GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны
- О Северус любимый, правильно ли понял я тебя, что возможно будет нам сегодня уложить Куильнэ на кухне, завернув больного его в шкуры медвежьи, дабы не помешал он нам?
- Незачем делать сие. Не помешает он нам, а выдворять его, больного, из постели, не стоит. Всё, что я могу, это всё, что я могу, всё, что я хочу, это - ты.
- Но почему не быть ночи нашей именно сегодня, о Северус?! - молитвенно воскликнул Гарри.
- Нет, не стоит нам предаваться любови сегодня.
И Гарри, как был, голый и мокрый, в мыле (Снейп захватил с собою множество кусков свежесваренного мыла, зная о нечистоплотности саксов) заговорил страстно и горячо о любови своей, коей выхода нет и, верно, не будет, ибо Северус решил словно бы заделаться в монахи, храня верность одному лишь Куотриусу, не замечая, что уж если одна половина его сердца умерла, то ведь остался же Гарри во второй его половине. Или нет ему, Гарри, места боле в сердце Северуса, любимого, цветка его солнечного, цветка Сола, всё сильнее раскрывающемуся с каждым новым днё…
На этом слове Снейп прервал Поттера, заговорив также горячо, по извечной привычке скрестив руки на груди и выставив левую ногу вперёд, не замечая своего менторского тона. Он говорил, что нельзя, немыслимо заимствовать образы, по праву принадлежащие великому поэту Квотриусу. О том, что, если уж Гарри хочет доставить удовольствие ему, Северусу, пускай изобретает новые эпитеты и метафоры, которые будут только его собственными.
И Поттер, подумав, сказал:
- Схож ты, о Северус, любимый до безумия, с кустом колючего, с шипами острыми, розана. Тако же недоступен ты, о Северус, как и розан сей, позволяющий красой цветов своих, коими усыпан ты сверху донизу, любоваться лишь издали. Не желаешь ты, дабы я, несчастный влюблённый, насладился вблизи запахом лишь единым множества цветов своих, позволяя обонять аромат всего куста издали, на расстоянии некоем.
- Принята твоя хвала мне, Гарри мой Гарри, но странною кажется мне она.
Неужли так колюч я, хоть и щетину брею ежеутренне?
Северус был поражён образностью мыслей Гарри, так схожей с метафорами Квотриуса, что решил свести всё к шутке, дабы не дать молодому человеку поводов для активных действий. Он не желал ночи с Гарри сейчас, когда вот-вот уже должна отойти к богам, живущим в священных рощах и на небесах, душа несчастного, юного, так и не пожертвованного желанной свободой, Куильнэ. Поздно уже жертвовать хоть что-то несчастному парнишке.
* * *
* Одежда западного Древнего Мира без рукавов или с очень короткими рукавами. Разновидность блузы, которую ещё долго носили в средние века.
Глава 84.
Они ополоснулись изрядно остывшей водой, вытерлись насухо большими полотняными отрезками, заменявшими полотенца, и нагими, как всегда, оставив не стиранную одежду на кухонных лавках, отправились в кровать.
Куильнэ хрипел от мокроты, забившей лёгкие, а Северус ничем не мог помочь пареньку. Все целебные травы давно перегнили под снегом, а новых ещё не народилось. В Запретном Лесу только-только сошёл снег и начали появляться на лужайках прогалины с мать-и-мачехой. Но из неё не сварить ничего, кроме общеукрепляющего зелья. Однако сначала же нужно исцелить подростка-раба и только потом, когда он пошёл бы на поправку, потчевать его таким зельем.
Сейчас были самые неблагоприятные декады для телесных болезней, в наличии только внешне красивые, но почти бесполезные в лечении болящих пуховички ивы и вербы, вкупе хорошо изгоняющие депрессии, даже лёгкое помешательство. Нет, не в том нуждался Куильнэ.
Они легли, как всегда поодаль, но неуёмный Гарри через пол-минуты подполз к Северусу, обнял его, поласкал соски, так, что они затвердели, хоть Снейп всей силой воли вскоре подавил негодное возбуждение. Однако Поттер нахально полез со страстью великой весьма пылко целоваться, запуская язык в рот Северуса, приятно пахнущий травами и зельями. Обладатель такого достоинства только удивлялся, откуда у недавнего девственника взялась изрядная умелость, если только не от духа Квотриуса.
Даже за год практически без Зельеварения, за исключением времени поднимания на ноги Квотриуса, перерезавшего себе вены и чуть не до смерти истёкшего кровью, да избавления будущей супруги от не желанного гордому жениху плода, зельевар полагал, что способен всё ещё тонко различать ароматы любимых трав и свежесваренных зелий.
Это был аромат, присущий и пропитавший всего Северуса насквозь. Видимо, и этих, не так давно сваренных зелий хватило, чтобы освежить приятный школьный запах Северуса Снейпа, профессора Зельеварения и Основ Алхимии, на последних курсах которых так намаялся Гарри.
С этими воспоминаниями Гарри уже смирился, оставив их прошлому. Молодой человек самозабвенно целовал терпкий рот возлюбленного с дивно, как ему казалось, сладчащей слюной.
Гарри нацеловался до того, что его член поднялся сам собою, а потом взял и брызнул горячим, застоявшимся семенем на бок и живот Северуса. Тот впервые не произнёс Очищающего заклинания, а молча втёр сперму своё, только-только вымытое тело, очищенное от пота и грязи, накопившихся во время создания цементирующего раствора. Так Северус без слов доказал Гарри его Гарри, как относится к нему.
Словно в подтверждение своих действий, Северус добавил кратко:
- Ибо не брезгую я тобою, о Гарри мой Гарри, но семя твоё втёр я в кожу свою в знак доверия тебе и послушания некоего даже, запомни же.
Но да расстанемся на сём, ибо с нами рядом умирает раб наш Куильнэ. Уже чувствую я, как Смерть простёрла крыла свои зловещие над ним.
- Но, может, сие есть кризис болезни его, о Северус?
Плотненький же он, и пузко его пред болезнию набито было всякой всячиною, не нагружен он работою был ни у Тиуссудре, ни у нас. Он же подросток ещё, значит, преодолеет он кризис болезни своей, и завтра проснётся уже бодрым, хоть и ослабленным несколько. После столь долгой болезни-то. И тогда будем мы отпаивать его бульоном из свинины. Он жирнющий таковой, что вскоре поставит нашего милого Куильнэ, хоть и считающегося рабом, на ноги.
- Чувствую я, как Орк непреодолимый уж обвил крылами Смерти, ему подвластною, Куильнэ нашего.
Молодой человек не стал расспрашивать любимого о неизвестном Орке, по словам Северуса напрямую связанного со смертью страшной, ему и без того жутко. Ещё бы, умирающий в одной постели с ним, Гарри!
Юноша впервые в жизни очутился в такой ситуации, поэтому совершенно естественно, что он испытывал сжимающую сердце тревогу, готовую перерасти в панику.
Северус не спал всю ночь, провожая заметавшегося в предсмертной агонии Куильнэ, забредившего на языке Истинных Людей, знакомом ему с Гарри, без устали набрасывая скромное покрывальце подростка на превратившееся в мощи тело, укутывая в дерюжку. А умирающий всё скидывал её с замерзающего от могильного холода, казавшегося ему жаром, тела. Но Северус отчего-то решил не давать Куильнэ замёрзнуть напоследок.
