Рассмотри меня (ЛП) - Дойл Карла

— Господи, ты прекрасна. Тебе лучше их снять, — указываю я на бледно-розовые лифчик и трусики. — Потому что я хотел бы снова увидеть их на тебе, но я в двух чертовых секундах от того, чтобы обхватить тебя руками.

— Тебе лучше раздеться.

На ее лице широкая улыбка, когда она проделывает ужасную работу, подражая мне, указывая на все, что на мне надето.

— Потому что я хотела, чтобы ты был обнажен и был внутри меня две чертовы секунды назад.

Я смеюсь, снимая, черт возьми, самую неудобную одежду в мире. Вещи, которые я бы носил весь день, каждый день, если бы Элиза этого захотела. Как только я обнажаюсь, я становлюсь невидимым — почти. Я кручу свое обручальное кольцо на своей вечной родине на левой руке.

— Теперь ты всегда сможешь меня видеть.

— Я всегда могла.

Я вхожу в ее пространство одним движением. Я подхватываю ее на руки, целую, затаив дыхание, и несу в нашу кровать.

— Я люблю тебя так чертовски сильно.

— Покажи мне, — говорит она, прикусывая нижнюю губу.

Я кладу ее на кровать и накрываю своим телом.

— Слишком тяжелый?

Я уже знаю ответ. Я просто хочу его услышать.

— Мне нравится твой вес на мне, ощущение твоего большого, теплого тела, прикасающегося к каждому дюйму меня.

Сигнал принят. Я раздвигаю ее ноги и прижимаю свой член к ее киске, скользя в ее тугое, влажное тепло, когда я накрываю ее рот своим. Я проглатываю ее стон, затем все остальные за ним, пока я вхожу и выхожу, глубоко и жестко.

Элиза прерывает поцелуй, простонав мое имя у моих губ, в то время как ее киска сжимает мой член.

Погруженный глубоко, я прижимаюсь к ней, толкая ее ко второй волне оргазма. Когда она выжата и тяжело дышит, я еще раз пробую на вкус ее губы, затем прокладываю поцелуями путь вниз по ее телу.

Чувствительная от того, что обхватывала мой член, Элиза пытается вывернуться, когда я устраиваюсь между ее бедер и зарываюсь лицом в ее киску.

Я перекидываю одну руку через ее тело с достаточным давлением, чтобы удержать ее на месте. Ее твердые соски созрели для того, чтобы их пощипать, и это именно то, что я делаю. Сначала слегка, увеличивая давление моих щипков с каждым движением моего языка по ее киске.

— О боже, — стонет Элиза, запуская пальцы в мои волосы. — Еще… сильнее…

Я посасываю ее клитор губами, зубами, ласкаю языком ее нежный бутон, пока от ее ногтей по коже головы не пробегает жар. Лучшая гребаная боль в мире. Я рычу в ее киску, когда она выгибается подо мной, приподнимаясь с кровати и кончая мне на язык.

— Ты нужен мне внутри меня, — ее задыхающийся голос едва слышен как шепот.

Я в последний раз пробую свой любимый десерт, затем двигаюсь вверх по ее телу, зарываясь по яйца, когда целую ее сладкие губы. Я зашел слишком далеко, чтобы продержаться долго, но, когда я кончу, я заберу ее с собой. Я поднимаю одну из ее ног, раздвигая ее шире, чтобы я мог поглаживать ее точку G с каждым толчком.

— Роан, — хнычет Элиза мне в рот, хватая меня за спину, за задницу.

Огонь лижет основание моего члена. Еще нет. Пока, блядь, нет.

Ее тело напрягается под моим, затем напряжение лопается.

— О боже…

Она тянет меня невероятно глубже, прижимаясь ко мне, в то время как ее киска сжимает меня до совершенства.

— Элиза, блядь, бля-я-я-я… — обвив ее руками, я приподнимаю ее бедра и наполняю ее всем, что у меня есть. — Я люблю тебя, милая. Только тебя. Навсегда.

— Что, если я скажу тебе, что ты также сможешь полюбить другого человека? — ее голос такой тихий, что я почти не слышу вопроса.

«Почти».

Мой пульс ускоряется, как ракета, и я приподнимаюсь на руках, чтобы посмотреть в глаза моей прекрасной жены.

— О чем ты говоришь?

— Мой друг-врач, который брал у тебя образцы, когда был в городе на вечеринке по случаю нашей помолвки, сказал, что все анализы, которые он провел, показали отсутствие аномалий.

Парень был профессионалом, надо отдать ему должное. Ни на кого в городе не смотрел как на урода. У него не было никаких проблем с поиском вены на моей невидимой руке. И он не сказал Элизе, что я, черт возьми, чуть не потерял сознание, когда флакон начал наполняться моей определенно не невидимой кровью.

— Никаких аномалий ни в одном из тестов?

Потому что кровь была не единственным образцом, который я отправил с добрым доктором в тот день.

— Все было в пределах нормальных, здоровых параметров.

Элиза обнимает меня за шею, нежнейший румянец заливает ее щеки, когда она гладит меня по волосам.

— Он думает, что твоя невидимость похожа на рубцовую ткань. Клетки, которые были повреждены на поверхностном уровне. Он сказал, что нет никаких доказательств, подтверждающих опасения по поводу генетической передачи.

— Означает ли это то, о чем я думаю?

Ее шелковистые волосы колышутся, как нежные набегающие волны, когда она кивает.

— Это значит, что однажды мы могли бы стать семьей Бирн, если ты этого захочешь

— Если я этого захочу?

Я оставляю поцелуй на ее губах, прежде чем вскочить с кровати. Я, как слон в посудной лавке, направляюсь в ванную. Минуту спустя я возвращаюсь в нашу комнату, в нашу постель, с ее противозачаточными таблетками в руке.

Ее глаза становятся круглыми, как блюдца, когда я сминаю в кулаке маленькую блистерную упаковку из фольги, а затем бросаю ее в мусорную корзину.

Я провожу ладонями по ее телу, уделяя дополнительное время тому, чтобы провести ими по ее животу. Сейчас плоскому, но ненадолго.

— Я хочу семью с тобой, — говорю я, устраиваясь на ней сверху и скользя в ее идеальную теплую киску одним глубоким толчком.

Потом еще одним, и еще.

Ее хриплый стон вибрирует на моих губах.

— Боже, да… да…

Пьянящая, глубоко укоренившаяся потребность ревет внутри меня, когда она кончает. Необходимость заявить права. Отметить.

— Черт, я люблю тебя, — рычу я, вбиваясь в Элизу, пока не кончаю так глубоко в ней, что не чувствую, где заканчиваюсь я и начинается она.

Так, как это всегда бывает с ней. Так было с первого раза и будет каждый день, до конца наших жизней.

Конец