Lina Mur - Fifty And One Step Bac
желание нагрубить или спрятаться под столом, ощущение, что он хочет прочесть всю мою душу.
— Что мне с тобой делать, крошка? — это был
риторический вопрос, и я поднимаю голову, удивлённо
приподняв брови.
— Отстать, — предлагаю я.
— Ты этого не хочешь, как и я. Ты меня заводишь, то, как
ты смотришь на меня, не отводя глаз, как ты
откликаешься на мои ласки. Ты играешь во взрослую
жизнь, а когда она касается тебя, то пытаешься бежать.
Только от меня тебе не скрыться, потому что я готов
показать тебе, что такое реальность, — его голос
завораживает и одновременно таит в себе некую
недосказанность. Восприятие реальности покачнулось, как и мои мысли в этот момент.
— Мне девятнадцать, и это нормально пробовать что-то
новое, но к счастью моя жизнь полноценна без твоего
вмешательства, поэтому я прошу тебя более меня не
преследовать, — довольно грубо отвечаю я и
отворачиваюсь к окну, не желая смотреть на него.
— Врёшь, ты сама себе врёшь, Мишель. Вспомни, в моих
руках ты отдаёшься полностью ощущениям, твои губы
пересыхают, как сейчас. Твоё сердце бьётся быстрее, и
ты открываешься полностью, только твой страх не
позволяет тебе быть настоящей. А я наблюдал за тобой
весь день. Сначала передо мной была наглая студентка, затем примерная дочь, и третье твоё лицо сказало мне о
том, что ты готова попробовать на вкус мою жизнь, — рассуждает он, а я поджимаю губы от недовольства.
Он не имеет права вот так раскладывать мою жизнь по
полочкам, как психотерапевт. Он вообще ни на что не
имеет права в моей судьбе!
— Я была пьяна, — парирую я, повернув к нему голову.
Раз он хочет бороться со мной, то он получит то, на что
напоролся. За последствия я не отвечаю.
— Да, — кивает он, — алкоголь позволил тебе
раскрепоститься. Но я не советую тебе продолжать эту
практику, ты знаешь, насколько тебе было плохо и это
сильно вредит твоему здоровью.
— Хватит, — резко обрываю я его нотации, которых дома
мне вполне достаточно. — Тебя не касается ничего, что
связано со мной. Мне плевать на тебя, это ты прицепился
ко мне, Ник. В чём твоя проблема?
— Ты моя проблема. Твоя чувственность, врождённая
сексуальность, молчаливый призыв к решительным
действиям. Черт, ты хоть понимаешь, как действуешь на
мужчин? Ты раздариваешь себя не тем людям, Мишель.
Ты достойна наслаждения, а не второсортного продукта, вроде твоего парня. Ты ничего не чувствуешь к нему, но
держишься за него из последних сил. И я даже знаю
почему, потому что ты боишься получить большее, тебе
необходим адреналин. В этом мы с тобой похожи, я могу
подарить тебе это, а ты откроешь в себе новую сторону. В
чём твоя проблема, крошка? Зачем противиться себе и
мне, если мы оба знаем, что ты точно будешь в моих
руках, я буду ласкать твоё тело и никто иной? — его
самоуверенность и этот зазывной тембр с тёмными
нотками возбуждения обескураживают меня, что я глупо
моргаю и смотрю в его глаза, где прячутся странные и
непонятные эмоции.
— Ты что, меня на секс разводишь? — шиплю я полная
возмущения.
— Боже, как с тобой сложно. Откуда у тебя такие мысли?
Я никогда никого не развожу, тем более на интимную
близость, Мишель. У меня её достаточно, — он жмурится
и потирает пальцем висок.
— Я не понимаю тебя, прости. Ты..., — я замолкаю, краем
глаза замечая, что к нам подходят два официанта, неся
наш заказ, и через несколько мгновений расставляя
тарелки перед нами.
А я готова была уже бежать, и снова необъяснимые
импульсы ожили в теле. Хотелось плакать и
одновременно ударить что-то. Эта близость...его
близость ломала все мои представления о нормальной
жизни. В мои планы не входила интрижка с невидимкой, о
котором ходят только слухи.
— Приятного аппетита, — с улыбкой желает нам
официант и удаляется.
— Мишель, подними голову, — тихо просит он, а я упёрто
раскладываю салфетку на коленях и беру приборы, втыкая вилку в лист салата и пробуя его на вкус.
— Крошка, я не хотел тебя оскорбить, наоборот, я хочу
подарить тебе заботу, в которой ты нуждаешься. Я
понимаю, что для тебя всё происходящее слишком
быстро, и ты в силу своей неопытности потеряна. Но я
дам тебе время, ты сможешь узнать меня ближе, если ты
захочешь. Я ничего не буду делать против твоего
желания, — я поднимаю голову на эту речь и упираюсь в
бархатную бездну глаз.
— Ты ошибаешься, — тихо произношу я, опуская взгляд
на его тёмно-синий галстук в чёрную полоску. — Ты не
знаешь меня и я...
— И ты снова лжёшь, — властно перебивает он меня. — Мы пока оставим эту тему, а то ты опоздаешь на занятия.
Принимайся за еду.
Я не хотела есть, не хотела сидеть с ним за одним
столом, только скрыться от него, от этих цепких лап, потому что интуиция сжимала моё сердце, и я не могла
дышать ровно, только обрывисто. Но лучше быть занятой
едой, чем разговором с ним.
Ник сделал прекрасный выбор, я насладилась пищей и
тишиной. Он так же молчал, но я знала, что он наблюдает
за мной, ожидает моего прокола или взрыва, но я не
подарю ему этого. Как только он вернёт меня в
университет, я попрощаюсь с ним, как и намеревалась.
Парадокс: он пугает меня своей настойчивостью, и я
понимаю, что мне это нравится. Мои защитные барьеры с
громким треском ломают и обсыпаются мне на голову и
это плохо, это чертовски плохо.
— Расскажи мне о себе, — нарушает он тишину, когда я
отложила приборы, осилив только половину равиоли.
— Ты и так знаешь про меня, — бурчу я, беря в руки
бокал с водой. Откуда он знает, что я пью именно воду с
лимоном?
— Мишель, хватит дуться. Ты хочешь быть взрослой, так
не веди себя как ребёнок. Я задал вопрос, ты отвечаешь.
Это у нормальных и воспитанных людей называется
диалог, — с расстановкой объясняет он, как отсталой, на
что я посылаю ему раздражённый взгляд, а его
идеальные губы растягиваются в улыбке.
— Я тоже задавала тебе вопросы, но ты их
проигнорировал, — упрекаю я его.
— Я отвечу на них, обещаю, только всему своё время, крошка, — он продолжает улыбаться. Чёрт, я снова
пялюсь на его губы, а затем глубоко вздыхаю и перевожу
