Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели
Трудно даже вообразить, до какой степени возрадовалась душа Перре, когда Теодор, посвятив его в свой план, поручил ему заняться проработкой многочисленных его деталей.
— Черт возьми, как вы умны, господин аббат! — с восторгом воскликнул Перре. — Если бы вы пошли в политику, вы превзошли бы самого Мазарини!
— Друг мой, — ответил Теодор, — такая страстная любовь, как моя, способна преодолеть любые препятствия, ничто не устоит против ее силы. Подобно шквальному ветру, она разрушает, стирает в порошок все, что стоит у нее на пути; и чем больше она встречает препятствий, тем больше у нее сил, чтобы препятствия эти преодолеть или разрушить.
Прежде чем привести в действие вторую часть плана, аббат посчитал разумным оценить результаты первой.
— Ну и чего вам удалось добиться? — спросил он Вильфранша спустя месяц.
— Ровным счетом ничего, — отвечал граф. — Эту женщину ничто не может заставить свернуть с пути истинного, ее добродетель прочна, как скала.
— Держу пари, вы просто неправильно приступили к делу; добиваясь благосклонности женщины умной, надо взывать не к чувствам, а к самолюбию. Попытайтесь убедить ее, что с ее ослепительной внешностью, дарованной ей природою единственно для того, чтобы нравиться, глупо чураться света. Высмеивайте супружескую верность, а затем идите дальше и убедите ее, что тот самый муж, которого она предпочитает всем своим поклонникам, первым изменил своим клятвам и что вы только тогда перестали пытаться сломить сопротивление Амбруазины, когда она призналась вам в своей любви к Альфонсу, который явно предпочитает ее собственной супруге. Продолжайте воздействовать на ум, и тогда вскоре вы сумеете воспламенить сердце.
— Подобный способ кажется мне опасным, — ответил Вильфранш. — Ведь если я не сумею сломить сопротивление Эфразии, она объяснится с Альфонсом, и они оба станут моими врагами.
— Возможно, вы и правы — если бы речь шла о другой женщине. Но в нашем случае я уверен, что вам удастся пробудить ее чувства, тем более что я исполнен решимости услужить вам, а именно убедить ее в том, что муж ей изменяет, а его
убедить в том, что сердце его жены принадлежит вам.
— Но когда мы достигнем цели, мне придется принять вызов. Разумеется, я не возражаю: дуэль всегда меня развлекала, но, если я убью супруга, мне вряд ли придется рассчитывать на благосклонность супруги, дуэль лишь отдалит меня от нее.
— Ни слова больше, друг мой, ни слова! Рассуждения ваши крайне далеки от истины: опасаясь скандала, который погубит его жену, мой брат не станет драться. Будьте уверены: он покинет замок, отправится в Авиньон, куда его призывают неотложные дела, и мы останемся хозяевами поля битвы.
— Дорогой аббат, — произнес Вильфранш, — возможно, обстоятельства воспрепятствуют выполнению столь хорошо придуманного вами плана, однако я готов вновь попытать счастья, ибо, признаюсь вам, я бесконечно влюблен в вашу невестку. Но если и на этот раз я потерплю неудачу, я откажусь от дальнейших попыток. Пусть лучше я погублю свою любовь, нежели стану причиной гибели обожаемой мною женщины.
Прошло еще несколько месяцев, но за все это время хитроумный план аббата не принес ни единого плода, и, сгорая от нетерпения, аббат принялся осуществлять второй план.
Стояла середина лета. Вечерняя прохлада побудила всю компанию отправиться на прогулку в сад, где все постепенно разбрелись в разные стороны. Заботами аббата маркиз не заметил, как остался один на один с мадемуазель де Рокфей, в то время как Теодор сделал своей спутницей Эфразию. Но все было подстроено так ловко, что
обе пары должны были непременно встретиться в конце аллеи.
— Мне кажется, — обратился Теодор к невестке, — что во время прогулки каждый выбрал себе в спутники того, кто пришелся ему по душе.
— О чем вы говорите? — спросила Эфразия.
— О том, что пока благоразумная г-жа де Рокфей ведет душеспасительные беседы с отцом Эусебом, ее дочь гуляет с вашим супругом. Впрочем, мне не на что жаловаться: разве мог бы я найти спутницу более прекрасную, нежели моя любезная невестка?
— По-моему, пары подобрались превосходно, и я не понимаю, отчего вы говорите об этом шепотом.
— О прекраснейшая и достойнейшая из женщин, — воскликнул аббат, — каким счастливым характером наделило вас небо! Недаром говорят: тот, кто не способен причинить зла ближнему своему, сам никогда не станет жертвой зла. И тем не менее зло не только существует, но и творится повсеместно, ибо в повелениях Всевышнего сказано, что явится нечестивый и вселит нечестие в сердца людские. Так вот, нечестие под названием «неверность» сегодня овладело вашим супругом; так что поверьте мне: совсем не по воле случая он пребывает сейчас наедине с Амбруазиной. А если вы хотите, чтобы я оказал вам услугу, убедил вас в печальной своей правоте, поклянитесь мне хранить слова мои в глубочайшей тайне, или я оставлю вас страдать и терзаться ужасными подозрениями, ибо хуже незнания может быть только неуверенность.
— Ах, брат мой, — воскликнула Эфразия, — какое грозное оружие вы избрали, чтобы терзать
мне сердце! Разве вы не знаете, сколь оно чувствительно? Разве вам неизвестно, как дорог мне Альфонс? И что я, без сомнения, предпочту тысячу раз потерять жизнь, нежели один раз утратить его сердце?
— Дорогая и любезная сестра, именно потому, что все это мне прекрасно известно, я не хочу, чтобы вы по-прежнему оставались слепы. Ваш супруг обожает Амбруазину, он никогда не питал к вам таких пылких чувств, какие он питает к этой юной особе. И я опасаюсь, как бы эти чувства не завели его дальше, чем можно было бы предположить, а потому вам без промедления следует проявить инициативу...
При этих словах силы покинули несчастную маркизу, глаза ее закрылись, и она рухнула к подножию дерева.
— Вот этого я добивался, — злобно произнес Теодор, отправляясь на поиски Вильфранша.
Граф ожидал за ближайшим поворотом.
— Маркиза в обмороке, — сказал ему Теодор, — она лежит возле дерева. Воспользуйся обстоятельствами и позаботься о ней; теперь, если ты пожелаешь, она твоя.
И, удостоверившись, что Вильфранш помчался туда, куда ему было указано, Теодор поспешил в боковую аллею, где его брат прогуливался с Амбруазиной.
— Брат, — обратился он к Альфонсу, — думаю, нам надо поспешить к твоей жене: до меня донеслись какие-то крики. Не знаю, кто сейчас сопровождает маркизу, но в криках этих явственно звучал призыв о помощи, поэтому мне кажется, нам всем вместе следует немедленно бежать в ту сторону.
— О небо! Что ты говоришь?! — воскликнул маркиз. — Я был уверен, что жена моя с тобой!
