ur1ka - Гарольд Дурсль
- Он уже обрел любовь, нашел преданность, покорил мужество и поймал свободу. Его коронует мудрость и коснется вечность. Он уже здесь… - женщина говорила все тише и невнятней. Последние слова слышались невнятными обрывками, - … он прибудет… сила пяти… он принесет мир… - она внезапно сильно вздрогнула всем телом и суетливо поправила воротник мантии. - Душно как. Кажется, я задремала.
Дамблдор рассеянно собрал карты и ободряюще погладил Сибиллу по ладони.
- Да, осень в этом году удивительно теплая. Да и бренди крепковат. Иди, Сибилл.
Едва дождавшись, пока дверь за посетительницей закроется, Дамблдор достал свою колоду и принялся лихорадочно перебирать карты, выискивая нужные. Повторив получившуюся комбинацию, задумался. Три старших Аркана и четыре короля. Белиберда. То ли люди с некими качествами, то ли грядущие события. Несколько минут назад он бы собрал карты и забыл о неудачном раскладе. Но не сейчас. Не после странного видения Сибилл. Сказанные слова давали картам смысл.
«Он», - Дамблдор коснулся Мага. Прекрасно, речь идет о нем самом. Вряд ли кто другой, тем более Том. Слова о принесенном мире не согласуются с его политикой устрашения. Он обрел любовь. Дамблдор поколебался, но отложил в сторону короля чаш. Мужество - король мечей. Преданность, в этот раз колебания были дольше: посохи или пентакли? Решив, что пентакли больше подходят к определению «свобода», директор переложил обе карты. И задумался. Маг и четыре короля. Маг и обретенные им качества. Или все же соратники? На грани сознания копошилось что-то знакомое, но хорошо подзабытое, что никак не хотело обрастать плотью воспоминаний.
Дамблдор отодвинул пятерку карт и обратил внимание на две оставшиеся: Верховный иерофант и дьявол. Сомнительное противостояние. Жрец и неназываемый…
Посидев еще немного, Дамблдор занес воспоминание в думосбор и принялся за написание писем.
* * *
Полгода взаимных ласк не прошли даром. Неуверенно-невинные прикосновения к чужой плоти обрели уверенность изощренного мастерства. Тело Драко было изучено лучше собственного. Но лишь снаружи. Сколько раз Гарри нажимал коленом на сомкнутые бедра, понуждая их раскинуться, разжимая их, как створки раковины в стремлении к желанной жемчужине. Гарри был упорен, но не упорнее не перестающего сопротивляться Драко. Вечно припухшие, потрескавшиеся от жадных поцелуев губы выдавали любовников с головой, но ни Гарри, ни Драко не замечали этого. Они целовались и воевали. А в промежутках учились. Узнав, что обучение в храме растянется на целый год, Люциус сговорился с остальными отцами и опекунами и прислал все учебники пятого курса. Опекунский совет Хогвардса согласился на заочное обучение с последующей сдачей экзаменов. От программы шестого курса Сайф отказался. Он решил повторить курс вместе с друзьями - все равно ведь СОВы он не сдал. День подростков был заполнен с рассвета и до заката, но влюбленным хватало и пяти минут торопливого тисканья при случайной встрече в коридорах. А по вечерам Гарри устраивался позади Драко, почти притягивая его на колени, и наваливался грудью на спину, заглядывая чрез плечо в учебник и делая вид, что внимательно читает. Драко в свою очередь тоже делал вид, что верит в неожиданное усердие Гарри, и не замечал осторожных прикосновений. Несмотря на постоянное одуряющее желание Гарри все-таки запоминал учебный материал и делал успехи в основном обучении. Впервые самостоятельно сложив истинное имя, он едва удержался от победного танца. А вечером утомил всех, кто не догадался сбежать, призывая тучу москитов. Драко терпел ликование Поттера ровно до тех пор, пока его не укусили за нос. После этого москиты были немедленно испепелены, Гарри получил тяжелую затрещину, а остальные получасовую истерику и вонь спешно приготовленного заживляющего бальзама.
* * *
Люциус нервничал, и его нервозность передавалась всем многочисленным обитателям имения. Скрывать поселившуюся в доме ораву людей и не совсем людей становилось все труднее. За продуктами приходилось посылать едва ли не другой конец Англии. Хорошо хоть Блэк предложил воспользоваться маггловскими магазинами, иначе на чрезмерный аппетит Малфоев обратили бы внимание все поставщики мяса.
Рождение сына ввергло Люциуса в состояние временной прострации, он неожиданно для себя напился и целый вечер слезливо жаловался Снейпу на собственную судьбу и хроническую усталость. Зельевар, раздосадованный очередным провалом, поддержал его и тоже основательно приложился к вину почти столетней выдержки. Дружеская попойка привела к неожиданному результату: Малфой каким-то образом уговорил Снейпа стать крестным новорожденному сыну, а Северус пришел к идее стабилизации крови метаморфа. Свеженький Малфой обзавелся звучным именем Абрахас Сервиус и горой игрушек, но не загордился и продолжил делать все, что положено новорожденным. Пачкал пеленки, ел, спал и орал. Так сообщалось в еженедельных письмах из Египта.
Воспользовавшись случаем, Блэк вырвался от Лестрейнджей и устроил себе отпуск в Александрии. К мальчикам его не пустили, но маленького племянника показали. И он смог целый день пробыть с Нарциссой. На его взгляд кузина выглядела прекрасно. Сомнений в ее отличном физическом здоровье не возникало. Что касается душевного… ни один жрец не ответил ни на один вопрос Сириуса. От него отделывались размытыми фразами в том смысле, что исцеление духа в отличие от исцеления плоти довольно непредсказуемо и подчинено лишь воле богов. Ему предложили принести жертву любому или всем сразу и продолжить смиренно ожидать. Сириус поинтересовался количеством богов в Египте и отсчитал тысячу галеонов. Оставшееся до возвращения в Англию время он мотался по храмам, узнавал, что предпочитает божество, и оставлял желаемое. «На всякий случай», - пояснил он позже, когда от души удивленный таким рвением Рудольф поинтересовался, давно ли Блэки верят в предрассудки.
А вот Люциус понимающе кивнул и витиевато высказался о животворящей силе взяток. И со вздохом добавил, что в данном случае деньги не панацея, иначе он давно бы жил с нормальной женой и на одну зарплату.
Оборотни опробовали новое зелье Снейпа и оценили его. Исцеления оно не давало, но трансформация перестала приносить безумие и боль. В первое же полнолуние стая обезумевших от радости волков перерыла все лужайки. Люциус даже не стал возмущаться. Он переписывался с вампирами. И небезуспешно. Уже перед Рождеством он получил послание, в котором лорд-протектор Англии любезно-равнодушно сообщил, что вампиры не вмешиваются в дела людей, но запретить скучающим братьям развлекаться в человеческой драчке он не может. Да и не собирается. Разрешение на вербовку было получено, и Люциус им воспользовался. К весне в доме Блэков на Гриммаульд-плейс обитало с полдюжины вампиров. Приглашать их в имение Малфой откровенно опасался. Чести у ночных бродяг отродясь не было, и не исключено, что после истечения срока договора у них возникнет желание закусить бывшими союзниками.
