заперта.

— Здесь кто-то есть, — одними губами говорю я Дину.

Он склоняет голову набок и почесывает челюсть, как будто обдумывая наш следующий шаг. Еще один стук в дверь заставляет нас обоих подпрыгнуть.

— Я знаю, что ты там, Дин, — говорит Тео. — Открывай.

Неуверенный в том, что делать, Дин указывает на шкаф и кивком головы показывает мне залезать. Как будто эта ситуация и без того не достаточно неловкая, мне приходится прятаться в гребаном шкафу, который, вероятно, воняет потом. Что ж, зная Дина, это не так уж плохо, поскольку он помешан на чистоте. И все же вся эта ситуация нелепа.

Больше не раздумывая, я спешу через комнату и открываю дверь в шкаф. Какой у меня выбор? После вчерашней ночи у меня легкая паранойя по поводу того, что кто-нибудь увидит меня в комнате Дина. В кампусе уже итак достаточно людей, которые говорят о наших отношениях. Слухи о том, что мы занимаемся сексом — это осложнение, которое нам не нужно, особенно когда на мне и без того достаточно внимания из-за моей знаменитой семьи. Все взгляды всегда прикованы к Болдуинам. Люди следят за нами, как ястребы, надеясь раздобыть на нас какой-нибудь компромат, который они смогут продать средствам массовой информации.