До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

Я украдкой бросаю взгляд на Кири, сидящую прямо напротив меня за столом. Теперь её взгляд устремлен на светлый стол, а вуаль её темно-каштановых волос закрывает половину лица. Мои брови вопросительно приподнимаются, но она всё равно избегает меня.

Естественно, я чувствую себя не в своей тарелке в присутствии представителей правоохранительных органов. Но не я тот, у кого где-то похоронена половина изуродованного тела. Что заставляет меня вопрошаться, не найдены ли уже останки.

Иначе, зачем ФБР объявляться сейчас?

Я изо всех сил пытаюсь поймать взгляд Кири и замечаю, что я не единственный, кто борется за её внимание. Агент проходит позади нее, останавливается, чтобы на мгновение опустить взгляд, прежде чем достать блокнот из кармана пиджака. Очень старомодный приём. Это почти заставляет меня ухмыльнуться.

После того, как Хью дает краткий комментарий о наших правах в области управления персоналом и просит о коллективном согласии отвечать на вопросы агентства, агент Хейс обращается к Брэду.

— Доктор Томпсон, не так ли?

Защитная реакция Брэда заметно усиливается, а плечи напрягаются.

— Всё верно.

— Как долго Мейсон Дюмонт стажировался в вашем отделе, доктор Томпсон? — спрашивает агент.

— Девять месяцев, вроде, — говорит Брэд, затем качает головой. — Мне, конечно, нужно проверить записи, но думаю, что-то около того. Он был очень дотошным аналитиком. Мейсон работал в основном с программой Полей Басса. Пять дней — это большой срок для резкой пропажи, верно?

Брэд бросает настороженный взгляд в мою сторону, затем моргает и отводит глаза. Его мысли с таким же успехом можно было бы написать на проекционном экране, настолько он очевиден. Волнение просачивается в моё хладнокровие, и я снова ищу взглядом Кири. Всё, что нужно Брэду, — это малейший толчок со стороны этого агента, и он обвинит меня в исчезновении Мейсона. Он и так уже выдает слишком много информации.

Правило правоохранительных органов 101: никогда не отвечайте на незаданный вопрос.

Сделав заметку, агент Хейс говорит: — Мы ещё не сделали никаких выводов, доктор Томпсон. Сообщал ли вам мистер Дюмонт о каких-либо странных находках или несоответствиях в отчетах на ферме тел?

Моё сердце учащенно бьется о грудную клетку. Я воздерживаюсь от того, чтобы посмотреть на агента, не выдавая никакой заметной реакции, но кровь внутри у меня закипает.

Наконец, Кири смотрит мне в глаза, и мы оба, кажется, сразу приходим к одному и тому же выводу.

Мало того, что Мейсон донес до Брэда о несоответствии тел, он поделился своими опасениями с внешним источником.

С гребаным ФБР.

Мейсон — единственный, кто мог их вовлечь. Никто, кроме Брэда, который пугается собственной тени, не знал о жертве с отсутствующей подъязычной костью, похороненной на исследовательских полях.

Нет никакого другого способа, которым ФБР могло узнать об открытии Мейсона. Он должен был сам связаться с ними.

Брэд изо всех сил старается сформулировать связный ответ агенту Хейсу, объясняя, как недосмотр с пожертвованным телом или записями мог быть неправильно задокументирован стажерами, и при этом бросает нервные взгляды в мою сторону. Я решаю, что Брэд определенно не тот, кто сообщил об этом. Он боится меня гораздо больше, чем ФБР.

Я оцениваю поведение Кири, задаваясь вопросом, знала ли она о действиях Мейсона.

Нет. Это было бы безрассудной глупостью. Даже для ее импульсивной натуры это слишком легкомысленно.

Убийство Мейсона после того, как он сознательно связался с федералами, наверняка приведет властей к нашему порогу. Это то, чего никто из нас не хотел бы.

— Спасибо Вам за Ваш более чем полезный вклад, доктор Томпсон, — говорит агент Хейс. — Возможно, мне придется связаться с Вами снова, если мне понадобится дополнительная информация о отчетах с фермы тел.

Мой взгляд устремляется на Хью, слово ордер обжигает мне горло, как раскаленное железо, но я сдерживаюсь.

Агент Хейс наводит на меня свой прицел. Он невысокий. Метр семьдесят девять, где-то. Ему примерно за пятьдесят, и у него свисает живот, который появился из-за постоянного сидения за столом, а не из-за работы в поле. Его редеющие волосы коротко подстрижены, что намекает на некоторое военное прошлое. Он хочет, чтобы другие видели в нем главного, имеющего ответы, властного, но он слишком старается казаться устрашающим, в то время как морщинки, обрамляющие его рот, показывают, сколько дерьма он ежедневно получает от своего начальства.

Агент сверяется со своим блокнотом, прежде чем обратиться ко мне.

— Доктор Соренсен, — его глаза встречаются с моими, — у вас очень впечатляющая карьера.

— Спасибо.

Уголок его рта подрагивает.

— Вы помните, когда в последний раз мистера Дюмонта видели в вашем отделе?

Я поднимаю брови и откидываюсь на спинку стула, прерывисто выдыхая и притворяясь, что размышляю.

— Нет.

Агент ждет, что я скажу больше. Когда я не продолжаю, он кивает и подается вперед.

— Согласно журналам, предоставленным доктором Кэнноном, мистер Дюмонт работал над… — он снова сверяется со своими записями. — Пожертвованием в Вашем отделе.

— Да, верно, — говорю я.

— Но Вы не припоминаете, чтобы разговаривали с ним или видели его…

— Доктор Соренсен не очень-то любит общаться или обращать внимания на работу других в отделе.

Раздается коллективный смешок, что немного разряжает обстановку. Кири внезапно заговорила, чтобы прийти мне на помощь. Я смотрю на неё через стол, и она слабо улыбается мне.

— Доктор Рос, — говорит агент и переходит через всю комнату, чтобы смотреть прямо на нее. — Вы доктор Кири Рос, верно?

Она облизывает губы и хмуро смотрит на агента.

— Да, это мои инициалы. Чем я могу Вам помочь, агент Хейс?

Способность Кири скрывать свои истинные эмоции за маской и вписываться в любую обстановку, признаться честно, впечатляет. Стоило заметить это качество раньше. Так много крошечных деталей всплывает на поверхность, пока я изучаю её, а затем осознаю, как ей удавалось замаскировывать себя даже от меня.

Это было нетрудно, моё эго сделало большую часть работы за неё.

Хейс смотрит на неё со странной смесью опасения и озабоченности, как отец, сильно разочарованный в своем ребенке, но всё ещё желающий помочь ему. Это может быть побочным эффектом его женоненавистничества, мужчины в его положении с таким авторитетом часто перегибают палку с этим. Или у него могла бы быть собственная дочь, что объяснило бы вспышку фамильярности, которую я замечаю в прищуренном взгляде агента, когда он задает ей свой следующий вопрос.

— Как давно Вы работаете в университете, доктор Рос?

Она сцепила руки на столе.

— Три удивительных года.

Агент не делает никаких записей.

— Вы сделали здесь много замечательных вещей за это время, как я понимаю. Расширение исследовательской программы Полей Басса, к примеру. Это вроде как Ваше детище, не так ли?

Она колеблется всего мгновение, затем на её лице появляется отработанная улыбка.

— На днях я получила награду, но не смогла бы сделать ничего из этого без неустанной и преданной помощи моих коллег.

Хейс кивает.

— Сегодня не будет никаких похвал, доктор Рос. Только факты.

Его насмешливое замечание проникает под её защитную броню, и она улыбается шире.

— Конечно.

— И за три года работы здесь Вы заметили какие-либо несоответствия, о которых говорил доктор Томпсон?

Наклонив голову, Кири отвечает: — О, конечно, — её голос остается ровным, приятным, но с тонким намеком на беспокойство о пропавшем члене нашей команды. — Я имею в виду, чтобы никого не подставлять, в нашей программе учатся лучшие аспиранты в стране, но всё же они ещё учатся. Допоздна засиживаются за тестами. Человеку свойственно совершать ошибки.

Его улыбка вымученная, но он делает пометку.

— Вы знали о каких-либо разногласиях между Мейсоном Дюмонтом и кем-либо еще в программе?